После нас

Аннотация

Еще никогда прежде ни один журналист в мире не выдерживал там столько лет. Тринадцать! Тринадцать лет проработал в Афганистане журналист-международник, глава представительства РИА «Новости» в Кабуле Андрей Грешнов. На его глазах истерзанная войнами страна несколько раз заливалась кровью. Он видел, как Кабул штурмовали талибы. Он брал интервью и у самых жестоких главарей моджахедов. Он снимал на камеру американских солдат, которые хамски хозяйничали в кишлаках и поселках. Обо всем этом он рассказал в своей книге. О том, что произошло в Афганистане после того, как оттуда ушли советские войска. О том, во что превратилась страна ПОСЛЕ НАС…

Сержант армии США Кельвин Гиббс признался в суде, что он, Джереми Морлок и еще несколько солдат устроили жуткую бойню среди мирного населения провинции Кандагар ради «спортивного интереса». Бравые воины отрезали пальцы и выбивали зубы мертвым афганцам, расчленяли и фотографировали трупы. Кости убитых американцы хранили в качестве сувениров. Они сами называли себя «Отрядом убийц», даже не пытаясь завуалировать свои поступки или объяснить их какими-то непреодолимыми обстоятельствами. Там, под Кандагаром, что-то случилось с американскими солдатами, они мгновенно превратились в озверевших садистов. Или, может быть, это случилось раньше?

Своим родителям посвящаю… Кабул, 18 лет спустя …В сентябре 2007 года, спустя 18 лет после отъезда на Родину из охваченной войной Республики Афганистан, я вновь полетел в Кабул. Вообще-то я должен был лететь в Исламабад и сменить «в дозоре» тамошнего корреспондента РИА «Новости», но внезапно обстоятельства сложились таким образом, что я смог реализовать на практике свой жизненный принцип «хотеть там, где можешь, а мочь там, где умеешь». В агентство пришел новый заместитель руководителя, поддержавший мою внезапную инициативу открыть представительство в стране, где в то время не было ни одного российского корреспондента и которая «была на слуху» в СМИ почти каждый день. По счастливому стечению обстоятельств главой российской дипмиссии в Кабуле в то время был Замир Кабулов, которого я знал еще по 80-м годам прошлого столетия, когда он работал первым секретарем посольства и отвечал за информационную работу миссии. «За мир в Кабуле», как за глаза называли и называют сегодня его коллеги по работе, уже тогда слыл профессионалом своего дела, отлично разбиравшимся в хитросплетениях афганской закулисы. А в двухтысячных я с интересом читал его интервью иностранной прессе и с радостью для себя отмечал, что на моей постсоветской Родине умные люди еще не перевелись. Я решил брать быка за рога и, перекрестившись, набрал телефон российского посольства в Кабуле, представившись должным образом дежурному по дипмиссии. Замир меня вспомнил мгновенно и в ответ на мой вопрос о перспективах открытия представительства РИА в Афганистане сразу перевел разговор в деловое русло и предложил общаться на «ты». Мы говорили недолго, но очень продуктивно. А спустя неделю я уже рассматривал проплывающие под брюхом Ту-154 азербайджанской авиакомпании «АЗАЛ» черные кучевые облака… Из Москвы до Баку лететь не очень долго, а вот в бакинском аэропорту в то время приходилось сидеть часов пять или шесть как «транзитнику». Оттуда самолет стартовал на Кабул в предутренние часы: это было связано с правилами движения судов гражданской авиации в воздушном пространстве воюющей страны, где надзор за небом осуществляли в том числе диспетчеры НАТО. Осенью при подлете к кабульской котловине в воздухе почти всегда сильно трясет, а в этот раз болтало так, что у самолета трещали крылья, испытывавшие огромные перегрузки. Что крылья могли отлететь, отнюдь не преувеличение. Спустя некоторое время у одного старого советского самолета, как раз в этом районе крылья таки отвалились, погибло много людей. Беззвучно поминая Николая-угодника и Богоматерь, я мысленно молил их поскорее проскочить горы перевала Саланг и оставить меня в живых. Когда болтанка закончилась, появилась другая напасть – густой туман. В голову лезли ненужные воспоминания о крушениях в кабульской котловине советских грузопассажирских самолетов с людьми на борту, хотелось побыстрее увидеть спасительную восьмиконечную «снежинку» кабульского централа Пули-Чархи. Но тюрьму с воздуха я в тот раз так и не увидел: туман стелился почти по земле, и когда самолет выпустил шасси и зашел на посадку, в иллюминаторе мелькнула лишь вышка управления полетами кабульского аэропорта да большое количество военных самолетов и вертолетов всех мастей. По неопытности я стал заполнять какие-то карточки визитера Исламской Республики, которых в ДРА в 80-е годы не было и в помине. В этом мне охотно помогали местные полицейские-пограничники. За свою бескорыстную помощь в заполнении «аусвайса» они потом попросили у меня два доллара. Паспортный контроль я прошел одним из последних. Таможенникам мой багаж, состоявший из одной сумки, показался неинтересным: водки в ней не было, а потому я быстро вышел из здания аэропорта на улицу, где меня уже встречала симпатичная девушка Вера – пресс-атташе посольства и сопровождавший ее водитель-охранник. – Я уж часом подумала, что вы не прилетели, – смеясь, сказала она. – Да вот с пограничниками заминка вышла, ответил я, показывая ей заполненную афганскими каракулями «карточку визитера». – Оставьте себе на память, – снова засмеялась она. – Никакие карточки заполнять не надо, вы ведь не турист! Посольская машина стояла на охраняемой VIP-стоянке, слева от здания аэропорта. Почти напротив нее, через дорогу с клумбой, где «моджахеды» поставили как памятник своему «героическому» прошлому советский военный самолет, в 80-е годы располагался наш отдельный радиотехнический батальон ПВО, а чуть левее – шлагбаум на въезд в легендарный «полтинник» и Пересылка. Никаких следов, вообще ничего, что бы напоминало о них, не осталось. Какие-то новые здания песочного цвета и море строительной техники. Дорога-то в город отсюда одна – строго на юг. И мы поехали. Раньше эта дорога была почти пустынной, вдоль нее стояло лишь несколько дуканов, где можно было остановиться попить кока-колы и купить сигарет. Сейчас здесь построено много жилых зданий, лицей для девочек, магазинчики и много еще чего. С левой стороны дороги разросся бывший советский «новый» микрорайон, в котором в свое время я прожил довольно счастливые по тем временам 15 месяцев. В конце дороги, въехав на перекресток с круговым движением, мы уперлись в высокий монумент. – Это памятник предводителю «Северного альянса» Ахмадшаху Масуду, – пояснила мне пресс-секретарь. Восемнадцать лет назад я бы промчался от этого места, никуда не сворачивая, на своей «Ниве» с зелеными номерами мимо президентского дворца и до площади Пуштунистана за одну минуту, но сейчас дорогу преграждал целый укрепрайон, выстроенный американцами у своего посольства. Тяжелые бетонные заграждения с лабиринтами ходов и пулеметными точками охраняли фасад здания, естественной защитой доступного правого фланга являлось здание министерства здравоохранения. Тыл дипмиссии США выходил в «зеленую зону» с такими же редутами, там же располагались посольства многих западных стран и представительства международных организаций. Мы ехали по фешенебельной улице Вазир Акбар Хан мимо центрального афганского госпиталя «Чарсад бистар», в «инфекции» которого летом 80-го года я пролежал чуть меньше месяца. Удивительно, но спустя столько лет я испытывал искреннюю сердечную благодарность афганским медикам и медсестрам, принимавшим вместе с советскими врачами активное участие в моем излечении от брюшного тифа и амебной дизентерии, которые я подхватил на операции в Джелалабаде. Про себя подумал: непременно нужно сюда прийти «подышать» прошлым. Далее мы ехали по хорошо знакомой мне дороге мимо старинного особняка афганского МИД, минуя усиленные посты полиции, затем выехали на площадь, где сейчас обустроилось министерство образования, повернули налево к агентству «Бахтар», а от него направо по улице, ведущей к проспекту Дал уль-Аман. Первый вопрос, который я задал спутнице, состоял в том, почему в городе так много зеленых полицейских фордовских пикапов с установленными на них пулеметами ПК? – Часто происходят нападения и теракты, ну и так, для устрашения, – весело ответила мне работник посольства. Проспект Дар уль-Аман, начинавшийся, как и прежде, от здания городской автоинспекции, был покрыт еще старым советским асфальтом, который здесь клали при мне аж в середине 80-х. Да, весь в трещинах, колдобинах и заплатах, но он выстоял! Он выдержал три войны – нашу с бандитами и контрреволюционерами, междоусобицу «моджахедов» и «моджахедско-талибскую». В голове сразу всплыл старый лозунг моей молодости – «Советское – значит отличное!». Въехали в здание посольства не со стороны бывшего «парадного» КПП, а с тыльного, когда-то «торгпредского», улочка вдоль дипмиссии была перекрыта шлагбаумом, у которого расположился пост полиции. Сами стражи порядка были вооружены советскими автоматами Калашникова. Это не могло не радовать. Если у полицейских АК, значит, нас в Афганистане помнят и уважают. Я быстро заселился в посольскую гостиницу – просторную и отлично обустроенную двухкомнатную квартиру с бархатными шторами, холодильником и цветным телевизором. Нехитрую снедь в дорогу я с собой взял, чай был в гостинице. Наскоро перекусив, я пошел в административное здание посольства на прием к послу. Проходя по жилому городку дипмиссии, я радостно удивлялся: все было засажено плодовыми деревьями и красивыми кустарниками, на клумбах цвели благоухавшие розы. Про себя отметил, что территория обихожена куда лучше, чем в далекое советское время, но все «достопримечательности» 80-х сохранены или воссозданы в память о прошлом. Это и калитка у забора, разделявшая жилую и служебную зоны, и старое дерево у въезда, которое было старым еще при советской власти, и, о чудо, работающий фонтан в пышном окружении цветов, в основном роз всех цветов и оттенков. Некоторые дома «старого фонда» – четырехэтажные сейсмостойкие советские жилища – были отремонтированы и отреставрированы. Но многих не было и в помине – здесь, как и по другим районам Кабула, катком прошлась война. С удивлением увидел старый-новый действующий бассейн с раздевалками (в прессе я читал, что жившие на территории посольства афганские беженцы до начала двухтысячных использовали его в качестве огромной выгребной ямы и умудрились заполнить его отходами жизнедеятельности почти на треть). Само здание посольства напоминает большой корабль, на капитанской рубке которого развевается государственный флаг. Раньше посольство было выстроено в тяжелом, но красивом «сталинском» стиле – с обилием мрамора, колоннами, а на стене зала приемов в то далекое время висела рельефная картина-карта Союза Советских Социалистических Республик. Сейчас зал приемов выглядит несколько иначе, но не менее роскошно, что неизменно поражает иностранных дипломатов, которые в нем чувствуют себя «афганскими временщиками» и сознают, что Россия здесь если не навсегда, то очень надолго. Потолок зала украшают огромные хрустальные люстры, изготовленные на заказ в Чехии, а пол – красивая каменная мозаика. Хочу засвидетельствовать: такого красивого посольства в Афганистане нет ни у одного государства, и это порой просто бесит иностранцев. Чуть забегая вперед, скажу, что однажды приглашенная на прием в российскую дипмиссию журналистка Би-би-си Лиза Дусет, которой в далеком 1989 году и Замир, и я оказывали всестороннюю информационную поддержку после вывода из страны Ограниченного контингента советских войск и которая считалась если не нашим другом, то представителем британского СМИ с ясной головой и незапятнанной репутацией, глядя на роскошь зала приемов, вдруг разразилась антироссийским пасквилем. В своем репортаже она, в частности, написала, что «когда голодные афганские дети, измученные разрухой и войной, недоедают, русские жируют в своем роскошном посольстве и жрут там ложками черную и красную икру». К слову сказать, бутерброды с икрой в первые же минуты приемов сметали сами иностранцы, для которых поход в посольство РФ всегда ассоциировался с возможностью хорошо подзаправиться. Российские же сотрудники дипмиссии при Замире на приемах всегда работали, а не набивали пузо яствами – таков был строгий приказ Кабулова, и никто не смел его нарушать. Войдя в посольство, я осведомился у дежурного, который уже был информирован о моем прилете, на месте ли экселенс. Оказалось, что да. Поднявшись по хорошо знакомой мне лестнице, я оказался в «предбаннике» у помощника посла. На людях обращение к Замиру на «ты» заканчивалось (азы дипломатической этики), и я приготовился ждать аудиенции в кресле для посетителей. Однако Замир Набиевич принял меня сразу. В ходе недолгого, но насыщенного делового разговора посол ознакомил меня с жесткими условиями информационной безопасности дипмиссии, положением в Кабуле и афганских провинциях. Обсудили возможные сложности открытия представительства РИА «Новости», а также задачи, которые в перспективе встанут перед единственным в Исламской Республике российским СМИ. Договорились, что по истечении недели, в течение которой я буду заниматься организационными вопросами, мы встретимся снова и уже предметно обсудим, что и как. На этом встреча закончилась. Сразу от посла я направился к его помощнику по административно-правовым вопросам и имел с ним довольно продолжительную беседу. Отвечавший за безопасность обитателей посольства человек, в 80-е так же как и я выполнявший в Афганистане «интернациональный долг», поведал мне, что линейная связь с посольством – объект неусыпной прослушки наших западных «партнеров» по борьбе с терроризмом, а поэтому все сотрудники пользуются личными сотовыми телефонами, которые внутри здания посольства выключаются по соображениям безопасности. Что его слова не блеф, а жесткая реальность, я выяснил уже через пару дней, когда старые афганские «кадры» сообщили мне, что на крыше отделения Kabul Bank, располагавшегося прямо напротив посольства, на другой стороне проспекта Дар уль-Аман, англичане установили аппаратуру радиоэлектронного слежения за нашей дипмиссией. Да, условия работы будут нелегкими, подумалось мне, но и в 80-е, когда в городе обычные-то телефоны имелись у единиц, было так же трудно в основном из-за отсутствия связи. Вообще Афганистан – страна «нелегкая», и к этому нужно быть готовым любому, кто вознамерится здесь работать. Она редко терпит идиотов, лентяев, халтурщиков или непрофессионалов. Во