Люблю любить, любимой быть, любовью укрываться. Проблема в том, что на двоих мне трудно разорваться.
Кому-не-с-утра
Третий - не лишний!
Книга вторая
Люблю любить, любимой быть, любовью укрываться.
Проблема в том, что на двоих мне трудно разорваться.
Четтвертый сон Маруси Климовой
Стою на своей кухне. Босая, глубоко беременная и с годовалым ребенком на руках.
За окном глубокая осень, все скрыла пелена дождя. На плите в высокой пятилитровой кастрюле бухтит суп, в толстостенном казане томится овощное рагу и жарится вонючая мойва на огромной сковородке. На столе, прикрытое махровым полотенцем, в миске подходит тесто на пироги с капустой.
Я бегаю туда-сюда и пытаюсь приготовить семье ужин.
Поодаль маячат Филлипэ и Эмилио с детьми чуть постарше у себя на шеях, и оба активно делают вид, что они не при делах, стирая с маек красочное детское питание. Под ногами у меня крутится толпа мальчишек с разноцветными глазами, сиреневыми и темно-кобальтовыми. Сыновья в возрасте от четырех до восьми цепляются за подол юбки и канючат:
– Ма-ам, а ма-ам! Хотим есть!
Ощущение постоянного, непроходящего дурдома, из которого вытягивает внезапный телефонный звонок.
– Алё, - подняла я трубку, мгновенно измазавшись в манной каше.
– Климова?
– раздался на том конце строгий женский голос.
– Да, - коротко ответила я. вытирая руку вафельным кухонным полотенцем и поудобнее перехватывая играющегося моим рукавом ребенка.
– Хочу вам сообщить, - фальшиво вздыхает женщина. Что в детском саду вашего района свободные места появятся только в две тысяча тридцать втором году.
– Издевательски: - Хотите записаться?
Я обвела безумным взглядом кухню, отдельно задержавшись на мужчинах с кровожадным намерением показать, что хорошим ножом можно не только шинковать капусту. Рявкнула:
– ХОЧУ!!! ХОЧУ!!!
– Дорогая, - сильные руки ласково сжали грудь.
– Если хочешь, зачем кричишь? Достаточно просто попросить...
– Прошу, - завертелась я на тесном ложе.
– Отвали!
Чтобы отогнать шокирующие воспоминания о сновидении, я потрясла головой. Не помогло. Орущие и галдящие мальчуганы так и стояли перед глазами.
– Тебе что-то приснилось?
– догадался Эмилио, удерживая меня от падения.
– Да, - не стала отпираться я.
– Семеро детей!
– Чьих?
– опешил Филлипэ, потирая свой аристократический, пострадавший от лунатичного феминизма нос.
– Моих, - рявкнула я.
– То есть ваших! То есть наших! Но семеро!
– Так это же хорошо, - обрадовался оптимистичный Эмо. И тут же обеспокоенно переспросил: - А почему так мало?
– Кому мало?
– нахмурилась я, начиная медленно звереть.
– Нам, - посмотрел он на меня как на умалишенную.
– Дети - это хорошо.
– Так их семеро, - подозрительно сощурилась я, пытаясь понять - он шутит или издевается?
– Так это ж на двоих, - наивно попытался утешить меня Филлипэ.
– Это, - вперила я в него злобный взгляд.
– На меня одну! Поскольку для вас дурное дело - нехитрое!
– Почему 'нехитрое'?
– возмутился Эмилио.
– Ребенка же нужно зачать...
– Выносить, родить и вырастить, - закончила я за него, пылая праведным гневом.
– И все, кроме первого пункта, падает на хрупкие плечи женщины!
– Мы можем помочь, - проникся моментом синеглазый.
– В каком из пунктов?
– деловито осведомилась я, успокаиваясь и переставая отбиваться. Поскольку мужчины так явно озаботились проблемой деторождения, что забыли с чего этот процесс начинается. Собственно, мне это было на руку, или, вернее, на другую часть тела.
– В смысле - родить или выносить?
– В смысле - вырастить, - поправил меня Эмилио.
– Ну, еще можем носить тебя на руках всю беременность.
– Вместе с токсикозом?
– фыркнула я.
– Не надорветесь?
– А что это такое?
– наивно поинтересовался Филлипэ.
Я изобразила в лицах. Мужчины замерли, переглянулись и быстро сказали:
– Ну ты тут отдохни, - одновременно соскакивая с кровати.
– А мы пока пойдем свои дела сделаем...
– Да?
– широко открыла я глаза.
– И без секса?
– Все потом, - пообещали мне эти два гаврика и умелись на палубу. Наверное, на звезды решили полюбоваться.
Меня это полностью устраивало. Я блаженно вытянулась на узкой корабельной койке и закрыла глаза. Кайф!
Проснулась от ощущения, что токсикоз начался гораздо раньше, чем планировался. К тому же, как только я открыла глаза, чтобы выяснить, каким образом небеременная женщина может испытывать подобные ощущения, как меня немедленно уронило с койки и начало швырять по кубрику от стенки до стенки.
– Да что же это такое!
– возмущалась я, пытаясь хоть каким-то образом обрести покой и цепляясь за все, что попадалось под руки. Но когда на меня едва чудом не наехал громадный обшарпанный сундук, исполняющий роль шкафа, поняла, что покой может быть и вечным.