– Хватит тебе пугать красивых девушек, – шикнул на Агафонова его сосед постарше и с большим количеством кубарей в петлицах, фамилия у него была пугающе звонкая – Перебийнос, а кубарей он заслужил уже целых три. – Леночка, ваш отдел временно переселили по другому адресу…

– Почему? – на лице Лены возникли испуг и удивление одновременно.

– Да в вашей комнате с завтрашнего дня начинают делать ремонт.

– Надолго переселили?

– Думаю, месяца на два.

– Как раз я выйду из декрета…

– И сядешь в новое отремонтированное помещение. С новым столом и новым креслом.

– Хорошо бы, – произнесла Лена и покинула соседей, впопыхах даже не узнав адреса, по которому ныне обитал ее собственный отдел, – неожиданно стало не до этого.

Улица была ярко освещена солнцем, острые лучи его резко, как прожектора кромсали пространство, делали зелень неестественно сочной, а теневые стороны домов нестерпимо синими, почти ультрамариновыми. Лена даже головой потрясла, словно бы хотела вытряхнуть из себя некий осколок волшебного стекла, добавляющего к тому, что она видела, еще больше неестественной, какой-то колдовской яркости.

Где-то недалеко скрежетал колесами на повороте трамвай, будто Гулливер, растянувшийся на земле, скрипел зубами, две «эмки» начальственно бибикали друг другу, сигналили, требуя уступить дорогу в тесном проулке, и ни одна из них не хотела этого сделать, в большом каменном дворе соседнего дома галдели пионеры, изображая что-то на асфальте мелом. В общем, жизнь шла и, как подметил один графоман, чьи стихи с большим удивлением прочитала Лена (удивилась им несказанно: разве можно такое публиковать?), «била ключом во все свои отверстия».

Интересно, выселение их отдела из помещения под видом ремонта имеет какой-нибудь подтекст или нет? Ведь пора на дворе стояла очень опасная, загудеть к следователю, легко вышибающему зубы маршалам, было проще простого, – все равно, что высморкаться в платок или даже без платка, куда-нибудь в укромный уголок, под кусты, как это любит делать дядя Виссарион, поэтому у Лены и бегали мурашики по спине, поэтому и следовало почаще оглядываться назад и опасаться буквально всего.

Уже очутившись в «Пельменной», Лена с огорчением вспомнила, что так и не записала адрес места, куда переселился ее отдел. С другой стороны, это не поздно сделать и завтра.

Она взяла себе чай и свежую, еще горячую сдобную булочку. Булочка была мягкая, словно бы внутри у нее находился пух, румяная, хорошо пропеченные темные изюмины проступали сквозь нежные бока. Лена, задумчиво глядя на пятнышки изюмин, размешала чай и неожиданно почувствовала, что рядом с ней кто-то стоит. Что-то неверящее, сложное возникло у нее внутри, и она поспешно подняла голову.

Это был все тот же военный с двумя шпалами в черных петлицах. Он держал в руках стакан чая и блюдце, на котором красовалась точно такая же, как и у Лены, воздушно-сдобная булочка.

– Вы? – Лена удивленно покачала головой.

Военный улыбнулся широко.

– Здесь рядом находится наше управление, поэтому я часто прихожу сюда выпить чашку кофе или стакан чая.

Лена машинально перевела взгляд на стакан, который военный держал в руках.

– Сегодня я, как и вы, решил отведать чая с булочкой – по вашему пути пошел… С другой стороны, хочу понять, что лучше чай или кофе?

– И то и другое хорошо, я так полагаю, – Лена не стала признаваться, что вкуса кофе она не понимает, выколупнула из булочки сладкую изюмину, отправила ее в рот, запила чаем. Проговорила неожиданно: – Умница был булочник Филиппов.

– В смысле? – не понял военный.

– Это же его изобретение – булочки с изюмом. Какая-то купеческая кухарка купила у него белых булок к завтраку и подала хозяину. И надо же было такому стрястись – тот разломил булку, а в ней оказался запеченный таракан. Разъяренный купец не поленился, лично помчался к Филиппову выяснять отношения, – голос у Лены был молодой, сильный, неожиданно заинтересованный – только вот в чем? – это человеку с инженерными петлицами на воротнике хотелось понять. – Примчался к Филиппову, сунул ему под нос разломленную булку и закричал: «Это вы запекаете в хлебе тараканов?», «Где вы видели таракана? – Филиппов спокойно выщипнул усатого из булки и отправил себе в рот. – Это изюм, сударь. И-изюм, очень вкусная штука в булках…» Купец опешил, крыть ему было нечем, таракана проглотил сам владелец лавки, на следующий день в булочной Филиппова появились белые булки с изюмом.

Увлеклась Лена своим рассказом, и военного увлекла, она смотрела на его лицо и видела, как оно меняется, становится мягким и одновременно насмешливым, добрым, как теплеют глаза, а в уголках рта возникают ямочки, в которых скапливается смех…

Наконец военный не выдержал, засмеялся. Отсмеявшись, платком стер с ресниц мелкие слезинки, проговорил:

– Вот как, оказывается, рождаются в России рецепты кулинарного искусства…

– Ну, не так, скажем… Это только один из примеров.

– Вы очень хорошо, просто захватывающе умеете рассказывать.