многом это зависит от посла. При Кабулове коллектив, в который я вскоре влился, был «заточен» на активную, а порой и сверхурочную работу, которой было невпроворот. Пресс-атташе познакомила меня с Нуром – афганским работником нашего посольства, который трудился здесь еще в 80-х годах. Нур прекрасно владеет русским языком и неоценим как человек, способный решать разного рода проблемные вопросы в структурах афганской государственной власти. Билеты на самолет, продление рабочей визы или получение ее в посольствах иностранных государств, ремонт, техосмотр автомобиля или его регистрация в ГАИ, да вообще любые рабочие вопросы «висят» именно на нем. При «советской» власти Нур Мохаммад Ариа служил в кандагарском Втором армейском корпусе рядовым, а его брат в то время был директором кандагарской швейной фабрики, изготавливавшей шерстяную одежду. Нур уже был готов к моему приезду и быстро подогнал мне к воротам посольства (за 40 долларов в сутки) белую «Тойоту» с водителем, который был ему родственником. И мы сразу пустились в путь. Для начала предстояло узнать – где в Кабуле можно жить и работать, не опасаясь, что тебя украдут или нападут на резиденцию. Таких мест, по предварительным прикидкам, было два – отель «Интерконтиненталь», где работали наши бывшие соотечественники и соотечественницы из стран СНГ, и гостиница рядом с улицей Вазир Акбар Хан, которая принадлежала брату экс-президента страны Бурхануддина Раббани и охранялась его же боевиками. В «Интере» мне понравилось, так как там был доступ к Интернету, причем всего за 1 доллар в час. Войдя в располагавшееся на первом этаже гостиничное интернет-кафе, я быстро, чтобы никто ничего не заподозрил, отключил афганский комп и присоединил к нужному порту свой ноутбук. Все работало, хотя и медленно, и я отослал свое первое сообщение в Москву, проверив пароли сервера, куда предстояло сбрасывать информацию. Все было хорошо, но цена гостиничного номера зашкаливала. Агентство вряд ли бы согласилось его оплачивать на постоянной основе. В «отеле», принадлежавшем нашим бывшим врагам – боевикам «Джамиате ислами», было попроще, но так же красиво и уютно. Гостиничный номер больше напоминал шале с видом на гору, которая мне сразу не понравилась. Решили заехать в уже разросшийся «новый» советский микрорайон, где я когда-то жил в 1979–1980 годах вместе со своими коллегами – военными переводчиками. Вот он, 115-й блок, первый справа подъезд, первый этаж. Но старой двери с трещиной уже нет – на ее месте новая железная дверь. Постояв у нее и так и не решившись нажать звонок, я вышел на улицу к протекающему здесь старому арыку, попросил водителя меня сфотографировать. Когда тот щелкал фотоаппаратом, к нам подошла женщина-афганка моих лет, одетая в черную бурку, но с открытым лицом. – Я так и знала, что вы, шурави, сюда вернетесь. Я еще тогда говорила людям, что лучше вас здесь никого уже не будет, но люди понимают все только в сравнении. Женщина говорила на старом диалекте языка дари, том, что используют населяющие афганскую столицу пуштуны. Этот язык я когда-то понимал слабо, но выучил его досканально благодаря помощи афганских офицеров. Но в этот раз он звучал как привет из далекой юности. Сейчас Кабул перенаселен таджиками из долины Панджшир, язык которых ближе к иранскому фарси, и в разговорной речи слова они используют другие. Женщина пригласила нас домой на чай, рассказав, что ее муж служил в афганской армии доктора Наджибуллы. Но время поджимало, и я вежливо отказался, пожелав ей и ее семье всего самого доброго. На небольшом мосту через ручей, в который превратилась протекающая здесь река Кабул, мы остановились купить фруктов. Сколько раз в жизни я ходил по нему из «нового» в «старый» микрорайон, даже и не счесть. Этот мост известен тем, что в начале 80-х на нем был похищен переодетым в форму афганского армейского офицера замминистра геологии СССР. Его личный водитель предал его тогда и вместо аэропорта, куда он ехал встречать жену, ветеран Великой Отечественной оказался в душманском плену, был переправлен в Пакистан, где его впоследствии и убили. Духи тогда обещали его отпустить в обмен на 50 заключенных кабульской центральной тюрьмы Пули-Чархи, но, говорят, что лично Брежнев совершить такой неравноценный обмен отказался… Подъехали к 8-му блоку, где я жил пять лет – с 83-го по 87-й год, пофотографировали. Как обычно, набежала афганская детвора, требуя бахшиш. Дети поначалу фотографироваться отказывались. Но узнав, что я «шурави» (советский), уже сами лезли в кадр и просили их «сфоткать». Один мальчуган объяснил, что они не любят американцев и их союзников и думают, что когда те щелкают фотоаппаратом, то делают это лишь для того, чтобы потом их похитить и «сдать на органы». К русским они относятся отлично, ровно так же, как и дуканщики, продающие здесь овощи, фрукты и другую еду. Вдоль кластеров жилых домов теперь стоят контейнеры, оборудованные под жилища для полицейских, охраняющих микрорайон. Народ здесь живет зажиточный, но есть и те, кто сумел сохранить квартиры еще со времен Апрельской революции. Иногда на жителей микрорайона совершают нападения с целью ограбления или получения выкупа, а потому полиция здесь необходима. Раньше полицейские (по-старому царандоевцы) жили прямо в подъездах, в каморках, предназначенных для хозяйственных нужд. Времена меняются, меняется и антураж: стены домов в микрорайоне носят следы былых сражений моджахедов и талибов – они исхлестаны пулями и осколками. Несколько домов вообще развалены – сюда попали артиллерийские снаряды. Местный маркет (рынок) цел и функционирует как и прежде, дуканщики искренне рады гостям из бывшего СССР. Как и раньше, открыт лицей для девочек, работает фонтан. Но вместо бетонных дорожек, по которым давным-давно прогуливались военные советники и переводчики с семьями, теперь стадион, где мальчишки гоняют мяч. Наш клуб теперь не клуб, а мечеть. В культовое сооружение он был превращен во времена правления талибов, а когда тех выгнали, моджахеды решили ее оставить для себя… Рынок в центре города, рядом с которым расположен следственный изолятор бывшего ХАД (служба государственной информации), а ныне ГУНБ (Главное управление национальной безопасности), уже не носит имя «Зеленый», а называется по-западному Чикен-стрит. Десятилетия назад здесь затаривались продуктами и спиртными напитками советские советники и офицеры 40-й армии, переодетые в гражданскую одежду (их отлавливали патрули), дуканщики продавали свежее мясо и рыбу из Джелалабада, здесь торговали зеленью. Сегодня от того светлого прошлого на «Зеленом» остался лишь один седовласый зеленщик, который ничего не слышит и плохо видит ввиду того, что очень стар и пострадал от боевых действий. Он продавал здесь петрушку и кинзу еще при советской «оккупации». Сегодня афганцы покупают его вялые пучки зелени неохотно, только из сострадания, чтобы ему было на что купить лепешку хлеба. Мы много ездили по городу, посетили шашлычную в традиционном афганском стиле – грязную забегаловку, где подают тэкя-кебаб с салатом из помидоров и лука. Да, грязно, да, антисанитария. Но с этим не сравнится ни один самый роскошный ресторан любой страны мира. Это память о прошлом и одновременно традиция, которую нельзя променять ни на что. Я много фотографировал, думая, что если и не удастся открыть представительство, то хоть порадую ребят-ветеранов, служивших в Кабуле, воспоминаниями о прошлом. Но в итоге все срослось, а крупинки каши из разрозненных мыслей о том, как создать здесь представительство, непостижимым образом сложились в цельную красивую мозаику. По итогам недельного пребывания в афганской столице я вновь сидел в кабинете у Кабулова. Оказалось, что Замир готов к тому, что я попрошу его предоставить мне какое-нибудь помещение под жилье и рабочий кабинет именно в посольстве, так как, на мой взгляд, в других местах никто не смог бы гарантировать мою безопасность. Впоследствии это подтвердила жизнь: на отель «Интерконтиненталь» и гостиницу «Джамиате ислами» были совершены неоднократные нападения талибов, во время которых погибли десятки человек, в том числе иностранцев. Посол пообещал выделить мне двухкомнатную квартиру в старом жилом фонде – одном из немногих уцелевших после войны советских домов. Условия аренды я должен был согласовать с бухгалтером посольства, что я и успел сделать в последний день перед отлетом. – Установку Интернета и условия соблюдения безопасности согласуешь с моим помощником. Ждем тебя здесь, – сказал Замир. За день до этого я посетил по рекомендации одного из сотрудников посольства представительство компании, занимавшейся поставкой Интернета и размещавшейся на одной из вилл близ улицы Вазир Акбар Хан. Там работали бывшие соотечественники – русские ребята из Казахстана и Узбекистана. До отлета у меня оставалась пара дней, и я их посвятил интересным встречам с афганцами. Для начала я посетил Музей войны, который раскинулся на большой ухоженной территории у подножия возвышающегося над Кабулом холма «Тапе-йе Маранджан», где расположено старинное кладбище, когда-то служившее местом упокоения королей, затем павших героев Апрельской революции, потом моджахедов, а ныне превратившееся в излюбленное место отдыха кабульцев. Хозяин и попечитель музея миллионер Карим Фазель приглядывался ко мне очень пристально, расспрашивал об участии в советско-афганской войне и отношении к пуштунам. Он намеренно говорил только на пушту – языке главенствующего в Афганистане народа – и на английском, избегая языка дари. Внимательно выслушав мои рассказы о некоторых экспонатах его Музея войны, с которыми пришлось сталкиваться в реальности, Фазель разрешил сделать репортаж о нем, а также привести сюда всех россиян, кому это интересно, посмотреть на то, что когда-то летало, стреляло, взрывалось, убивая и калеча людей, губя судьбы во имя безумных идей и несбыточных идеалов. Высокий, плотного телосложения и уверенный в себе Фазель является владельцем и президентом одного из сильнейших и популярнейших в Афганистане пуштуязычного телеканала «Шамшад», здание которого он сам и построил, одновременно возглавляя программу по разминированию с типично афганским названием OMAR (Organization for Mine Clearance and Afghan Rehabilitation). По словам Фазеля, идея создания такого музея появилась сразу после того, как работники программы разминирования начали находить в земле «эхо войны», причем не только афганско-советской, но и всех трех англо-афганских. После того как было найдено несколько десятков ценнейших исторических экспонатов, включая британские корабельные пушки и полевые орудия, а также собрана богатейшая коллекция мин всех мыслимых и немыслимых разновидностей, в 1994 году был создан Музей войны. Первоначально он размещался на небольшой территории района Вазир Акбар Хан, но, после того как Фазель выкупил землю и подготовил площадку, музей переехал в район Чамане Хозури, к подножию исторического кладбища. Сам хозяин музея был в тот день сильно занят: одновременно возглавлять телеканал и программу разминирования – дело довольно сложное, а потому прогулка на свежем воздухе была для него своего рода отдушиной. На площадке снимала документальный фильм журналистка из киносъемочной компании НАТО, которой надо было многое разъяснять; да и крестьяне, сажавшие деревья и цветы на газонах между экспонатами, нуждались в руководящих указаниях. А потому Фазель вызвал мне квалифицированного гида – доктора Гуляма Дастагира Хазрати, который помог разобраться в сложной структуре музея. По словам Хазрати, музей служит не только местом паломничества сотен туристов, киногрупп, фотографов и любознательных афганцев, но одновременно представляет собой учебную базу. Программа OMAR подразделяется на два раздела – непосредственного разминирования и противодействия минной угрозе. Сам он учил детей и взрослых методам обнаружения и распознавания мин, минных ловушек и взрывных устройств. Войдя в здание «внутреннего» музея, Хазрати сразу указал мне на каменную мемориальную доску с выбитыми на ней именами и разъяснил, что на ней увековечены имена тех, кто стоял у истоков программы и погиб, очищая афганскую землю от мин. Примечательно, что это были люди разных убеждений и профессий, которых объединила одна общая идея – сделать так, чтобы афганские дети не боялись ходить по своей земле спокойно. Ширпур Хан – супервайзер программы противодействия минной угрозе, выпускник правового факультета Кабульского госуниверситета. Шах Мохаммад – мастер программы противодействия минной угрозе, выпускник научного факультета Кабульского госуниверситета. Гулям Дастагир – учитель. Абдель Мансур – офицер афганской армии, получивший диплом в военном университете и учившийся пять лет в Советском Союзе. Азизулла – врач. Мохаммад Айяз – известный писатель и поэт, издавший в Афганистане десятки своих книг. Абдул Рахман – водитель… Этот скорбный список, по словам моего гида, можно было бы читать бесконечно. – На этой доске выбиты имена лишь тех, кто начинал в самое трудное время, когда наша земля буквально кишела минами и неразорвавшимися боеприпасами. А если бы высечь в камне имена всех погибших саперов, то места на стенах музея для мемориальных досок не хватило бы, – сказал гид. Экспозиция выставки мин очень богатая. Хазрати подвел меня к стеллажу с вырытыми из земли советскими минами – ему они были очень интересны, – а затем к витрине с самыми современными и наиболее опасными «кластерными» американскими минами, использовавшимися в борьбе с талибами. Мое внимание сразу привлекло то, с чем приходилось сталкиваться в жизни. Вот они, наверное, самые подлые в мире противотанковые и противопехотные мины, изготовленные из полимеров. Мало кто знает, что в 80-х годах прошлого столетия, когда советские граждане мечтали стать обладателями супермодных «Жигулей», концерн «Фиат», приложивший руку к созданию этой популярной марки легковых автомобилей, одновременно изготавливал и эти мины, получившие у советских солдат и офицеров прозвище «итальянки». Эти мины не поддаются обнаружению металлодетектором, так как не содержат металлических частей. Взрывной механизм устроен так, что на ней может подорваться только десятая или пятнадцатая машина в колонне. С каждым наездом колеса «флажок» взрывателя поднимается все выше, пока не замыкает контакт. В окутанном полумраком зале музея стоит то, что стреляло по англичанам и гражданам Советского Союза. Это и минометы – от крупнокалиберных до «партизанских» с радиусом действия всего в 600 метров, – и безоткатные орудия, и