(«Кризис меньшевизма», 20 декабря)

341

Источник казёнщины меньшевизма – это тот оппортунизм, который под видом европеизма внедряют в меньшевиков Аксельрод и Плеханов. Европеизма в отражённой идеологии и привычках швейцарского мещанина нет и следа. Мещанская Швейцария, это – лакейская настоящей Европы, Европы революционных традиций и обострения классовой борьбы широких масс.

(То же)

342

То что мы мечтали о буржуазной революции без буржуазной демократии – нелепость, приписываемая нам социал-демократами правого крыла. <…> Конечно, бить с оружием в руках мы будем пока не кадета, и даже не октябриста, а ТОЛЬКО правительство и его прямых слуг, и, когда мы действительно побьём их, кадет будет за деньги так же распинаться во имя республиканской демократии, как теперь он распинается (за профессорское 20-ое число или за адвокатский гонорар) во имя монархической демократии.

(«По поводу одной статьи в органе Бунда», 2 января)

343

Русские передовые рабочие давно знают К. Каутского, как СВОЕГО писателя, умеющего не только обосновать и разъяснить теоретическое учение революционного марксизма, но и применить его с знанием дела, с серьёзным разбором фактов, к сложным и запутанным вопросам русской революции. И теперь, когда внимание социал-демократов чуть не всецело иногда поглощает безыдейная трескотня либеральных Петрушек, с их вольными и невольными подголосками, <…> когда унылое настроение овладевает сплошь и рядом даже порядочными людьми, принижая их умственные и политические способности, теперь втройне важно для всех социал-демократов России внимательно прислушаться к мнению Каутского по основным вопросам русской революции. <…>

Каутский отвечает на вопросы, с которыми Плеханов обратился к ряду иностранных социалистов. И, отвечая на эти вопросы, – вернее, выбирая из этих неумно поставленных вопросов то, о чём МОЖНО вести с пользой для дела беседу между социалистами всех стран, – Каутский начинает с скромной оговорки. «По отношению к РУССКИМ товарищам я чувствую себя в положении УЧАЩЕГОСЯ, когда речь идет о русских делах». Эта скромность – не фальшивое скромничанье «генерала» от социал-демократии, который начинает с мещанских ужимок, чтобы кончить какой-нибудь выходкой бурбона. <…>

Плеханов спрашивал Каутского, во-1-х, об «общем характере» русской революции: буржуазная она или социалистическая? Во-2-х, об отношении с.-д. к буржуазной демократии. В-3-х, о поддержке с.-д. партией партий оппозиционных на выборах в Думу. Вопросы эти подобраны, на первый взгляд, очень «тонко». Но пословица недаром говорит: «Где тонко, там и рвётся». Дело в том, что в этих вопросах сколько-нибудь знающий и внимательный человек сразу видит тонкую… ПОДДЕЛКУ. Это – подделка, во-первых, в том смысле, что перед нами образчик метафизики, против которой Плеханов любит пышно декламировать, не умея изгнать её из своих собственных конкретно-исторических рассуждений. Это подделка, во-2-х, в том смысле, что вопрошаемый искусственно загоняется в одну маленькую и до убожества узкую загородочку. Только при полной, можно сказать девственной, невинности в вопросах политики можно не заметить того, как Плеханов нарочно начинает издалека, подталкивая легонечко вопрошаемого к оправданию… блоков с кадетами! <…> Ловить собеседника, как галчонка, на приманку амстердамской резолюции 45 <…> – разве же это не подделка? разве это не явная насмешка над диалектическим материализмом Маркса?

Да – да, нет – нет, а что сверх того, то от лукавого! Либо буржуазная, либо социалистическая революция, а остальное можно «вывести» из основного «решения» посредством простых силлогизмов! <…>

Это – старый шаблон, говорит Каутский. Нельзя так ставить вопросы, это не по-марксистски. Революция в России не буржуазная, ибо буржуазия не принадлежит к движущим силам теперешнего революционного движения России. И революция в России не социалистическая, ибо она НИКОИМ ОБРАЗОМ не может привести пролетариат к ЕДИНСТВЕННОМУ господству или диктатуре. Социал-демократия может победить в русской революции и ДОЛЖНА стремиться к этому. Но победой теперешней революции не может быть победа только пролетариата без помощи других классов. Какой же класс является, в силу объективных условий теперешней революции, союзником пролетариата? КРЕСТЬЯНСТВО. <…>

Все эти положения Каутского дают самое блестящее подтверждение тактики революционного крыла российской социал-демократии, т. е. тактики большевиков. <…>

Далее, анализ Каутского, исходившего не из общих фраз, а из разбора положений и интересов определенных классов, подтвердил тот вывод, который находили «бестактным» наши кадетские подголоски, именно: что буржуазия больше боится в России революции, чем реакции, что абсолютизм она ненавидит за порождение им революции, что политической свободы она хочет для прекращения революции.

(декабрь)

344

Шайка интеллигентских языкоблудов.

(«Плеханов и Васильев», 20 января)

345

Г-н Струве получает возможность говорить, что «все нынешние противники к.-д. будут в недалёком будущем кадетами. „Товарищ“ уже называют кадетской газетой. Народных социалистов называют социал-кадетами, меньшевиков – полукадетами. Г. В. Плеханова многие считают кадетом, и действительно много из того, что говорит теперь Плеханов, кадеты могут приветствовать. Жаль только, что он этого не сказал, когда к.-д. были в одиночестве. Неисправимыми могут оказаться только большевики, а потому их удел – попасть в исторический музей».