– И как ты это определил?
– с какой-то неприятной ухмылкой поинтересовался Данилов.

– А ну помолчи!
– повысил голос старейшина Лунин.

– Когда осмотрите покойниц, сами поймёте!
– продолжил я.
– Нападение, судя по следам, совершило чуть больше десяти варнаков. На общем круге было решено их преследовать. Где-то в десяти верстах по берегу Ольгакан на север был обнаружен лагерь варнаков, рассчитанный на пятьдесят и более человек, в котором находилось двадцать шесть хунхузов.

– Вот, ёк-макарёк!
– это уже подал голос старейшина Савин.

– С учётом позднего времени, нападение на лагерь было перенесено на утро следующего дня.

– Какое нападение?
– атаман Селевёрстов, на глазах краснея лицом, поднялся из-за стола.
– Ты, что Тимоха, совсем заигрался в сказочного богатыря? На подвиги потянуло?

– А ну молчать!!! Сел на место!
– такого рыка от старика Шохирева никто не ожидал.
– Продолжай, Тимофей!

Атаман плюхнулся на табурет, а я продолжил:

– Не смотря на то, что я был против нападения на хунхузов, мы были вынуждены это сделать, иначе не смогли бы в глаза смотреть друг другу. В общем, на следующее утро в двух верстах от лагеря на берегу брода через ручей организовали засаду, где засели в окопах восемь казачат, а я с Ромкой и Вовкой осуществили нападение на лагерь. Сняли кинжалами с Ромкой двух часовых, потом застрелили в лагере трёх хунхузов, включая их главаря, а дальше на хвосте привели оставшихся хунхузов в засаду, где их всех и положили. Одним словом, вентерь.

– Дааа... Вентерь...
– произнес Митрофан Савин и замолчал.

– И что всех двадцать шесть хунхузов убили?
– с каким-то недоверием спросил старик Шохирев.

– Так точно, дедушка Давид. Всех положили. Что смогли из трофеев собрали в засаде, и в лагере, и аллюром в станицу.

– И куда же вы герои так спешили?
– ехидно спросил Данилов.

– Судя по всему, эти хунхузы были дезертирами из циньской конницы. Практически все одинаково одеты, с одинаковой амуницией, вооружены все пятизарядными карабинами Маузера, которые начали выпускать в Германии полгода назад. Мне об этом карабине рассказывал зимой кореец в Благовещенске, у которого я патроны для своей восьмизарядки покупал. Каким образом, этими новейшими карабинами оказались бандиты вооружены, я не могу себе представить! А вот то, что где-то рядом еще три пэн хунхузов, судя по размеру лагеря, могло находиться, я представлял себе легко. Поэтому собрали, что смогли увезти, забрали покойных и быстрее в станицу. Главное все целые остались. Раненых нет. Жалко шестнадцать лошадей пришлось оставить в одном большом переходе от станицы, да и лагерь очень быстро осмотрели. Там добра осталось!!!
– я закатил глаза к потолку и присвистнул.

– Кхе.. Тимоха, а ты часом не врешь нам?
– выцветшие глаза старика Шохирева, не мигая, уставились на меня.

– Дедушка Давид, да как мне врать то. Трупы найденных убитых на волокушах, трофеи во вьюках. Да коней трофейных только двадцать семь голов пригнали. Все казачата на молодых монголов-жеребчиков пересели.

– Убитые кто выяснили?
– спросил старейшина Лунин.

– Нашли их обмундирование в лагере. Судя по погонам, казаки, вернее всего, из Екатерининской сотни, а офицеры - подполковник и капитан из инженерного полка, но какого я не знаю. Платья барышни и девочки также нашли. В плащ палатки покойные голышом, как мы их нашли, завернуты. Документы может быть где-то и есть, надо вьюки потрошить, да и с трофеями разобраться.

– Да, погоди ты с трофеями...
– махнул рукой атаман.

– Нет уж, господи атаман. Одиннадцать карабинов и по тридцать патронов к каждому, монголы жеребчики, которых казачата выбрали, серебра по сто рублей каждому, поддевки из меха красного волка, ну и остального по мелочи мой отряд забирает! А своё старьё сдает для передачи в Благовещенск. Надо только лошадей пригнать!
– Я, набычившись, уставился на Селевёрстова.

– Кхе, хе, ха, ха, ха-ха-ха...
– раздался булькающий смех Шохирева, к которому вскоре присоединились старейшины Савин и Лунин. Данилов улыбался, а я с атаманом продолжал сверлить друг друга взглядами.

– Эх, - прекращая смеяться, заговорил старейшина Шохирев.
– Жалко, Афанасий не дожил до сегодняшнего дня, а то увидел бы, какого внука-атамана вырастил. Ермак! Вылитый Ермак! Настоящий атаман!

Шохирев, вытер слезящиеся глаза и продолжил:

– Хватит, Петро, его взглядом бодать. Пора на круг выходить. Распускай казачат, им и так досталось. Покойных на ледник к Сычёву, трофеи в сборную горницу. Лишних лошадей пока к Савину на постой.

'Да..., вот что значит, больше десяти лет атаманствовал в своё время Давыд Шохирев. Три предложения и всем понятно, что делать', - подумал я.

Все поднялись и направились на выход. Уже около двери в сени меня нагнал вопрос в спину старика Шохирева:

– Тимофей, неужели все трофеи здесь? Или захоронку где организовали?

Я повернулся лицом к казакам и с сожалением произнёс:

– Да не успели, в трёх верстах от станицы на тропе дядьку Михаила Лескова встретили. А так, конечно, хотели кое-что во обход ко мне на хутор отвезти, до того как в станицу войти. Эх! Раньше надо было!

Мой глубокий вздох-выдох вызвал новый взрыв смеха казаков. Отсмеявшись, вышли на крыльцо, с которого увидели как Подшивалов Алексей и Анисим Чупров пытаются вывести из строя своих сыновей.