ружья на треногах, пережившие все афгано-британские войны и успешно применявшиеся против нашего Ограниченного контингента. Есть тут и совсем неожиданные экспонаты, такие как «чапаевский» пулемет «Максим». Мы вышли с Хазрати на улицу – туда, где выставлены наиболее грозное оружие и боевые машины, применявшиеся в войне 1979–1989 годов. Посреди зеленого поля стоит оперативно-тактическая ракета комплекса Р-300, известная всему миру как «Скад», наводившая в свое время ужас как на моджахедов, так и на мирное население. Неподалеку – зенитные установки, которыми душманы сбивали наши вертолеты, рядом советские гаубицы и самоходные артиллерийские установки, утюжившие позиции душманов. На последней «литерной» стоянке застыла гроза тех далеких дней – боевой советский вертолет «Ми-24», а рядом уже совсем не грозный военно-транспортный вертолет, на котором афганцы нарисовали картину мирной жизни – крестьян, убирающих урожай, и девушку с кувшином на плече. У самого входа в музей стоит четырехкрылый советский самолет, на котором автор этих строк, будучи военным переводчиком, должен был лететь в апреле 1980 года в город Джелалабад, но самолет тогда сломался и не полетел. По слухам, его сбили моджахеды в начале 80-х, а вот Фазель нашел и привез в свой Музей войны. Было тяжело и грустно ходить по этому музею своего и чужого прошлого. Директор, почувствовав это, оставил «натовскую» девушку и подошел к нам. – Мы закрыли старую страницу в истории. Мы, конечно, будем ее помнить, и я буду признателен за любой документальный фильм о войне 80-х. Ведь люди должны знать правду о ней, а не слушать россказни псевдомоджахедов или политиканов. Но все-таки пришло время начать все с самого начала, вновь строить наши отношения на основе дружбы, взаимного уважения, справедливости и понимания, – сказал директор, пригласив всех русских посетить его музей. – Входную плату мы не берем. У входа стоит копилка, в которую каждый сможет бросить столько денег, сколько подскажет ему сердце. Они нужны нам только для поддержания этого музея. Ведь не зная своего прошлого, людям будет трудно предугадать свое будущее, – сказал на прощание Фазель. В последние дни перед отъездом мы с пресс-секретарем посетили мероприятие министерства образования, где под большим красным шатром выступал с трибуны хорошо знакомый мне хромоногий министр Ханиф Атмар, который в 80-х служил в одном из управлений службы безопасности. Это хорошо, подумал я, значит, и «коммунисты» здесь сегодня тоже при делах. Вторая встреча была куда более интересней – на одной из хорошо охраняемых вилл в кабульском районе Карт-е Чар я четыре часа кряду беседовал с глазу на глаз с секретарем Национального фронта Афганистана, главой парламентского комитета по вопросам экономики хазарейцем Саидом Мустафой Каземи, который ранее занимал пост министра торговли. Узнав, что во времена Апрельской революции я служил и работал в Афганистане, Каземи велел на сегодня больше никого из ходоков не принимать и распорядился подать к столу чай и сладости. Мы говорили довольно откровенно о прошлом, настоящем и будущем. Хлебнув чаю из красивой фарфоровой чашки, Каземи вдруг спросил меня: а как я лично отношусь к хазарейцам? Я ответил, что хазарейцы для меня трудяги, которых я помню прежде всего как людей, впряженных в огромные деревянные телеги под названием «карачи». Он засмеялся. – Еще хазарейцы охраняли наше посольство во времена моджахедской междоусобицы в начале 90-х, – добавил я. – И, наверное, благодаря этому посольство наше и стоит, – польстил я собеседнику. Мой простой ответ его, конечно, позабавил, и он рассмеялся. Но, как известно, в каждой шутке есть доля шутки, и, убедившись в том, что я не имею ничего против его сподвижников, Каземи перевел разговор на другие, более важные политические темы. Узнав, что я знаю командующего Вторым армейским корпусом ВС ДРА и временного губернатора Кандагара «коммуниста» Нур уль-Хака Олюми, собеседник обрадовался и рассказал, что Национальный фронт объединил в своих рядах и таких, как Олюми, и многих других, а главная цель Фронта – проведение политики национального примирения. Она не совсем такая, конечно, какую проводил убиенный талибами президент Наджибулла, но очень близкая к ней по духу. По словам Каземи, Национальный фронт вобрал в себя целый спектр политических сил. В него, помимо других, входили многие любимые мной депутаты-«коммунисты» от бывшей правящей партии НДПА, в том числе Саид Мохаммад Гулябзой, бывший глава МВД страны, а также мой знакомый Нур уль-Хак Олюми. – Злопыхатели и исламские радикалы иногда именуют наш Национальный фронт «Северным фронтом», так как в него преимущественно входят представители нацменьшинств Афганистана – таджики, хазарейцы, узбеки и другие. Главная же задача Фронта – объединить все политические силы страны, заинтересованные в восстановлении мира и спокойствия в Афганистане и развитии национальной экономики на благо афганского народа, – сказал он. Мы еще долго пили чай и вспоминали прошлое. В конце встречи договорились, что когда я приеду в Кабул на постоянную работу, то непременно поставлю во главу угла работу с Национальным фронтом, куда мне всегда будет открыта дверь. Каземи предупредил меня о большой активности террористов, посоветовав быть очень осмотрительным при перемещениях по провинциям, да и по Кабулу в частности. Каземи рассказал, что сейчас отослал свою семью в Иран, так как в Кабуле ей находиться крайне опасно. Но новой встречи с Каземи не произошло. Когда в Москве я спешно оформлялся в командировку, из Афганистана пришла печальная новость: шестого ноября в провинции Баглан на церемонии открытия нового сахарного завода в теракте были убиты шесть депутатов афганского парламента, среди них был и Каземи. Всего число жертв теракта перевалило за сто человек. Официальные власти подтвердили гибель 64 человек, среди которых помимо депутатов были полицейские, случайные прохожие, включая женщин и детей. По данным МВД, террористы провели двойной теракт, приведя в действие сразу два взрывных устройства у входа на фабрику. Среди раненых оказались замминистра сельского хозяйства, депутат парламента Шукрея Баракзай (женщина). Впоследствии я пытался разобраться в этой трагической истории, но чем глубже я «рыл», тем больше возникало вопросов, не находивших ответы. Атака талибов произошла в тот момент, когда высоких гостей пришли встречать у ворот сахарной фабрики сотни мирных граждан и учащиеся местных школ и лицеев, старейшины племен и городская администрация. Стоит отметить, что в Баглане проживают в основном этнические таджики, которые часто находятся в конфронтации с действующей здесь же группировкой «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хематиара, поэтому первые мои подозрения пали именно на ИПА. Ближайшие же соратники Каземи были уверены в том, что теракт был запланирован заранее и направлен именно против их партийного лидера. Родственник погибшего Каземи Мохаммад Бакир рассказал, что был в Баглане вместе со своим братом во время теракта 6 ноября и засвидетельствовал, что Саид Мустафа погиб не от взрыва, а от автоматного огня, который группа неизвестных лиц сразу после взрыва открыла по Каземи и его охранникам. По словам Бакира, он видел, что как минимум два охранника его брата были убиты у него на глазах нападавшими из автоматического оружия. Исходя из постулата о том, что «на воре и шапка горит», я с удивлением прочитал заметку информационного агентства «Бахтар» о том, что посольство Великобритании объявило о выплате по 40 тысяч долларов семьям, в которых погибли люди при взрыве в Баглане. Посольство также обещало помочь семьям погибших одеждой и продовольствием. К чему бы это? Ведь сахарный завод, на открытие которого приехали афганские парламентарии, находился в зоне ответственности ФРГ, и именно немецкие службы безопасности и военнослужащие бундесвера не смогли обеспечить должную безопасность высокой правительственной делегации. Впрочем, соратники Каземи, которому на территории афганского парламента чуть позже был возведен памятный обелиск, горевали недолго, и 27 ноября в ходе заседания Высшего совета Национального фронта Афганистана был избран новый председатель политического совета организации. Им стал Сайд Ака Фазел Санчарки, который ранее занимал пост замминистра культуры. Двоюродный брат покойного и его коллеги по парламенту предлагали эксгумировать тело Каземи для проведения тщательного расследования. Однако многочисленные комиссии, назначенные президентом Хамидом Карзаем, поспешили отчитаться о том, что это был обычный теракт, а не спланированное покушение. Глава МВД Афганистана заявил, что от пулевых ранений погибли только три человека. В то же время очевидцы происшедшего утверждали, что большинство пострадавших, в том числе афганские мальчики-скауты из местного лицея, погибли или получили ранения в результате скоротечной ожесточенной перестрелки между охраной парламентариев и группой вооруженных людей, открывшей огонь сразу после прогремевшего взрыва. Но расследование было закрыто: в Афганистане времени не хватает на живых, что уж тут говорить о покойниках? В Москве я быстро получил добро на открытие представительства у начальства и сразу попросил заведующего административным управлением РИА «Новости» оформить мне синий служебный паспорт. Тут вышла небольшая заминка: профильный отдел не хотел подавать заявку на синий паспорт в МИД после «терок» завпредставительства агентства в Дели с посольством России в Индии. Там директор представительства РИА «Новости» имел зеленый дипломатический паспорт и при решении рабочего вопроса почему-то посчитал себя настоящим дипломатом. После этого по МИД вышел негласный приказ: дипломатических и служебных паспортов журналистам не давать. Но я себе синий паспорт продавил. В Афганистане людей с общегражданским красным российским паспортом считают туристами. Владельцам данного документа для того, чтобы получить разрешение на работу, необходимо каждые полгода подтверждать его в министерстве труда. С учетом афганской бюрократии, волокиты и мздоимства можно было бы просто в этом министерстве поселиться, забыв про всякую работу. Синий же паспорт причисляет его владельца к сотрудникам посольства, консульский отдел уже сам отдает его в афганский МИД раз в год на продление рабочей визы. С получением синего паспорта я убил сразу двух зайцев: при необходимости я потом представлялся афганцам сотрудником посольства, минуя препоны и рогатки, выстроенные для представителей СМИ афганскими органами безопасности при освещении различных мероприятий. В ряде других случаев я мог быстро поменять этот статус на журналистский, так как имел подкрепленную удостоверением аккредитацию представителя российского СМИ в МИД Исламской Республики. И это мне действительно сильно помогало в работе. Погружение в действительность По прилету в афганскую столицу на постоянную работу я перво-наперво занялся обустройством своего жилища и кабинета, а также установкой Интернета, который работал от направленной на вышку сотовой связи антенны. В предоставленной мне квартире было маловато мебели, не было штор на окнах и никакой посуды, так что одновременно приходилось совершать вылазки в город по магазинам. Первые несколько дней я вообще не спал – составлял ночью план действий на завтра, а с утра пораньше уезжал в город на автомобиле, предоставленном мне Нуром. Сотрудники посольства оказали мне неоценимую помощь в изготовлении и креплении шеста для антенны, которую мы с представителями фирмы-провайдера долго устанавливали и настраивали на крыше дома, где я жил. К слову сказать, этих ребят-провайдеров тщательно проверяли и обыскивали при входе на территорию дипмиссии, несмотря на то что все они родились в СССР. В стране шла гражданская война, концентрация офицеров спецслужб, в том числе технических подразделений, различных государств в Кабуле просто зашкаливала, и такие меры были жизненно необходимы. Только при посольстве США и в официальном представительстве ЦРУ, размещавшемся в здании бывшей партийной гостиницы ЦК Народно-демократической партии Афганистана «Ариана», жили и работали более 600 сотрудников Центрального разведывательного управления. О том, что Интернет в Афганистане являлся довольно простым средством слежения за человеком, свидетельствовал и тот факт, что уже в апреле 2008 года главе МИД Германии Франк-Вальтеру Штайнмайеру пришлось звонить своему афганскому коллеге Рангину Дадфару Спанта и выражать сожаление в связи с действиями военной контрразведки ФРГ. Немецкая военная контрразведка имела доступ ко всей переписке по Интернету афганского министра торговли Мохаммада Амина Фарханга, установив в его кабинете шпионское программное оборудование, сообщила пресс-служба МИД Афганистана. Ходили разговоры о том, что электронная почта самого министра иностранных дел также просматривалась немцами. Но Спанта – человек очень умный и выдержанный. Приняв сожаления германского коллеги в связи с досадным инцидентом, он отметил, что это не повредит отношениям доверия между двумя государствами. В тот же день Спанта провел в Кабуле встречу с представителем азиатского отдела МИД Германии Блюменом Бартеном Штейном, в ходе которой также поднималась тема слежки за электронной почтой афганского министра со стороны немецких военных. Стороны подтвердили, что недоразумение не сможет стать причиной ухудшения отношений двух стран и помощь Германии Афганистану будет продолжаться. Чуть позже спецслужбы стали применять новейшее оборудование слежки за Интернетом, уже не требовавшее установки шпионского оборудования в кабинетах интересующих их лиц. Это делалось дистанционно. Мой друг Гарик, специалист по электронным и компьютерным системам, а также устранению последствий взломов, живший в одном доме со мной в соседней квартире, очень часто «лечил» мой компьютер и ставил на него блоки от несанкционированного доступа к информации. Шпионские программы засылались на комп даже в анонсах предстоящих мероприятий, приходивших на мой электронный адрес. Однажды западные спецы заслали мне такой вирус, с которым не смогли справиться никакие файрволы и антивирусные программы. Но Гарик после двух бессонных ночей, которые он провел у моего компьютера, выяснил, что шпионская программа была внедрена через антивирусную программу, точнее – через лейбл, указывающий на то, что в ноутбук внесен вредоносный файл. Им была применена разработанная международными хакерами и новая на тот момент времени деблокировочная программа Cmboofix, позволившая избавиться