Всё, на сегодня всё. Снотворное. Сон.

Богдан

Кабинет. Нахлынувшие воспоминания о первом дне, когда застал её здесь осматривающую мою библиотеку. И ведь позже… не удержалась, спросила — читал ли я все эти книги. Хм… рыжая ведьма… но уже моя… Значит, должна быть здесь, со мной. Раздражает мысль, что пока наши отношения не перешли на новый уровень, она была доступна всегда, а сейчас…

Гротт отвечает после двух гудков. Совсем не удивлён, либо мастерски это скрывает. Для него это ежедневная практика, часть работы. Никаких дополнительных вопросов. Озвучивает время и место встречи. О Регине ни слова. Её телефон всё также отключен. У меня есть полтора часа. Пролистываю досье с детальной информацией по Волошину, её я изучу позже, а сейчас…

Я не помню этих слухов, вероятнее всего потому, что тот год был богат на масштабные проекты, работа поглотила меня полностью, оставляя лишь время на сон. Традиционные поездки к родителям были сведены до минимума, а основные светские "новости" я узнавал именно там.

По мере ознакомления с этой весьма трагичной историей напряжение возрастает до такой степени, что приходится встать из кресла, принять упор лёжа и отжаться не меньше тридцати раз… Поднимаюсь, подхожу к окну, распахивая его и одновременно стараясь выдохнуть весь воздух из легких, чтобы на следующем вдохе заполнить их спасительной морозной свежестью с насыщенным ароматом сосновой хвои.

Как они справились с таким потоком дерьма? Да, Регине не привыкать, но Гротт? При его положениии и сложившейся ситуации подобное унижение, как открытый вызов. Проигнорировав его тогда, полностью сконцентрировавшись на заботе о жене, он ответил на него… позже… всем… за последние полтора года сосредоточив в своих руках такую власть, что случись всё сейчас, никто и рта открыть не посмел бы…

Размышляю над тем, как повёл бы себя сам… И только тут до меня в полной мере доходит понимание беспокойства или даже страха, который может испытывать Регина по поводу наших с ней отношений. Далеко ходить не надо, отец уже дал оценку происходящему, осталось выслушать мать и готовиться к прямой атаке ближнего круга, благо он не так уж велик… Я готов.

Уже привычно сжимая папку в руке, спускаюсь вниз и получаю отчёт по Агате. На мгновение ощущаю укол совести, можно было бы захватить её с собой и передать хозяйке. Я видел, как Регина реагирует на свою "тучку", преображаясь, становясь мягче и добрее. Но, нет! Она вернется сюда… и останется здесь с Агатой и со мной!

Дочитывая информацию по Гротту прихожу к выводу — между ними никогда ничего не было. С одной стороны это позволяет расслабиться, с другой говорит о том, что ещё одна часть слухов о Регине и её погоне за выгодой сильно преувеличена. А это значит, кроме выгоды обязательно должно быть что-то ещё… И оно у нас есть! Но эти чертовы обстоятельства и её упрямство!

По пути к месту службы Гротта вновь погружаюсь в изучение досье, осталось две части — отношения Регины с Волошиным и работа с Евгением Рудовым. О последней я имею достаточно четкое представление, поэтому не к спеху. А вот Волошин… Где была её хвалёная интуиция? Погружаясь в прошлое, пытаюсь вспомнить, когда появились слухи о его садистских наклонностях. А ведь и правда, уже после их разрыва, на фоне недоумения общественности по поводу должности, которую Рудов-младший сходу предложил Регине. То есть она не посчитала нужным сохранить всё в тайне и не выносить сор из избы… Позаботилась, чтобы следующая избранница хорошенько подумала, прежде чем падать в его объятья.

Машина тормозит. Без лишних проволочек получаю пропуск и поднимаюсь в кабинет Марка. С сопровождением в два человека. Спасибо, хоть в кабинет не заходят вместе со мной, тогда бы ощущение того, что меня конвоируют, стало полным!

Короткое приветствие и предложение располагаться. Внимательно его рассматриваю. Делает то же самое в ответ. Молчание затягивается. Вспоминаю, что является главной целью моего визита и озвучиваю намерение узнать местонахождение Регины и сразу же её забрать. Несмотря на явное сопротивление, одна из его бровей всё же вопросительно приподнимается. Уточняет, понимаю ли я всю серьезность сложившейся ситуации. Честно признаю, что я нихрена не понимаю. А когда на его вопрос обрисовал ли мне Веров суть проблемы, я отвечаю отрицанием и добавляю, что вообще не в курсе, о чем речь, его вторая бровь присоединяется к первой, заставляя меня чувствовать себя полным идиотом, которому настолько не доверяют, что не считают достойным озвучить правду. Это, видимо, настолько явно написано на моём лице, что он, смотря мне прямо в глаза, поясняет, переходя на ''ты":

— Не поэтому… Ты всё-таки не очень хорошо ещё её знаешь… Это забота, — вздыхает, отводя взгляд, — в случае с Региной… наивысшее её проявление. И пока она не примет обратного решения, любые действия бессмысленны.

Замолкает на полминуты, в то время как я перевариваю полученную информацию — ничего нового, всё то же её желание принимать решение в одностороннем порядке. Ничего, даже не сомневаюсь, что это поддается коррекции, сколько бы мне не твердили, что нужно оставить всё как есть и позволить ей быть собой. Но я видел ее и другой. Волной накатывает воспоминание, какой естественной и гармоничной она была, той, что подстраивалась под малейшие изменения моего настроения и была настолько откровенна и честна в проявлении своих чувств, что у меня до сих пор перехватывает дыхание от моментов нашей близости.

— Не буду вдаваться в подробности, — прерывает молчание Марк, — это действительно не столь важно. Если Регина посчитает нужным, она сама все расскажет. Мне потребуется около недели, чтобы убедиться, что ни у кого к ней не будет никаких претензий и это время ей лучше побыть у меня.

— Мне… НУЖНЫ… подробности… — говорю своим самым убедительным тоном.

Легкая, почти незаметная ухмылка, хотел проверить… ладно господин Гротт, спишем на издержки профессии.

— Её сводный брат, отбывающий заключение, освободился раньше срока и заявился по родственному за материальной поддержкой, в которой Регина Викторовна естественно ему отказала.