Дежурные поздравления с такими взрослыми детьми и пожелание стараться соответствовать их уровню. Спасибо, Рудов, вот он лучший ушат ледяной воды! Внешность изменилась, а внутри ты всё тот же.

Подарочный коробок в руке. Стук крови в висках. Он что совсем рехнулся?!! Нет, Эндж, это ты тупая идиотка! Безумно злюсь на себя. Комплекс вечной любовницы в ожидании заветного предложения, мать его! На подушечке очень изящная подвеска — женщина с двумя малышами под мышками. Хмыкаю, действительно, я — большую часть времени. Криво улыбаюсь, желая скрыть смущение, штучка мне, и правда, нравится. Сдержанно благодарю, принимаю подарок с твердым намерением валить от Рудова поскорее. Едва уловимое движение и он перехватывает моё запястье.

— Анжел, я думал, ты, как хозяйка, уделишь мне больше внимания, тем более Света справляется со всем сама, — мурчание мартовского кошака и очередная острая игла прямо в сердце, большой палец его тёплой твёрдой руки творит что-то невообразимое с моим запястьем. Прикрываю глаза, стискиваю челюсти и чуть ли не физическим усилием сдерживаю стон. Всё, собралась! Резко выдергиваю руку.

— Извини, Женя, нужно проверить всё ли по плану, — подрываюсь и несусь со всех ног подальше от того, в присутствии кого не могу нормально соображать.

Ещё полчаса конкурсов, небольшой спектакль с вовлечением в действие всей малышни, а потом торжественный вынос торта. Меня ловит фотограф, желая запечатлеть рядом с Федором и Петром. С трудом удаётся выдернуть их из толпы, сначала возмущаются, но потом притихают, больше под строгим взглядом Светы. Опять щемящее чувство, что чудовищное количество времени было потрачено зря и сейчас по крупицам я начинаю возвращать доверие своих собственных детей. Федька даже соглашается поцеловать меня на камеру, он мягче, Петр — нет, только откидывается мне на плечо, сидя на колене. Придерживаю, осторожно поглаживая по боку. Не дергается. Для него это уже прогресс. Последовательность и терпение. Тяжело, но я кажется втягиваюсь. Секунда и они уже опять в центре событий.

Оглядываю зал. Рудова не видно. Отметился и дальше. Из рассказов Паши о его ритме жизни, удивительно, что он нашёл время вообще заехать. До основного действа ещё есть время, так что по шумок сваливаю на террасу. Прикрываю створки дверей. Становится тише.

Августовский вечер. Сумерки. Тёплые, вязкие, наполненные безумным разнообразием ароматов цветущего сада, раскинувшегося вокруг. Вдох и волна наслаждения. Небо… замираю от восторга… Мне нужна моя кисть и краски… Быстро достаю телефон, чтобы хоть частично запечатлеть волшебство доступное глазу.

Вздрагиваю. Прямо рядом с ухом, почти касаясь его.

— Ты такая забавная, когда думаешь, что тебя никто не видит, — шепот, от которого мурашки бегут по шее.

Руки ложаться на талию, а он сам слегка прижимается к моей спине.

— Рудов, убери руки, — начинаю злиться из-за своих реакций и пускаю в ход наш семейный ледяной тон.

— Куколка, ну, кого ты обманываешь?

Сразу же прерываю.

— Это ты свою резиновую подружку так называй, — цежу с издевкой. — А меня не смей! — хочу сбросить его руки, но он ужесточает захват и я в долю секунды оказываюсь в нише за углом от выхода на террасу.

— Зачем она мне, если ты… здесь и сейчас? Совсем не резиновая… жива-а-ая, те-е-еплая, — он разворачивает меня, с силой прижимая к перилам, фиксируя своими бедрами и удерживая мои руки внизу. Глаза в глаза, мой рост, плюс каблуки позволяет. И опять эта манящая глубина темно-карих глаз. Дыхание, заставляющее колебаться крылья носа, втягивая мой запах. Автоматически делаю вдох глубже, до одури желая окунуться в его ледяную свежесть. Замечает, пытается поцеловать, уворачиваюсь. Раздумываю над тем насколько уместен удар головой, и еще раз привет, Дениска. Рудов с расквашенным носом живописное зрелище.

— Энджи, милая, не представляешь, как я хочу тебя, — и это все, как в моей мечте… без его дебильного выеб…вания, зашкаливающего превосходства, едких подколов. Честно, открыто и очень искренне.

И пока я ошарашенно хлопаю глазами, решая не померещилось ли мне это, его губы добираются до моих, подчиняют и не оставляют ни единого шанса на капитуляцию, наши языки встречаются, осторожно касаясь друг друга, неторопливо изучают, а потом отдаются друг другу со всей страстью. Мне не хватает воздуха, голова идёт кругом от ощущений настолько ярких, что мозг потом будет светиться сутками. Мои руки уже не нужно удерживать, они комфортно обосновались на затылке Рудова, принимая сеанс иглотерапии от его жёсткого ёжика. Скольжение пальцев от колена до кружева чулка, подхлестывает итак беснующееся возбуждение. Неуловимое движение и мои стринги стянуты до уровня чулок. Где-то на задворках сознания, которое сейчас заперто в тёмном чулане, злой мачехой — мной, раздаются отголоски мыслей, что я могу пожалеть, но мне слишком хорошо, чтобы прислушиваться к этим едва различимым звукам.

Рудов чуть приподнимает меня, усаживая на перила, они достаточно узкие, чтобы можно было без труда сохранять равновесие, но его твёрдая рука надёжно поддерживает за спину. Сам он прочно обосновался у меня между ног. Ладонь с нажимом проходится по бедру, перемещаясь на мой лобок, круговыми движениями поглаживая его, затем спускается ниже, заставляя неосознанно откинуться назад с такой силой, что не будь у меня сильной руки в качестве опоры, я бы уже лежала распластанной на земле. Такой мокрой я не была ни разу. Его пальцы скользят нежно и аккуратно, доставляя сладкое удовольствие, но я уже готова к большему. Целую его, параллельно расстегивая пряжку ремня, молнию, приспускаю брюки и белье. Не остававливаясь, прикасаюсь к своей главной цели… Я его не вижу, но чувствую — горячий, гладкий как шёлк. Дотрагиваюсь второй рукой, обхватывая и проходясь от основания до головки. Стон сдерживаемый моими губами. Не раздумывая, подаюсь бедрами вперёд, перехватывая Рудова за талию, не давая возможности отстраниться. Головка упирается прямо в мое лоно. Дыхание сбивается. Он мгновенно прерывает поцелуй, смотрит серьёзно, будто пытаясь прочесть мои мысли.