от вторжения «пришельцев» и не покупать мне новый компьютер. Гарик оказывал мне неоценимое «электронно-техническое» содействие в течение всей моей командировки, проводя часы отпущенного ему на отдых и общение с семьей времени у моего компа, и я ему за это очень благодарен. Когда я вырастил за домом свои первые огурцы, которые получились почему-то идеально круглыми, первые спелые и колючие овощи были преподнесены мной в качестве подарка его малолетней дочке. Огурцы ей понравились. …К вечеру третьего дня пребывания в Кабуле у меня уже работал Интернет, хотя и очень медленно. Я то и дело лазил по внутренней железной лестнице на крышу дома, чтобы поправить антенну, которую разворачивало сильными порывами ветра, попутно делал с крыши портативной видеокамерой панорамные фотографии Кабула. В первую же неделю своего пребывания в Кабуле я оформил аккредитацию в афганском МИД. Выяснилось, что мы хорошо знакомы с руководителем управления информации и печати Министерства иностранных дел, который во время Апрельской революции работал заместителем генерального директора государственного информационного агентства «Бахтар». В ту пору я трудился в Афганистане в качестве корреспондента ТАСС, который шефствовал над «Бахтаром». Зимой, когда у нас отключали свет, мы частенько ездили передавать информацию через телетайпы «Бахтара», чтобы не возиться со своим дизель-генератором. Когда для афганских коллег приходила гуманитарная помощь – запчасти для оргтехники, бумага, телетайпные ленты и многое другое, я лично ездил на таможню в афганский аэропорт, получал посылки, грузил это добро в свою «Ниву» и привозил в «Бахтар». Начальник управления МИД оказался тем самым замом информагентства, который принимал у меня эти грузы. Было приятно, что первым официальным лицом, с которым я пообщался уже в статусе корреспондента РИА «Новости», стал мой хороший знакомый. В дружеской беседе он поведал мне, что гендиректора «Бахтар» Дауда Кавиана после падения режима доктора Наджиба арестовали моджахеды и посадили на несколько лет в централ Пули-Чархи. Он с честью прошел это суровое испытание, а после того, как его выпустили из зловещего пенитенциарного учреждения, эмигрировал в Германию, где впоследствии возглавил отделение афганской коммунистической партии. Документы в МИД мне оформили очень быстро, а чуть позже, когда журналистская деятельность в Исламской Республике начала лицензироваться (правительству требовались доходы), я получил бесплатно первую в истории Афганистана бессрочную лицензию № 1 зарубежного СМИ на осуществление агентством РИА «Новости» журналистской деятельности в Афганистане. Это было отрадно. Однако в Москве на это событие отреагировали вяло. Начальство было занято разработкой сонмища каких-то очень затратных информационных проектов, вгонявших агентство в бюджетную кабалу и полную подконтрольность. Впоследствии не окупавшее само себя агентство РИА «Новости» с огромным штатом сотрудников полностью стало зависеть от бюджетных миллиардов, а попытки проводить самостоятельную информационную политику на этом фоне привели к его ликвидации. Платить в Кабуле за машину по 40 долларов в день я больше не мог – бюджет представительства этого не позволял. Мне была выделена определенная сумма в долларах США, которую я должен был потратить на приобретение авто для представительства. Я озадачил этим Нура, который уже через пару дней представил мне свои готовые предложения. Сев в его личную «Тойоту», мы поехали на северо-восток города в район Касаба, где в то время располагались многочисленные рынки подержанных авто. Для Афганистана с его хаотичным движением, выбоинами и колдобинами на дорогах нужен был крепкий внедорожник. Владелец одного из комиссионных магазинов уже подготовил нам на просмотр несколько вариантов. Мы остановились на дизельном внедорожнике «Toyota 4-runner» с тонированными на все 100 процентов стеклами. Относительно прозрачным в машине было только лобовое стекло. Порадовало то, что кнопкой из салона можно было опустить заднее стекло. Первоначально машина, доставленная в Кабул из ОАЭ, была праворульной, но в Эмиратах в авторизованной мастерской руль переставили на левую сторону. Впоследствии все праворульные автомобили в Исламской Республике объявили вне закона, а затемненные стекла просто запретили под угрозой изъятия авто в пользу государства. МВД усмотрела в тонировке стекол угрозу безопасности для жителей Афганистана, так как «в автомобилях с тонированными стеклами могли передвигаться террористы и диверсанты, которых полицейским нелегко обнаружить». Мы быстро оформили договор купли-продажи и поехали домой. Дорога пылила через район, где в 80-е годы прошлого столетия располагалась одна из наших воинских частей, в которой находился морг 40-й армии. Удивительно, но бетонные стены, отлитые квадратами по периметру бывшей в/ч, сохранились в первозданном виде. Уцелели и железные ворота, на которых темнела проржавевшая красная звезда. На месте бывших модулей темнели останки генераторов, печей, другого уже никому не нужного военного скарба, который даже запасливые афганцы посчитали для себя совершенно бесполезным. На площадке, где находился наш бывший морг с холодильниками, работала группа афганцев – панджширских таджиков. Я подошел к ним, мы разговорились. Оказалось, что земельный участок тут выкупила какая-то фирма, зарегистрированная в ОАЭ, и здесь запланирована жилая застройка виллами. Сам морг – уходящий в землю полуподвал с двумя секциями железных ворот – пока не разрушили, но уже оборудовали в нем склад строительных материалов. Четверть века тому назад в этом полуподвале в серых пластиковых пакетах ожидали превращения в «груз-200» убитые советские мальчики-солдаты и офицеры, которых сюда свозил «Ан-12», получивший в народе название «Черный тюльпан». Здесь происходили опознания трупов и останков военнослужащих, служащих и гражданских лиц, здесь же, как и в ряде других районов Афганистана, деревянные гробы закладывали в цинковые пеналы, которые затем запаивались, а те – в большие деревянные ящики с ручками для переноски. Общий вес груза не должен был превышать 200 килограммов… В тот момент я почему-то думал не о мертвых, а о живых. Что должны были чувствовать люди, которые на ежедневной основе занимались приемкой и сортировкой трупов и их частей, изготовлением гробов и запайкой цинков? Где они, живы ли сегодня, не сошли ли часом с ума от выпавших на их долю испытаний? Я ходил по стройплощадке, некогда бывшей советским гарнизоном, и пинал носками ботинок разбросанные кругом камни, пока не уперся в остовы сгоревшего «газона» и хорошо сохранившегося автобуса «ПАЗ», служившего когда-то труповозкой. Нахлынули совсем мрачные мысли, и я заторопился домой. По пути мы догнали военную колонну итальянцев, которые стали махать нам руками и водить в разные стороны установленным на броневике немецким пулеметом МГ. Нур подсказал, что нужно быстро отстать от колонны, иначе по нам начнут стрелять, приняв за террористов. Вдоль дороги от района Касаба, где у подножия горы до сих пор стоят невредимыми первые четырехэтажные сейсмостойкие дома, построенные при содействии советских специалистов для рабочих Кабульского домостроительного комбината, вплоть до середины пути к Хайрхане на протяжении многих километров пустынная местность была оцеплена колючей проволокой, за которой грудились артефакты войны, сопровождавшей Апрельскую революцию. Обломки упавших самолетов и вертолетов, сгоревших БТР и БМП, грузовиков, военной амуниции, ставшие через пару десятилетий ненужным металлоломом. Несколько километров немых свидетелей убитых человеческих судеб. О, если бы железо заговорило… Это были первые яркие, не очень приятные впечатления от моей предпоследней командировки в Афганистан и от новых афганских реалий. Чуть позже я научился за километр объезжать военные колонны международных сил содействия безопасности в Афганистане (ISAF) и даже их возможные маршруты. Талибы с «жилетами смертника» на теле атаковали их как пешие, так и на автомобилях, причем повсеместно. В основном под раздачу попадали те, кто оказывался рядом, а именно мирные жители и водители частных автомобилей. …Потом мы съездили в Министерство обороны, где я официально представился начальнику управления печати и парламентских связей генералу Азими, курировавшему одновременно и пресс-службу ведомства. Само министерство уже давно переехало в комплекс зданий бывшего Центрального комитета Народно-демократической партии Афганистана, расположенный в непосредственной близости от президентского дворца Арг. Западное крыло министерства обороны, где раньше размещался отдел обороны и юстиции ЦК НДПА, сегодня выходит прямо к центральному подъезду президентского дворца. Туда, где когда-то на пьедестале стоял танк одного из зачинщиков Апрельской революции – Мохаммада Аслана Ватанджара, который первым ворвался во дворец, где минуты спустя были убиты законный руководитель Афганистана Сардар Мохаммад Дауд и члены его семьи. Танка на пьедестале уже давно нет. В годы войны «Северного альянса» с талибами бойцы таджикского воинства Ахмадшаха Масуда залили в танк солярки, и простоявший на постаменте без малого тринадцать лет Т-54 без труда завелся и уехал воевать в долину Панджшир с движением «Талибан». Я спросил генерала Азими, не состоит ли он в родстве с бывшим замминистра обороны Республики Афганистан во времена доктора Наджиба. – Нет, тому Азими я, к счастью, не родственник, это просто совпадение фамилий, – ответил собеседник, нажав на столе кнопку вызова своего помощника. Вскоре в кабинет вошел рослый офицер, прекрасно говоривший по-русски. В свое время он учился в СССР, а в афганской армии во время революции служил замполитом одной из воинских частей. Мы обменялись контактами, и с тех пор я имел доступ в МО, где впоследствии познакомился со многими офицерами, учившимися в свое время в Советском Союзе. Забегая вперед, расскажу, что год спустя, уже совсем освоившись, перед различными пресс-конференциями, проходившими в комплексе зданий Минобороны, я проводил с солдатами и офицерами самочинные пятиминутные политзанятия, в ходе которых рассказывал им о вредоносности США и НАТО для судеб их отчизны и военной помощи братского СССР, правопреемником которого сегодня является Россия. Солдаты слушали меня, открыв рты, а вот офицеры только посмеивались в усы. – Да-да, хорошо помним, как вы нас тут бросили на растерзание душманам, – сказал мне однажды один из офицеров, служивших в Герате и слушавший мою краткую политинформацию. – Я был вынужден в то время бежать с семьей в Иран и жить там в лагере беженцев. Так что не надо о больном. Но, несмотря на затаенную обиду, многие офицеры, в том числе из пресс-службы, частенько зазывали меня в свой кабинет на чай, прося рассказать истории из моей прошлой афганской жизни. Я рассказывал и попутно задавал много вопросов о судьбах людей, с которыми приходилось сталкиваться в те достославные времена. Они мне с готовностью рассказывали и о них, и о себе. Так что уже довольно скоро я знал, на кого там можно положиться, с кем можно иметь дело, а с кем лучше не надо. Поведали они мне много интересного и о самом Азими, семья которого в то время жила в Иране. По старой привычке я почти ко всем обращался как к «рафикам» (товарищам). Например, рафик Нур! Или рафик Азими! Очень многим это нравилось, так собеседники сразу и безошибочно определяли во мне «шурави» и становились раскрепощенными и словоохотливыми. Не очень нравилось такое обращение только самому Азими, который через пару лет отвел меня в сторонку и тихо попросил называть его «ага» (господин), так как, по его словам, многие недоумевали, почему бывший моджахед вдруг стал товарищем коммунисту. Тем не менее стоит признаться, что Азими относился ко мне хорошо, а сотрудники его управления всегда оказывали мне посильное содействие при освещении разного рода событий или официальных мероприятий. Не было ни одного случая, чтобы мне не позвонили из Минобороны, когда намечалось какое-нибудь официальное или неофициальное действо. Помимо прочего, укрепляя связи с товарищами в армии посредством личных контактов и маленьких подарков, я стал добывать больше полезной для себя и работы информации. Меня стали узнавать на КПП дежурные офицеры, и даже тогда, когда в самый разгар террористической вакханалии машины местных и иностранных журналистов перестали пускать на внутреннюю стоянку Минобороны, для меня делали исключение. Я старался платить афганским военным за их доброе ко мне отношение искренностью и содействием в решении их проблем. Постепенно адрес моей электронной почты просочился в листы адресатов информационной рассылки для СМИ различных министерств и ведомств, я стал больше знать обо всем намечавшемся официозе. Так как я работал в стране один, а, к примеру, в американском агентстве «Ассошиэйтед Пресс» более 20 человек, включая пишущих журналистов, фотографов, кинооператоров и фотокоров, на все мероприятия я не успевал физически и часть из них делал по пресс-релизам. Поняв, что один я тут зашьюсь, вскоре я взял к себе в осведомители на мизерные, но сносные по афганским меркам зарплаты (приходилось платить им из своего кармана и урезать расходы по другим статьям жизнедеятельности представительства) несколько информаторов из числа корреспондентов афганских СМИ. Другие источники я оплачивал полученными по выписке спиртными напитками, которые афганцы с радостью брали. Не знаю, пили ли они их. Думаю, что некоторые пили, а некоторые продавали на том же Чикен-стрит втридорога. Торговля спиртным, которая была разрешена в 80-е годы в ДРА и полностью запрещена в Исламской Республике, никогда не кончалась и не кончится. Органы нынешней афганской госбезопасности и полицейские отлично знают, где продается качественное спиртное, но не прикрывают эти подпольные торговые точки в своих интересах, следя за тем, кто к ним приходит, что продает или покупает, что говорит и чем интересуется. Это старая и проверенная временем работа по сбору информации об иностранцах. Однако многие офицеры полиции сами потребляют хороший алкоголь, снимая, таким образом, стресс после терактов, объектами которых они же и становятся или последствия которых им приходится «разгребать». Скажу откровенно: за все свое 13-летнее пребывание в стране я не встречал афганца, который бы не взял от меня в подарок бутылку водки или виски. Время потихоньку шло, события множились, и довольно скоро я стал работать вообще без выходных. В пятницу и субботу отдыхали от дел сотрудники посольства, но