И все это время ее ступня под столом была у меня между ног. И я ни хера не мог сделать, потому что мы жили бедно, а «тетя Таня приехала с подарками».

— Просто не узнать, как вырос, - говорит Таня, обнимая и затягивая в себя, словно болотная тина.

Телефон напоминает о себе назойливым жужжанием, и я хватаюсь за него, как за соломинку. Снежная королева прислала фотографию огромной шипастой ракушки и сообщение: «Прилетаю в субботу в 19.20. Везу тебе подарок».

«Позвони вечером, когда будешь свободна», - быстро пишу в ответ.

Свободна – значит, без мужа под боком, Снежная королева должна это понять.

«Для секса по телефону?» - пишет она через пару секунд.

«Тебе бы хотелось?» - молнией в ответ.

— Руслан, - корит мать, и я вдруг «просыпаюсь», потому что мы до сих пор стоим на платформе. – Что-то настолько важное?

— Девушка, наверное, - говорит Таня, и ее лицо становится того самого, знакомо с детства, приторно-сладкого оттенка, после которого она любила напоминать, кто в нашей семье благодетельница.

«Никогда не пробовала», - отвечает Эвелина.

«Тебе понравится», - обещаю я.

Мы не знаем друг друга.

Мы никто друг другу, но говорим так, будто собираемся стать любовниками.

И я буду держаться за этот короткий разговор, чтобы прошлое снова не сломало мне спину.

****

Самое фиговое, что мне нужно быть рядом с ними весь день. Хотя бы сегодня, иначе мать обидится. Да и в конце концов, в последний раз мы виделись на ее день рождения, еще в марте, и с тех пор я только то и делаю, что обещаю приехать в гости. И не еду. Потому что не хочу ехать в тот мир. Ей там комфортно, она там родилась и выросла, и состарилась среди людей, которые ей близки по духу. А для меня в том маленьком городишке на каждом столбе и под каждым кустом лежит жирное и вонючее напоминание о том, что я мог быть нормальным парнем, если бы не пошел по самому легкому пути.

Мать пару минут, как въедливый полицейский, наворачивает круги вокруг «Ровера» и не прекращая качает головой.

— Валя сказала, что ты фотомодель, - говорит Таня, становясь поближе.

У нее все те же очень крепкие духи, что и тринадцать лет назад. Нет, они не вонючие и наверняка что-то винтажное, что уже и днем с огнем не найти, но меня от этого запаха выворачивает наизнанку. Чувствую себя беременной бабой, которую скрутило от запаха жаренной рыбы.

— Да, - не поворачивая головы, отвечаю я. Не могу совсем ее игнорировать, но пара коротких фраз должны дать понять, что я не собираюсь поддерживать разговоры. Ни сейчас, ни вечером. Вообще никогда.

— Слушай, Валька наивная, верит в твои сказочки, но я-то не дура. – Она посмеивается, и на этот раз вместо тошноты к глотке подступает приступ злости, потому что я догадываюсь, куда она ведет этот вонючий разговор. – Я примерно представляю, сколько стоит твоя машина, Русланчик.

Прежде чем повернуть голову, на всякий случай сую ладони в передние карманы джинсов. Так себе предохранители на случай, если не удастся сдержать желание ее придушить, но других просто нет.

Моей матери пятьдесят три, Тане – сорок семь, и она неплохо выглядит для своих лет. Во всяком случае, у нее нет лишнего веса, кожа не обвисла и на лицо все признаки ухоженной женщины. Красивая прическа, шмотки, хоть и не от известных брэндов, но и не купленные с лотка тряпки. Муж старше нее лет на пятнадцать, потому что даже в воспоминаниях моего детства у него седые усы, седые волосы и океан морщин на лице. Вряд ли Таня устраивает все эти выкрутасы ради того, чтобы тешить немощную стариковскую плоть.

— Я тебе не Русланчик, - сразу грубо отбриваю я.

Мне уже не четырнадцать, и теперь я запросто могу послать на хуй и Таню, и ее вонючие подарки, и деньги, которые она нам давала, когда мать попала в больнице и у нас не хватало даже на хлеб. Я прекрасно знаю, когда-то за все заплачу сполна, и что вот эта моя жизнь, даже если утоплю ее с камнем на шее, все равно рано или поздно всплывет, но в эту секунду я просто рад, что теперь мы с Таней снова не на равных, только в мою пользу. Потому что даже мои джинсы стоят дороже, чем все, что на ней надето.

— Хорошо, Руслан.

Она явно не понимает, потому что делает игривое испуганное лицо. Нет ничего хуже, чем разменявшая пятый десяток женщина, которая кривляется как школьница. Если я что и зазубрил за свои пять лет работы «по вызову», так это то, что у каждого возраста есть свой шарм, свои «фишки», и хуже, чем размалеванная под светскую львицу малолетка, может быть только пятидесятилетняя баба в розовом сарафане со стразами.

— Зачем ты приехала? – Если она соврет – я почувствую.