Впрочем, нет смысла печалиться об этом — если он переживет эту войну, то непременно опять увидится со своим капитаном. Во время последнего свидания Бань забыла на его койке вересковую трубку, которую вырезала для нее София. Возможно, она и смогла бы обойтись без трубки или без юнги по отдельности, но не без того и другого сразу.

— Ну что ж, а я с годами поняла, что сожаления не всегда напрасны. — Люпитера поднесла к лицу огромный канделябр, чтобы прикурить сигарету, и едва не подпалила свой огромный желтый, как нарцисс, парик. Затянувшись саамом, она передала сигарету Марото и выдохнула густой фиолетовый шлейф дыма. — Я всегда мечтала встретиться с тобой снова и вот теперь могу отругать тебя за то, что ты оказался таким никчемным куском дерьма.

— Расскажи еще о том, каким успехом пользовалась пьеса после моего побега, не забудь эту часть, — попросил Марото, хотя и понимал, насколько призрачны его шансы. Все плавание к Отеану она напоминала ему об этом по два раза в день.

Он глубоко затянулся потрескивающей сигаретой, измазав выбеленные губы медом, которым она была заклеена.

— Я никогда не забываю эту часть, — ответила она. — Должно быть, я сошла с ума, если разрешила тебе стать моим дублером в этой пьесе о спасении Звезды, после того как ты проявил себя последним засранцем.

— Если бы ты видела то, что видел я на Джекс-Тоте, то не была бы так уверена, что мы можем кого-то спасти, — сказал Марото, передавая ей сигарету. Веселящий дым согрел его легкие, но рука все равно дрожала. — Послушай, я должен кое в чем признаться. Да, правильно, я рассказал тебе о том, как Ассамблея вексов взяла нас в плен и как тотанцы отпустили нас, чтобы мы сеяли повсюду страх рассказами об их скором появлении... Но я не все тебе рассказал.

Люпитера подняла на него покрасневшие глаза и глубоко затянулась. Баклажановые тени от слюны таракобры растянулись под безупречной линией ее бровей.

— Так вот...

Марото судорожно сглотнул. Почему ты всегда чувствуешь себя так мерзко, когда в чем-то признаешься? Проклятье, ты ведь предал всю человеческую расу, и самое меньшее, что обязан теперь сделать, — признаться в этом дерьме. Тем более что он сам решил положить всю свою жизнь на то, чтобы искупить грех.

— Так вот, я не просто помогал рождаться этим морским чудовищам, пока нас держали там... Я... я вроде бы как сотрудничал с Ассамблеей вексов.

— Как ты сказал?

Люпитера прищурилась и затянулась еще крепче.

— С этими древними жрецами. Вождями тотанцев, которые называют себя Ассамблеей...

— Нет, дурья твоя башка, я спрашиваю, как ты сотрудничал с ними? — Люпитера вытянула руку и стряхнула горячий пепел ему на колено. Марото вздрогнул и запоздало одернул полу халата. — Научил их новому рецепту пирога, да? Или любовным играм? Потому что я знаю, что даже Марото Пустозвон не мог оказаться таким дерьмом, чтобы помогать монстрам, задумавшим уничтожить всю Звезду! Разве не так?

— Э-э-э... дай мне затянуться еще раз.

— Ах, сколько угодно, после того как я ее выброшу! — Люпитера сделала еще одну героическую затяжку, задержала дыхание и щелчком запустила в него сигарету. — Я просто поверить не могу, Марото, честное слово, не могу.

— Я тоже.

Марото даже не поморщился, когда горящий снаряд ударился ему в грудь и отскочил на колени. Он подобрал сигарету, прежде чем та успела прожечь атласную ткань, чувствуя себя таким же униженным, как дерьмо на сапогах у сороконожки. Может быть, даже ниже. Ничего другого не оставалось, как закрыть глаза и затянуться как можно глубже, а потом сделать вид, будто слезы на глазах выступили просто из-за кашля.

— Должна сказать, что ты последователен, — заявила Люпитера, когда Марото откашлялся и вытер слезы со щек.

Она принялась полировать разноцветные ногти, вместо того чтобы смыть рисунок, и это было хорошее предзнаменование. Затем остановилась, подняла голову и посмотрела мимо Марото, мимо броских вуалей и безвкусных сорочек, мимо богатого убранства капитанской каюты, в которой совсем недавно размещался кардинал Вороненой Цепи, мимо всего... А затем снова взялась за полировку ногтей, и на призрачно-бледных щеках медленно проявлялась улыбка.

— Значит, ты помогал им планировать нападение, да? Разбирал вместе с ними тактику?

— Я понимаю, о чем ты подумала, но нет, это бесполезно, — хмуро сказал Марото. — Они все безумцы в этой Ассамблее вексов, но вовсе не дураки. Когда я сказал, что сотрудничал с ними, это означало, что я открыл им свой разум, рассказал все, что знал об островах, об империи и обо всей остальной Звезде. Я даже чертил для них карты и прочее дерьмо, но они, разумеется, не посвящали меня в свои планы.

— Может быть, и нет, но они строили свои планы, основываясь на твоих знаниях... или на отсутствии таковых.