мое агентство в Москве в это время работало. А когда там начинались выходные, закипала бурная жизнь в Афганистане. Причем, как я скоро заметил, почему-то громкие теракты, убийства, похищения и события выпадали аккурат на субботу с воскресеньем. Вскоре я к этому привык, перестал себя жалеть и уже с легкостью делал неотвратимую влажную уборку помещения в перерывах между переводами, написанием и передачей информации. Махая шваброй, попутно смотрел новостные блоки дариязычного телеканала «Толо», который почти всегда первым сообщал о терактах. Когда это происходило, я «заряжал» всех своих информаторов по телефону, и они спустя считаные минуты начинали мне диктовать с мест событий. Вскоре я поднаторел в этом деле так, что стал обгонять по скорости передачи оперативной информации в Москву многие западные информагентства. Уже на третий или четвертый день моего пребывания в стране, а это был вторник, Кабул сотрясла серия терактов, правда не очень больших. Два мирных жителя погибли и еще несколько получили ранения в результате взрыва начиненного тротилом автомобиля возле военной колонны в центре Кабула. В тот же день смертник совершил теракт в международном аэропорту Кабула (как удачно я приехал!), взорвав заминированный автомобиль рядом с колонной ISAF. Были ранены 22 мирных жителя, причем большинство составили пассажиры микроавтобуса, ехавшие в аэропорт для отлета за рубеж. Взрывы, как это ни парадоксально, были спровоцированы оперативной работой афганских СМИ, которые сообщили заранее, что во вторник в Кабуле ожидается встреча министра обороны США Роберта Гейтса с президентом Афганистана Хамидом Карзаем. Гейтс прибыл накануне с визитом в столицу Афганистана, чтобы оценить результаты борьбы с терроризмом в стране. Наверное, оценил по достоинству, так как днем позже в районе Чель Сотун террорист-смертник врезался на машине, начиненной взрывчаткой, в микроавтобус с афганскими солдатами. В результате 12 человек были убиты, несколько ранено. Террорист находился в автомобиле «Тойота-Королла», когда она на полной скорости протаранила микроавтобус, полный военных. Ответственность за теракты взяло на себя радикальное движение «Талибан». Пресс-секретарь талибов Кари Юсуф Ахмади сообщил по мобильному телефону, что террористические акты в афганской столице имели целью продемонстрировать неспособность США контролировать обстановку в Афганистане и полную недееспособность иностранных войск в вопросах обеспечения безопасности. Ну что ж, продемонстрировали. Впоследствии высокие зарубежные гости и политики прибывали в столицу ИРА всегда только с необъявленными визитами, о которых порой не знали сами афганцы, так как небо над Кабулом контролировали сидевшие в аэропорту военные диспетчеры НАТО. Впрочем, и они иногда становились мишенью для боевиков, которые обстреливали аэропорт и военный аэродром старыми советскими реактивными снарядами БМ-1. Спустя пару дней после этой вакханалии еще один представитель талибов, на этот раз Забиулла Моджахед, информировал представителей афганских СМИ о том, что нынешняя зима станет для режима Хамида Карзая самой кровавой. Операция в провинции Гельменд Шестого декабря объединенное командование сил коалиции, в которую входили войска США, международных сил содействия безопасности в Афганистане (ISAF) и Вооруженные силы Афганистана, объявило о начале широкомасштабной военной операции против антиправительственных вооруженных формирований на юге страны. Как сообщил журналистам официальный представитель объединенного командования «миротворческими» силами, операция должна была начаться уже через пару дней в уезде Муса-Кала провинции Гельменд. Жителям близлежащих кишлаков было предписано в кратчайшие сроки покинуть районы предполагаемых боевых действий в целях недопущения жертв среди мирного населения. Согласно сообщениям, поступавшим из Гельменда (к тому времени я уже наладил контакт с тамошним помощником и пресс-секретарем губернатора), на седьмое декабря свои дома покинули уже более семи тысяч жителей Муса-Калы, которые переместились в сторону города Гиришк и стали там лагерем в палатках. Днем позже подразделения ISAF начали массированное наступление на Муса-Калу. Британские и афганские военные обстреливали городок из тяжелых артиллерийских орудий. Однако решающую роль в этой операции должны были сыграть американские десантники, которых перед наступлением сумерек в район боевых действий высадили вертолеты. В городе, по моим данным, сумели закрепиться на позициях до двух тысяч вооруженных талибов, которые успели создать действенную систему обороны города, включающую в себя защитный пояс из минных полей. Спустя четыре дня талибы ушли из уезда, захваченного ими еще весной 2007 года, во избежание потерь среди мирного населения. По словам очевидцев, они покинули населенный пункт без паники на грузовиках и мотоциклах за несколько часов до начала вторжения войск коалиции. Победные реляции афганского Минобороны и пресс-службы НАТО, которыми сразу заполнились передачи афганского телевидения и радио, были, однако, изрядно подпорчены чрезвычайным происшествием в восточной провинции Кунар, где солдаты ISAF расстреляли стадо овец, принадлежавшее одному из кочевых племен. Как сообщил мне по телефону шеф полиции Кунара бригадный генерал Абдул Джалал Джалал, этот дикий инцидент произошел шестого декабря в районе Саркано, где солдаты иностранного воинского контингента проводили учебные стрельбы. Увидев «бесхозных» овец, они открыли по ним прицельный огонь. Результатом «учебных» стрельб стала гибель почти 70 парнокопытных. Не успели все порадоваться успехам правительственных сил в Муса-Кале и в шутку погоревать о пропавшей бесхозной кунарской баранине, как Кабул сотрясла новая серия терактов. Пятнадцатого декабря пять человек погибли и 10 получили ранения в результате двух взрывов, произошедших поочередно один за другим на дороге, соединяющей центр афганской столицы с районом Хайр-Хана. Разбросанные куски железа, догорающие покрышки автомобилей, иссеченные осколками взрывов стены близлежащих дуканов – такую картину застал я на месте происшествия. Взрыв произошел прямо напротив ворот управления безопасности полиции Кабула, которые охраняли двое итальянских военных и трое афганских солдат. Итальянцы были приветливы и дружелюбны, а вот афганцы подчеркнуто сухи и неразговорчивы. Повертев в руках удостоверение личности журналиста, выданное МИД Афганистана, и, видимо, так и не поняв, что в нем написано, из-за неграмотности, один из афганских солдат отдал мне его назад со словами: «Фотографировать можете, но только не расспрашивайте ни о чем людей. Там сейчас работают следователи». При этом он указал рукой на толпу, сгрудившуюся вокруг двух офицеров полиции. Но все же очевидцев расспросить удалось. Один из них, Ахмад Хашим, случайный прохожий, рассказал, что сначала прогремел первый очень сильный взрыв, а когда люди стали сбегаться к месту происшествия и вылезать из руин порушенных дуканов, раздался второй, уже менее сильный. В основном люди пострадали при первом взрыве. – Они (бандиты) хотят нас запугать и заставить их бояться. Но добиваются они обратного. Мы люто их ненавидим. Они уже замучили нас терактами. Сколько можно убивать свой народ? Они не могут воевать против солдат, они лишь умеют убивать женщин, детей и немощных стариков, – с гневом сказал Хашим. Специальные команды по уборке мест терактов работают в Кабуле слаженно. За 30 лет войны они научились делать это тщательно и оперативно. Человеческие тела и их фрагменты быстро грузятся в брезент и специальные пластиковые мешки серого цвета и увозятся на спецтранспорте в неизвестном направлении. Железо, кирпичи и другой строительный мусор грузят в машины и также мгновенно увозят. Уже через час никто и не подумает, что здесь произошла трагедия. На своей «Тойоте» с белыми афганскими номерами я уехал с места теракта, так как толпа начала выражать недовольство при виде фотоаппарата. По дороге остановился у полицейского блокпоста расспросить подробности инцидента. Передо мной стоял полковник, представившийся начальником управления полиции одного из районов Кабула. Он также тщательно изучал документы, а потом, отдав их, сказал на чистом русском языке: «Ну, как по-вашему, лучше было раньше или сейчас?» И начал смеяться. Нервный смех – вполне адекватная реакция на трагедии, которые происходили в Кабуле чуть ли не каждый день. – Я не могу многого сейчас говорить, – продолжал улыбаться подполковник. – Время такое. Но все же сам отвечу на заданный мной вопрос. При «коммунистах» было несравнимо лучше. Был порядок, была работа для всех, была настоящая безопасность. А сегодня что? – Полицейский в фуражке с малиновым околышем горестно помахал рукой и сказал на прощание: – При шурави жизнь имела смысл. Может быть, вы все-таки когда-нибудь вернетесь? Не успел я передать в Москву репортаж с места события, как пришла новая безрадостная весть: на «восточной» афганской дороге Кабул – Джелалабад обстреляна колонна афганской национальной армии (АНА). В результате инцидента подбит один бронированный «Хаммер», который медленно, но все же на своем ходу сумел добраться до «старого» советского микрорайона афганской столицы, где и заглох. Пока я писал информацию, задиктованную мне информатором, работавшим на месте инцидента, пришло новое сообщение: число жертв субботнего теракта в Кабуле возросло до 30 человек. Впрочем, к терактам и ракетным обстрелам в Кабуле я очень быстро привык и выезжал на места инцидентов только в особо тяжелых случаях. Террористическая вакханалия в городе и его окрестностях, а также афганских провинциях попросту мешала работать и сосредоточиться на более важных вопросах и проблемах. А их было хоть отбавляй. В самом конце декабря 2007 года в Исламской Республике разразился дипломатический скандал – афганские власти намеревались выслать из страны двух высокопоставленных иностранных дипломатов – сотрудника миссии ООН британца Марвена Паттерсона и исполняющего обязанности главы представительства Евросоюза ирландца Майкла Семпле. Органы безопасности ИРА установили, что эти дипломаты вдвоем совершали поездки в южную провинцию Гельменд и регулярно встречались с представителями различных кланов и группировок, в том числе с талибами. Власти объявили дипломатов персонами нон грата и потребовали, чтобы они покинули Афганистан в течение 48 часов. ООН заявила, что выполнит требование афганского правительства, но сами дипломаты назвали случившееся недоразумением. В своих беседах с представителями СМИ они подчеркивали, что эти встречи нельзя было трактовать как поддержку талибов. По их словам, скандал являлся «бурей в стакане воды» и зашел намного дальше, чем предполагалось. Однако глава пресс-службы афганского президента Гамаюн Хамидзада заявил, что указанные иностранные граждане объявлены персонами нон грата, а их афганские коллеги арестованы и находятся под следствием. По словам пресс-секретаря, высланные дипломаты занимались деятельностью, не относящейся к их служебным обязанностям. Масла в огонь скандала подлила статья в The Telegraph со ссылкой на свой источник в британской разведке. В ней сообщалось, что офицеры из разведслужбы MI6 летом 2007 года неоднократно проводили секретные переговоры с лидерами движения «Талибан». Встречи британцев с талибами проводились в присутствии официальных представителей афганского правительства в Гельменде. Премьер-министр Великобритании Гордон Браун отрицал факт переговоров между британцами и представителями талибов. Британские чиновники, решив, что идеальной защитой является нападение, заявили: встречи со старейшинами проводил лично президент Афганистана Хамид Карзай. Не стоило им злить афганского президента. Ведь в крови каждого пуштуна живет переданная поколениями капля генетической ненависти к англичанам, которые вели в Афганистане захватнические войны. Президент распорядился сровнять это «преступное британское кубло» с землей. И тут же афганские власти обнародовали новые подробности громкого шпионского скандала. Выяснилось, что Лондон планировал создать в провинции Гельменд тренировочный лагерь для двух тысяч бывших боевиков «Талибан», которых затем предполагалось задействовать при создании отрядов местной самообороны. Тренировочную базу предполагалось построить близ города Муса-Кала. Согласно планам британского командования в этой провинции, бывших боевиков в этом лагере могли бы обучить новым ирригационным и сельскохозяйственным технологиям, что стало бы альтернативой выращиванию опиумного мака. Первоначальные инвестиции в создание центра подготовки экс-талибов должны были составить 125 тыс. долларов. Еще 200 тысяч планировалось потратить на функционирование лагеря в текущем году. Все эти подробности содержались на флеш-карте, которую афганские спецслужбы изъяли еще в декабре у бывшего афганского генерала, сопровождавшего иностранных дипломатов в поездке по провинции Гельменд. Несмотря на сильное противодействие, дипломатов все-таки выслали, и Карзай, которого сильно поддерживали американцы, показал всем, кто в доме хозяин. Афганское управление геологии В самый канун нового, 2008 года в ряде средств массовой информации появились сообщения о грядущем тендере на второе в мире по запасам меди афганское рудное месторождение «Айнак», располагавшееся в провинции Логар. В 70-х годах прошлого столетия залежами медной руды в Логаре заинтересовались советские геологи. В 1973–1974 годах там работала советская геологическая экспедиция, которая подготовила геофизическое изображение месторождения, запасы которого были оценены в более чем 700 миллионов тонн руды с содержанием металла более полутора процентов, что соответствует приблизительно 11 миллионам тонн меди. Дальнейшие исследования месторождения «Айнак» были остановлены в связи с тем, что в Афганистане произошла Апрельская революция и оно оказалось в зоне боевых действий. Однако вся документация по месторождению и техническое обоснование на разработку были переданы афганской стороне, а именно Управлению геологии. Небольшое здание управления расположено неподалеку от министерства иностранных дел. Вход туда практически никто не охранял, а зайти могло любое заинтересованное лицо. В нескольких помещениях на полках хранились запыленные фолианты и геологические карты – итоги работы советских специалистов, едва ли не с начала 20 века. Вся «изнанка» афганских недр находилась в открытом доступе, и за малую мзду хранителю этих бесценных документов совершенно любой человек мог взять с полки понравившийся ему документ, начитаться вдоволь, а то и сфотографировать. Так, в частности, поступили англичане, изучив и скопировав документы советских специалистов о строительстве ГЭС в провинции Гельменд, а китайцы просто пересняли и бесплатно унесли все документы, касающиеся геологоразведки в Логаре. Поняв, что в руках огромный куш, они приготовились к участию в тендере и, не дожидаясь открытия и подведения итогов конкурса, начали налаживать отношения с руководителем оппозиционной правительству «Исламской партии Афганистана» Гульбеддином Хекматиаром, банды которого орудовали в Логаре. По данным заслуживавших доверия источников, делегации ИПА неоднократно вылетали в Пекин и другие города Китая, где проводили закрытые переговоры с властями этой страны относительно возможности обеспечения безопасности на самом месторождении и вокруг него. Было достигнуто соглашение о том, что Китай будет поставлять Хекматиару оружие и боеприпасы (кроме ПЗРК), а также другую амуницию. Ответным шагом гульбеддиновцев должно было стать оттеснение от «Айнака» других группировок повстанцев. Так оно в итоге и произошло. Эти переговоры велись втайне от афганского правительства. Но об этом знал президент Карзай, которому нужны были инвестиции для развития национальной экономики, создания новых рабочих мест, да и налаживание отношений с «Исламской партией Афганистана», второй по значимости вооруженной антиправительственной группировкой. В отличие от мудрых китайцев, которые заранее выкрали документы по итогам работы советских специалистов в «Айнаке» в управлении геологии Афганистана, россияне опять положились на авось и личные связи, свойственные 90-м годам прошлого столетия, в надежде прибрать к рукам это месторождение. Компания «Базовый элемент» миллиардера Олега Дерипаски подала заявку на участие в тендере и, уверенная в своей победе, ожидала решения афганских властей по этому вопросу к концу ноября. Дэниэл Мейджер, возглавлявший в то время ресурсный сектор БЭ, сообщил на брифинге, что афганское месторождение привлекает особый интерес. – Конечно, с ним связаны определенные риски, но это актив мирового уровня, – сказал он в интервью корреспонденту агентства «Рейтер». – Объем инвестиций в общей сложности может составить 2 миллиарда долларов, – добавил он. Интерес БЭ к месторождению «Айнак» базировался на интересе ко всему Тетхянскому медному поясу, который проходит через территорию Пакистана и других регионов Азии. Компания подала заявку еще в мае, но афганские власти отложили принятие решения. Оно должно было быть принято до 24 ноября. Однако теневые власти Афганистана по негласному приказу президента все откладывали и откладывали решение по месторождению, вероятно, дожидаясь окончания переговоров китайских властей с Гульбеддином. Вопрос разрешился только к концу мая 2008 года, когда Министерство горных дел Исламской Республики подписало контракт с китайской компанией МСС на разработку меднорудного месторождения «Айнак». По словам министра горных дел Афганистана Ибрагима Аделя, китайская компания должна была инвестировать в разработку месторождения 2,8 миллиарда долларов. Она должна была ежегодно выплачивать правительству Афганистана 808 миллионов долларов за недропользование. Планировалось, что на месте добычи медной руды, а попутно и угля будут трудоустроены на постоянной основе 10 тысяч афганцев, еще 20 тысяч граждан Афганистана будут трудиться на месторождении по временным трудовым контрактам. Таким образом, Россия была грамотно отодвинута от разработки афганских недр. В соответствии с соглашением компания МСС спешно начала строительство электростанции мощностью 400 мВт, половина которой предназначалась для нужд местного населения, а также железнодорожного полотна для транспортировки руды. Перед самым Новым годом через американских военных к нам просочилась информация о том, что в Афганистане за талибов стали воевать чеченские и узбекские боевики. Они заметно отличались от местных головорезов лучшим снаряжением и выучкой, и американцы их без труда вычисляли. В отличие от своих местных союзников «гости из СНГ» пользовались стандартными приемами боя, включая обходы с флангов и передвижение перекатами. Выдавало их также наличие разгрузочных бронежилетов и обмундирования черного или зеленого цвета. Подтверждение этой информации пришло и от местных жителей – пуштунов, которые подтвердили, что в их селах стали появляться люди, говорившие на непонятном им языке. Как правило, их сопровождал в качестве переводчика кто-нибудь из местных талибов. Прибытие в Афганистан боевиков Исламского движения Узбекистана было по-настоящему опасно. Если на юге и востоке Афганистана, где проживали в основном пуштуны, отличить их от местных жителей не составляло большого труда, то в Кабуле, наполненном представителями нацменьшинств, в основном панджширскими таджиками и хазарейцами, разпознать узбека было значительно сложнее. В этой связи пришлось спешно снимать «антитеррористическую рекламу» со своего автомобиля – большие наклейки RUSSIA, российские флаги и даже яркую желтую табличку RIA NOVOSTI-RUSSIA, которые предназначались прежде всего для талибов, которые к русским никаких претензий не имели. Среди значимых событий 2007 года запомнилось заявление министра обороны Афганистана Абдула Рахима Вардака, в прошлом ярого душмана, о том, что в скором времени национальные вооруженные силы перейдут на стандарты НАТО, а на смену советскому оружию придет американское. Жирную точку в уходившем году поставили талибы в провинции Газни, где, заманив в засаду, убили 15 сотрудников частного охранного предприятия, работавшего на американскую страховую компанию US Protection and Investigations. Чоповцы афганского происхождения охраняли колонну бензовозов на восьми внедорожниках, но не смогли оказать талибам достойного сопротивления. Шестеро из них были взяты в плен, но были затем расстреляны при попытке к бегству. Царь зверей Год 2008-й стал для меня, пожалуй, самым интересным в этой командировке. Впервые за десятилетия непрекращающейся войны афганские боевики активно действовали в зимнее время, хотя, по всем канонам, им полагалось бы отдыхать и копить силы к весне. Ситуацию в Кабуле спасло то, что в соседнем Пакистане начались активные боевые действия талибов с правительственными войсками и большая часть сил радикалов была оттянута на долину Сват и зону проживания свободных пуштунских племен. Первого января, едва проснувшись после празднования в узком кругу друзей Нового года, я решил съездить в хорошо знакомый мне по 80-м годам кабульский зоопарк, разбавить ленту новостей позитивной информацией. Я ожидал увидеть полуразрушенные строения и несколько жующих жухлую траву одиноких коз, но, к своей радости, нашел зоопарк не только устоявшим перед войной, но и заново отстроенным. Директор Азиз Голь Сахеб, в прошлом душман, очень обрадовался приезду русского журналиста и долго рассказывал о том, что произошло после падения режима доктора Наджибуллы на этом островке счастья, где по выходным собирались большие группы афганских детей, молодежи и взрослых. По его словам, зоопарк пострадал сильнее всего в междоусобице моджахедов в 1992 году. С севера по проспекту Дар уль-Аман стреляла артиллерия Ахмадшаха Масуда, а с юга по ней вели огонь боевики Гульбеддина Хекматиара. Несколько снарядов попало и в зоопарк. Погиб бегемот, некоторые другие животные. Однако когда бои прекратились, выяснилось, что не все так уж и плохо, и, хотя время было трудное и очень голодное, работники зоопарка сделали все от них зависящее, чтобы спасти зверей. Когда в 1996 году к власти пришли талибы, они взяли шефство над зоопарком и стали выделять из госбюджета деньги на корм животным. Они же своими силами построили большую каменную стену, отделяющую зоопарк от проезжей части. Это было сделано для того, чтобы животные не тревожились и не дышали угарным газом. Демонстрируя мне новые вольеры, Сахеб сообщил, что афганский царь зверей – слон – заедет в свой новый дворец уже летом 2008 года. Почему в Афганистане царем зверей считался слон, а не лев, директор рассказал во время нашей прогулки по зоологическому саду в окружении детей. – Гордость Афганистана – наш старый одноглазый лев Марьян, который пережил почти все режимы – от Дауда до Карзая, – почил в бозе в возрасте 26 лет. Равного ему не найти. Того льва можно отыскать теперь лишь в коллекциях филателистов – его иногда изображали на почтовых марках Афганистана. Еще в 1960-х его подарила Афганистану Германия, но в течение 30 лет зоопарк находился на линии фронта. Когда однажды человек, выступавший на стороне движения «Талибан», забрался в клетку к Марьяну, голодный лев его сожрал. На следующий день брат погибшего вернулся отомстить и кинул гранату во льва. С тех пор животное осталось слепым на один глаз. Но новых львов нам уже подарил Китай, а сейчас мы ждем слона – дворец для него уже построен, – рассказал Азиз Голь. Действительно, в западной части зоопарка я увидел огромный дом-шатер для слона. В 80-х годах именно на этом месте располагался скромный «слоновник», а его обитательница слониха Даша стояла, прикованная кандалами к огромному столбу. Потом, когда отсюда ушли советские войска и был развален Советский Союз, слониху ради забавы убили душманы. На прощание я опустил в ящик для пожертвований 100 афгани, чему директор был несказанно рад. После этой памятной встречи я еще частенько заезжал в зоопарк, чтобы отдохнуть там среди зверей от людей, и с удовольствием отмечал, что город друзей наших меньших продолжает разрастаться. Летом 2008 года в кабульском зоопарке открылся информационный центр, в котором обычные посетители и начинающие афганские зоологи могли знакомиться с научными данными о жизни животных, рептилий и пернатых, а также с историей зоопарка афганской столицы. Новый центр был построен при экономическом и техническом содействии Америки, содействие в предоставлении научных материалов было оказано отделом культуры посольства США в Кабуле. Кабульский зоосад помимо старинного кладбища Тапа-е Шахидан, пожалуй, одно из немногих мест в афганской столице, где десятки тысяч афганцев отдыхают в выходные дни со своими детьми от ужасов войны, бытовых неурядиц и мыслей о завтрашнем дне. Это своего рода райский оазис в превращенном войной в пустыню государстве, где уже многие десятилетия не прекращается насилие. Маленькие девочки и мальчики с удовольствием рассматривают рыб, черепах и змей, которые живут в больших аквариумах вивария, построенного по инициативе директора этого зоопарка. В прошлом этот человек был моджахедом, а теперь он дарил радость самым маленьким гражданам своей страны, пытаясь выстроить для них подобие нормального детства. Впрочем, это достаточно иллюзорный мир. В 1989 году после ухода наших войск с моим коллегой Андреем Семеновым, корреспондентом ТАСС в Кабуле, мы часто приезжали сюда и кормили здешних голодных коз и газелей. Еды для них тогда совсем не было, время было тяжелое. Мы рубили ветки деревьев и скармливали их животным. Где они, те годы, те газели и те козы? Ушли в прошлое вместе с нами, былыми. Где те дети, что ходили за нами стайками и радовались, когда мы с ними заговаривали и давали им бахшиш (малые деньги)? Сегодня родились новые маленькие афганские мальчики и девочки, которые не помнят тех нас, не помнят той войны, но снова вздрагивают от взрывов снарядов и пуль. На смену советскому «коммунистическому режиму» пришла американская «демократия», но что изменилось лично дня них? Ничто. Просто родители берегут их маленькие сердца, не рассказывая о прошлом. Зоопарк сейчас зеленый как никогда, много насажали деревьев и цветистых кустов. Странно, но здесь, в Афганистане, люди больше заботятся о животных, чем о самих себе и о своих потомках. Вероятно, они смирились с тем, что вид хомо сапиенс не прижился именно в этой точке земного шара, и хотят посмотреть на тех, о ком хоть иногда заботятся такие же, как они сами. Кабульский зоологический сад был создан в 1967 году во время правления Захир-шаха. Его первым директором и попечителем стал сын шаха Ахмадшах Хан, а после того как он устранился от дел, его место занял младший престолонаследник Надер. Создавать его первоначально помогала Федеративная Республика Германия, а во время «коммунистического» режима основными помощниками зоологов кабульского зоопарка были СССР, Чехословакия, Канада и ГДР. В начале Апрельской революции зоопарк попал под попечительство кабульской мэрии. Там он и остается до сих пор. Раньше в нем жило 92 вида зверей и пернатых, а общее количество особей составляло почти 700 единиц. Сегодня здесь обитают 48 видов и подвидов животных, пернатых и рептилий. По словам директора зоопарка, ежегодный доход зоосада составлял около 5 миллионов афгани (100 тысяч долларов США). Афганские ОПГ и полулегальная экономика Посольство РФ в Кабуле живет по рабочему расписанию России: людям предоставляется возможность небольших каникул в январе. Это время я решил посвятить поездкам по городу в надежде отыскать старых знакомых. Некоторых я уже нашел. Один из торговцев дуканов (маленьких магазинов), расположенных прямо у стен посольства, по прозвищу Инженер, оказался замполитом рембата 4-й танковой бригады ВС ДРА, в которой я служил в 1979–1980 годах переводчиком. Мы много говорили с ним о судьбах наших афганских офицеров, и он пообещал свести меня не только с ними, но и с оставшимися в живых бывшими функционерами НДПА. Его родственники в то время жили в Англии, они подались туда еще в начале 90-х, когда положение в Кабуле было невыносимым. А он с женой и детьми остался здесь. Во время правления доктора Наджиба Инженер перешел на службу в ХАД, а с приходом в Кабул моджахедов бежал с семьей в Узбекистан. Его квартиру в микрорайоне, полученную от государства, попытался занять какой-то таджикский бандит, но пришедшие затем в город талибы издали указ, в соответствии с которым за неправомерный захват чужой собственности всем без исключения грозила смертная казнь. Квартиру быстро освободили. Но после того, как натовцы отстранили от власти самих талибов, квартира вновь перешла к одному из боевиков «Северного альянса», причем приближенному к маршалу Фахиму, одному из сподвижников полевого командира Ахмадшаха Масуда. Все попытки Инженера отстоять свое право на жилище в суде не приносили успеха. Суд просто не принимал его исковых заявлений. Вершитель правосудия не хотел оказаться под прессом панджширцев, а потому семья моего бывшего армейского сослуживца была вынуждена мыкаться по съемным квартирам. Инженер ездил на работу в дукан, который ему не принадлежал, на городском транспорте и сильно опасался терактов. Бывший член НДПА стал набожным и совершал намаз прямо в магазине по три раза в день. Его сестра прислала ему из Лондона деньги для покупки маленького автомобиля, чему он был несказанно рад. Потом он с гордостью показывал мне свою миниатюрную малолитражку. Интересная встреча произошла с владельцем овощного дукана близ голубой мечети в самом центре Кабула на улице, которую сотрудники нашего посольства окрестили «мясным рядом». Старик внезапно узнал меня и рассказал, что его дукан раньше находился в старом микрорайоне на «маркете» и что я часто у него отоваривался. Вот это память, подумал про себя я, а может, он врет? Но собеседник безошибочно описал мне стоявший возле моего дома № 8 дукан толстяка Ахмадшаха, а потом, немного подумав, спросил: «А не ты ли ездил на зеленой «Ниве»?» Да, точно, «Нива» была моя, и последние сомнения в искренности собеседника улетучились. Бородач поведал мне много интересного о том, как сейчас устроено новое афганское общество, и я мысленно отметил для себя, что это, по существу, Россия 90-х годов с ее полу- и незаконным бизнесом, повальным рэкетом, похищениями людей за выкуп, «крышами» и прочими присущими постсоветскому безвременью элементами. Другие встречи, в основном с отставными офицерами, в том числе бывшего царандоя (полиции), убедили меня в правдивости его слов. Я начал вести картотеку уголовной и экономической преступности, в которую заносил наиболее яркие события в столице и регионах, отделяя ее от преступности по военно-политическим и религиозным мотивам. И если для непросвещенного человека Афганистан тогда представлялся некоей черной дырой во вселенной, где деньги исчезали миллиардами, все и везде взрывалось и где всех похищали и убивали религиозные фанатики, то для меня в итоге вырисовалась довольно целостная картина «постсоветской» трансформации афганского общества, деградировавшего в условиях дикого феодального капитализма. Как и у нас на Родине, афганские организованные преступные группировки после развала социалистического строя расцвели «как фикусы на помойке», охватив все сферы жизни депрессивного, нищего государства. Огромное количество мелких ОПГ специализировалось на похищении богатых людей из торгового сословия и иностранцев за выкуп. Пальму первенства в этой криминальной сфере удерживал довольно благополучный Герат, где талибов было мало, а потому и теракты там происходили нечасто. Дело дошло до того, что каждый день бывшей древней столицы персидского государства ознаменовывался новым похищением. В итоге МВД страны было вынуждено уволить там из органов правопорядка около 100 старших офицеров полиции, погрязших в коррупции и «крышевавших» дельцов от киднеппинга. Вообще похищение людей в Афганистане – ремесло привычное и довольно популярное среди бандитов. Вот лишь малая толика сведений, записанных в мой дневник. 14.11.2007. Неизвестные боевики похитили иранского инженера в Герате, инцидент произошел недалеко от иранской границы, где тот работал над проектом строительства железной дороги. По данным полиции, вооруженные люди, совершившие похищение, были на двух автомобилях-пикапах. Позже за него потребовали выкуп. 26.1.2008. Спецслужбы Афганистана разыскивают похищенную в городе Кандагар 49-летнюю гражданку США Сид Мизел, уроженку города Эурика, штат Калифорния, работавшую в гуманитарной организации Asian Rural Life Development Foundation, которая осуществляет деятельность в сфере обучения и общественного здравоохранения. Женщина работала в Кандагаре с 2005 года в проектах, связанных с созданием рабочих мест среди афганских женщин с целью получения ими дополнительного дохода, а также связанных с ирригацией и распределением гуманитарной помощи. Я выделил для себя ключевые слова – «доход» и «гуманитарная помощь», ведь знавшие о существовании Мизел талибы не трогали ее три года. 10.1.2008. Похитители Харальда Клебера, имеющего двойное – германское и афганское – гражданство, потребовали за его освобождение 500 тысяч долларов. Клебер, принявший ислам и носящий в настоящее время афганское имя Абдур Рахман, был похищен в конце декабря 2007 года на одной из дорог уезда Гольранг в пригороде афганского города Герат. Он уже четыре года проживал там вместе со своей афганской семьей, где занимался плотницким ремеслом, строительством и имел собственные магазин и мастерскую. Сначала похитители потребовали за его освобождение один миллион долларов, но вскоре сократили сумму выкупа до полумиллиона. Примечательно, что сам 42-летний Клебер был объявлен в Германии в розыск по обвинению в мошенничестве. Благотворительная организация «Зеленые каски», с которой владелец столярной мастерской Клебер сотрудничал с 2003-го по 2005 год в Афганистане при строительстве 26 школ, обвинила его в незаконном присвоении 87,3 тысячи евро, выделенных на строительство. 31.5.2008. В Афганистане похищен французский бизнесмен, глава базирующейся в афганской столице фирмы. Он был захвачен вместе с двумя афганскими помощниками и водителем группой боевиков на дороге между городами Мукур и Газни. Позже за похищенного француза члены ОПГ потребовали выкуп. 21.7.2008. Два турецких инженера, захваченных на прошлой неделе в заложники, за которых требовали выкуп, освобождены и возвращаются на родину. 3.8.2008. Двое граждан Франции, которые были похищены в середине июля в центральной провинции Дайкунди и за которых требовали выкуп, освобождены в Афганистане. Факт освобождения французов уже подтвердила гуманитарная организация, сотрудниками которой похищенные и являются. Как отметили в местной полиции, французы были освобождены при посредничестве местных старейшин без выплаты выкупа. Однако проверить правдивость этого утверждения никто так и не смог. В конце августа 2008 года в уезде Шива провинции Нангархар был похищен японец Кадзуя Ито, 31-летний сотрудник неправительственной организации «Пешаварское общество». Примечательно, что в 2005 году в Афганистане уже погибли двое японских туристов, которые были ограблены. По данным Главного управления национальной безопасности (ГУНБ) Афганистана, бизнесмены-похитители получили крупную сумму денег у представителя пакистанской межведомственной разведки ISI за его похищение, так что «выкуп» им был предоставлен еще до совершения преступления. Спустя несколько дней после похищения ГУНБ провела операцию по освобождению Ито, но «случайным выстрелом» он был убит. Позже выяснилось, что тело японца было буквально изрешечено пулями. 18.9.2008. Сотрудники Главного управления национальной безопасности Афганистана обезвредили в Кабуле опасную банду, занимавшуюся похищением людей. Арестован главарь банды, некий Раис Ходайдад, организовавший этот преступный бизнес. Еще два его подручных также взяты под стражу. По сведениям ГУНБ, органы безопасности располагают неопровержимыми доказательствами похищений бандитами мужчин, женщин и подростков в различных районах Афганистана и возвращения их за выкуп. Один из мальчиков, похищенный в южной провинции Гельменд, был возвращен родственникам за 50 тысяч долларов. Бандиты, выходцы из различных афганских провинций, арендовали несколько жилых домов на севере Кабула, откуда осуществляли руководство преступными операциями и где удерживали пленников. Сотрудники ГУНБ в ходе внезапного вооруженного рейда на эти дома обнаружили большое количество оружия, а также комплектов военной и полицейской формы, которую члены бандгруппы использовали при совершении похищений. По данным ГУНБ, арестованные были также причастны к ряду убийств и вооруженных ограблений на улицах афганской столицы. Правоохранительным органам удалось арестовать валютный счет банды. По данным ГУНБ, главарь шайки Ходайдад сумел переправить своему связнику в Дубае более одного миллиона долларов. 27.10.2008. Сотрудники ГУНБ освободили из плена видного афганского политического деятеля, родственника бывшего короля Захир-шаха, Гамаюна Шаха Асефи. Неизвестные вооруженные злоумышленники похитили Асефи и его родственника 19 октября на юго-западе Кабула, когда те возвращались из гостей. Асефи был кандидатом на пост главы государства на первых президентских выборах в Афганистане, прошедших после свержения режима «Талибан». По словам руководителя ГУНБ Амруллы Салеха, похищение людей приобрело в Афганистане характер хорошо отлаженного бизнеса. Похитители требовали за освобождение Асефи и его родственника 10 миллионов долларов. Попутно с ним был освобожден из плена сын заместителя директора одного из крупнейших частных афганских финансовых учреждений – «Азизи банка» – Абдул Латиф, похищенный неизвестными в центре Кабула 17 октября. За него также требовали большой выкуп. В октябре 2008 года в западном пригороде Кабула – Карга была похищена канадская журналистка Мелисса Фанг, которая работала на телевещательную корпорацию Си-би-эс. Ее украли трое вооруженных людей. Инцидент произошел на перекрестке Гамбар, по дороге в пригород Карга, там, где на тот период времени размещались несколько лагерей беженцев из южной афганской провинции Гельменд. МВД Афганистана арестовало пятерых подозреваемых в причастности к похищению журналистки, в том числе и ее личного переводчика. Однако поначалу найти ее не удавалось. Журналистка, за которую потребовали выкуп, спаслась сама. Похитители держали канадку 28 дней в пещере в провинции Вардак, закованной в наручники. Но смелой женщине удалось усыпить бдительность охранника, освободиться из стальных оков и сбежать. Журналистка сама добралась до посольства Канады в Кабуле. Здесь хочу оговориться: многих иностранцев в Афганистане в период с 2007-го по 2011 год похищали и убивали не только «бизнесмены» от киднеппинга, а именно талибы, считая их агентами спецслужб и пытаясь раскрыть их секреты. Многие безвинные иностранцы становились жертвами фанатиков, и порой их было по-настоящему жалко. Гнетущее впечатление на меня произвела история, произошедшая в августе 2008 года, когда в Афганистане прекратила свою работу организация «Международный спасательный комитет». Причиной сворачивания деятельности стало убийство трех женщин-медиков недалеко от Кабула. Группа врачей в составе Ширли Кейс, Николь Диал и Жаклин Кирк, которую на машине перевозил водитель-афганец, попала в засаду, устроенную боевиками. Все находившиеся в машине были безжалостно расстреляны. Случившееся не было трагической случайностью. Об этом свидетельствует тот факт, что на машине был изображен логотип спасательной организации. Ответственность за нападение взяли на себя боевики движения «Талибан». По словам одного из представителей радикального движения, врачи были иностранными шпионами, которые работали вовсе не на благо страны и ее населения. В свою очередь представители Международного спасательного комитета заявили о том, что женщины занимались вопросами оказания медицинской помощи и развитием образовательных программ. В октябре 2008-го в афганской столице была убита работница гуманитарной миссии, подданная Великобритании. Два вооруженных мотоциклиста расстреляли ее на улице в районе Карте-е чар, что на юго-западе Кабула. С тяжелыми ранениями женщину повезли в госпиталь, однако по дороге она скончалась. Не обошла Афганистан стороной и проституция. Только в бильярдных клубах Кабула жриц любви работало несколько сотен. В основном это были женщины с Филиппин, из Китая, но попадались также уроженки СНГ. Если поймать похитителей людей было довольно затруднительно, то расправиться с содержателями притонов особого труда не составляло. Кабульская полиция провела серию рейдов по бильярдным игровым залам, закрыв 70 точек бильярда и снукера и арестовав при этом 400 посетителей этих заведений. По данным начальника криминальной полиции Кабула генерала Мохаммада Салима Эхсаса, по требованию общественности все клубы бильярда и снукера должны были быть закрыты. – В клубах собирались жулики и негодяи, игроки на деньги и уличные торговцы. Дети также были вовлечены в процесс растления, – сказал генерал на пресс-конференции в Кабуле. – Владельцы игровых клубов будут сидеть в тюрьме, а те, кто впервые замечен в посещении этих клубов, а также дети будут отпущены под залог родственников и родителей, – подчеркнул генерал. Первые игровые клубы появились в Афганистане почти сразу после падения режима «Талибан». Население афганской столицы полной грудью вдохнуло «воздух свободы». Однако уже очень скоро он стал отдавать дымком сигарет с марихуаной. Кабульцам негде было проводить свой досуг. Баров в Афганистане не существовало ввиду запрета продажи алкоголя, в кинотеатры почти никто не ходил из-за скудности репертуара, который предлагали немногочисленные кинозалы, находившиеся к тому же в отвратительном состоянии. Шопинг большинству населения был не доступен из-за отсутствия средств к существованию. Люди начинали группироваться со сверстниками, создавая своеобразные «клубы по интересам». К примеру, в разрушенном войной бывшем Доме советской науки и культуры обитали бомжи-наркоманы, которые кололи в вены героин, курили опиум и там же тихо умирали. В этой связи единственным доступным для кабульцев развлечением являлась игра на бильярде, посещение Национального музея и зоопарка, а также потребление относительно дешевого шашлыка в не очень чистых харчевнях. В преддверии праздника Науруз (Новый год), который начался 21 марта, криминальная полиция афганской столицы активно закрывала «притоны разврата». Лишь за три недели, предшествовавшие новому году, в городе было закрыто 54 бильярдных клуба, не имевших лицензии на этот вид деятельности. Всего же в Кабуле на тот момент времени действовало, не считая закрытых, 172 бильярдных клуба, однако только 44 из них имели лицензии Национального олимпийского комитета. По данным кабульского УГРО, при осуществлении рейдов по клубам было арестовано более 420 молодых людей и девушек, из них 10 грабителей, находившихся в розыске. 23 девушки оказались проститутками, прибывшими в Афганистан в поисках заработка из бедных государств региона. Большинство арестованных юношей были наркоманами. В районах Хайрхана, Калаи-Наджара, Картее-Парван и Шахре-Нау афганской столицы у владельцев бильярдных клубов было изъято 100 кинофильмов порнографического содержания. Еще одна довольно большая афганская ОПГ экономической направленности включала в себя владельцев частных бензоколонок, которые недоливали бензин и солярку и торговали некачественным топливом. Сеть частников сильно разрослась после того, как талибы начали тотально жечь все колонны бензовозов с топливом для войск НАТО, направлявшиеся в Афганистан из Пакистана. Когда в стране запахло кризисом, войска даже НАТО были вынуждены негласно и через посредников закупать бензин для своих нужд у Ирана, который получил в свое распоряжение хороший рычаг политического давления. Не всегда качественное топливо также шло и из Узбекистана. Бензин, который приходил в афганскую столицу для нужд армии, полиции и войск НАТО, частично разворовывался и оказывался на частных бензоколонках. Правительство ИРА и Минобороны Афганистана были вынуждены выступить с официальным заявлением, в котором регламентировали покраску «целевого» бензина в красный цвет. При наличии бензина указанного цвета на бензоколонках они подлежали закрытию, а частный бизнес – конфискации в пользу государства. Если вдруг красный бензин каким-то образом обнаруживали в баке частного автомобиля, он также изымался и шел в доход государства. У бензоколонок была своя «крыша», в состав которой, по всей видимости, входили и полицейские, предупреждавшие владельцев о грядущих проверках. Поняв, что бензиновый бизнес «крышуется» правоохранителями, правительство пошло на новые шаги по ужесточению условий его существования. В частности, была создана специальная межведомственная комиссия, в которую вошли представители Министерства торговли и промышленности, прокуратуры и полиции, которые совершали неожиданные рейды по столице, возя за собой передвижную лабораторию по определению качества топлива, купленную в США. Как сообщал министр торговли и промышленности Афганистана Мир Мохаммад Амин Фарханг, эта передвижная лаборатория за две минуты определяла качество бензина и дизтоплива. Проверке подверглись все частные бензоколонки города, и те из них, где было обнаружено некачественное топливо, закрывались. Очень прибыльным нелегальным бизнесом в то время являлась продажа левых сим-карт для сотовой телефонии. Если настоящие симки с регистрацией имени владельца можно было купить в основном на улице Надир Шах Паштун близ площади Пуштунистана, то продажа «левака» происходила повсеместно. Но больше всего он был в ходу в самом центре города, напротив Министерства культуры и информации. «Сверхплановые» сим-карты для телефонов производили легальные фирмы «Афган бисим», «Ариба» и многие другие, стремившиеся уйти таким образом от уплаты налогов. Были и фирмы-призраки, работавшие под них, но, как это ни странно, обеспечивавшие высококачественную телефонию через мачты легальных операторов сотовой связи. Несколько раз сотрудники кабульской полиции обнаруживали подпольные телефонные станции проводной линейной связи, действовавшие в черте города. Причем с этих станций велось прослушивание телефонных разговоров сотрудников афганских силовых структур. В афганских провинциях, богатых на артефакты, действовали банды лихих налетчиков на музеи, «черных копателей» и расхитителей гробниц. Они были тесно связаны с афганскими контрабандистами, нелегально переправлявшими находки незаконных раскопок за рубеж. К примеру, в городе Герат налетчиками был ограблен частный музей «Султани», где хранилось более трех тысяч экспонатов, в том числе ценнейшие памятники истории и культуры, изделия из золота, серебра и меди. Владелец музея, создавшего его для потомков, Ахмад Султани рассказал, что бандиты похитили из экспозиции музея более 100 ценных экспонатов из драгоценных металлов. Он обвинил министерство культуры и информации Афганистана в преступной халатности, отсутствии надлежащей охраны музея и проволочках в расследовании ограбления. По словам Султани, экспонаты для музея собирались его сподвижниками и им лично буквально по крупицам. Они являлись предметом гордости афганской нации на международных выставках во Франции, Дубае и ряде других стран. «Черные копатели» действовали также очень решительно и нагло. В начале 2008 года полиция Афганистана отыскала в южной афганской провинции Кандагар статую Будды, возраст которой, согласно оценке археологов, составлял более 1,5 тысячи лет. Органы безопасности вышли на след одного из жителей провинции, который намеревался продать артефакт за 200 тысяч долларов заинтересованным лицам в Пакистане. Статуя, найденная в кишлаке Синжарай уезда Жирай кандагарской провинции, была украдена неизвестными лицами в провинции Бамиан, который до распространения ислама был центром буддизма, и переправлена ближе к границе для транспортировки на территорию соседнего Пакистана. Спустя некоторое время в Герате были разграблены гробницы упокоившихся там родственников Тамерлана, причем с нескольких из них были похищены, разбиты и вывезены по кускам в неизвестном направлении украшенные персидской вязью крышки могильников из черного мрамора. Лично для меня это происшествие стало шоком, так как в 1984 году, когда в Герате шли ожесточенные боевые действия, мне представилась возможность посетить эти гробницы и даже потрогать эти крышки. Сопровождал меня тогда старый афганец, смотритель кладбища при заброшенной мечети, рядом с которой находится гробница известнейшего персоязычного поэта Ансари. Во время нашей войны ни у кого рука на эти гробницы не поднялась, но в постталибском Афганистане ничего святого уже не существовало. Контрабандисты, имевшие связи с пограничниками на афганско-пакистанской границе, а также знавшие тайные тропы в обход пограничных кордонов, увозили в Пакистан не только артефакты, но и афганские недра. Так в начале года в провинции Газни полиция задержала девять грузовиков с незаконно добытыми самоцветами – крокоитами. Конвой грузовиков с самоцветами был остановлен полицейским нарядом в уезде Занахан. Водители машин и их помощники были задержаны и препровождены в следственное управление для дачи показаний. Всего было арестовано 18 человек. Минерал крокоит впервые был обнаружен на Березовском золотом руднике (под Екатеринбургом) в 1766 году и был описан горным советником Иоганном Готлиб Леманом. Золотисто-оранжевые, до красного, остроконечные, блестящие, просвечивающие по краям кристаллы – таковы были первые сведения о крокоите. Название крокоит происходит от греческого слова krokos, что означает «шафран», поскольку камень часто имеет оранжево-красную окраску, характерный алмазный блеск, тускнеющий на солнечном свету. Бандиты в Афганистане добывали и добывают самоцветы методом взрыва из-за отсутствия специальной техники. Поэтому и панджширские изумруды, полудрагоценные камни и минералы востока Афганистана после добычи таким варварским способом имеют нарушенную кристаллическую решетку и годятся разве что на недорогие ювелирные украшения. Стойки к взрыву только алмазы. И именно их переправлял в годы войны в Пакистан и Иран полевой командир Ахмадшах Масуд, чтобы на вырученные деньги закупать оружие и боеприпасы. Однажды, в ходе командировки, мне удалось побывать на одном из таких «варварских месторождений», расположенном недалеко от перевала Махипар. Тропинка, которая вела к большой яме на скале, где проводились взрывы, добытчиками не минировалась, поэтому по ней можно было идти почти свободно. Дело в том, что дожди вымывают мины из-под насыпей камней и те меняют свое местоположение на дороге. Контрабандисты были себе не враги, да и, по всему видать, люди не жадные – охраны у копей никакой не было. Особняком от других преступных и полупреступных сообществ Афганистана стоит гильдия бутлегеров, которые в исламском государстве рискуют не только угодить под пресс уголовного законодательства, но и быть судимы шариатским судом, что гораздо страшнее. Лично я их преступниками не считаю, так как шурави 10 лет учили афганцев пить спиртное, а перестроиться на здоровый образ жизни с приходом к власти моджахедов и талибов сумели далеко не все. Мне не посчастливилось встретить в Афганистане ни одного офицера полиции, который бы отказался выпить со мной или моими друзьями немного водки, виски или пива. Люди пребывают в постоянном стрессе, а если не выпивать, снять его можно разве что пулей в голову. Как-то раз кабульская газета «Арман-е Мелли» опубликовала свое собственное исследование подпольного рынка алкогольной продукции Исламской Республики, которое я прочитал с большим интересом. Оказывается, что фальсифицированная водка под брендом «Столичная», которая не имела никакого отношения к России, все чаще стала появляться в подпольной торговле в дуканах. Большое количество прозрачной жидкости, продававшейся в бутылках со знакомой во всем мире этикеткой, производилось непосредственно в Афганистане, в основном в северных провинциях страны. По данным «Арман-е Мелли», так называемая водка являлась не чем иным, как алкогольным суррогатом, производившимся местными самогонщиками из кишмиша, который проходил неплохую очистку. Автор статьи приводил в исследовании слова одного из афганских бутлегеров, который рассказал, что он сам производит кишмишовку и разливает ее в большие пластиковые бутыли, а перекупщики закупают стеклотару и этикетки «Столичная» в соседнем Пакистане, после чего осуществляют розлив. По мнению автора статьи, бренд «Столичная» пользовался особой популярностью в Афганистане, где спиртные напитки были полностью запрещены шариатом. Алкоголесодержащая жидкость в таких бутылках «уходила» в подпольной рознице довольно дорого. Не стоит забывать, что в 1980-х годах употребление спиртного в Афганистане не каралось законом, а настоящая водка «Столичная», как и молдавские коньяки открыто продавались во многих магазинах по очень умеренным ценам. Но все же торговцы ввозили из Пакистана и фальсифицированную водку, выдавая ее за советскую. В ряде случаев при употреблении пакистанского напитка были отмечены случаи отравления, иногда заканчивавшиеся летальным исходом. Местная афганская кишмишовка, более известная под названием «ватани» («родная»), продавалась в то время в шашлычных и в продуктовых магазинах в двойных целлофановых пакетах. При посещении забегаловок местные жители и иностранцы просили владельцев точек быстрого питания перелить ее в никелированные чайники и подмешать туда кока-колы, чтобы при употреблении не оскорблять чувств верующих. Еще в период нашей «оккупации» в Кабуле официально функционировал винный завод, построенный итальянскими специалистами во времена Захир-шаха. Он производил и официально поставлял на прилавки афганских магазинов сухие красные и белые вина «Кастелино», бренди «Нерон», мятную водку «Мастика», ряд других спиртных напитков. И это выбивало почву из-под ног контрабандистов. Я не претендую на доскональное исследование статей бизнеса афганских ОПС, так как этой теме можно было бы посвятить целый трактат. Но хочу привести выдержки из беседы, состоявшейся у меня с председателем палаты предпринимателей Афганистана и зампредом Торговой палаты ИРА Джан Ханом Алокозаем относительно гильдии «профессиональных попрошаек». Собеседник врать из конъюнктурных соображений мне никогда не стал бы, к тому же прекрасно относился к русским. Во времена Апрельской революции он занимал пост губернатора провинции Кунар и даже состоял в руководящих органах НДПА. По его словам, большинство жителей афганской столицы и других крупных городов страны, куда в поисках заработка стекалось население сельских районов, не могло нормально питаться из-за стремительного роста цен на продовольствие и базовые продукты – такие как мука, рис и подсолнечное масло. – За последний месяц цена за 50-килограммовый мешок пшеничной муки увеличилась на 200 афгани (четыре доллара), а пятилитровой банки подсолнечного масла перевалила за 370 афгани (более семи долларов), – отметил собеседник. – Только в Кабуле цены за один последний месяц на основные виды продуктов выросли в среднем на 20 %. Еще месяц назад большая пресная серая лепешка, служащая основной пищей для городских бедняков, стоила шесть афгани. Сегодня ее цена поднялась до 10 афгани (20 центов). Средняя зарплата учителя или врача в Кабуле составляет около шести тысяч афгани (120 долларов) в месяц, городская же голытьба поднимает случайными заработками в среднем три тысячи афгани в месяц, – рассказал мне бывший губернатор Кунара. С учетом того, что люди тратят деньги на обогрев своих жилищ, платят за электричество или уголь, на еду не остается практически ничего. Толпы мигрантов, прибывавших в Кабул из южных афганских провинций, где шли боевые действия, сбивались в шайки вымогателей, ведя борьбу за место под солнцем с местными городскими нищими. Весь город был поделен на квадраты между профессиональными попрошайками, которые атаковали иностранцев и хорошо одетых горожан, прося, а порой и требуя подать им милостыню на кусок хлеба или мяса. Поездки на продовольственный рынок или в магазины стали для иностранцев сущим кошмаром: как только автомобиль иностранца парковался около магазина, мгновенно его облепляли женщины в чадрах, старики и дети, вымаливая дать им почему-то именно «один доллар», что в переводе на афганскую валюту в 2008 году составляло примерно 50 афгани. Отсутствие действующих предприятий и, как следствие, работы и средств к существованию для миллионов бедняков, обитавших в афганской столице, могло уже в скором времени превратить некогда цветущий Кабул в город нищих и попрошаек. В то же время начальник одного из районных управлений полиции Кабула, известный мне еще по Кандагару 80-х, рассказал, что город поделен и между наркоторговцами-подростками, продающими в розницу с лотков сигареты с гашишем и шарики с опиумом всем желающим. В конце дня все торговые точки «экстренной наркологической помощи» объезжали кураторы, свозившие заработанные деньги своим неведомым хозяевам и оставляя пацанам примерно 10–20 процентов от выручки. Нельзя было обойти вниманием и автоугонщиков, в то время это был прибыльный воровской бизнес. Большинство легковых машин в Афганистане были подержанными, на половину из них легальные документы отсутствовали, а новые штамповались в Кабуле и других городах в подпольных типографиях. Подпольщики работали умело, и порой отличить подлинный документ от поддельного не представлялось возможным без специальной экспертизы. О качестве подделок может свидетельствовать такой интересный факт: в начале января 2008 года пограничная полиция Афганистана задержала на границе иранского гражданина, который умудрился по поддельным документам отслужить в афганской армии аж два года. Пресс-служба МО сообщала, что «гражданин Ирана, некий Рухулла, используя поддельные паспорт и удостоверение личности, проник в ряды афганской армии и был схвачен афганской пограничной полицией при попытке возвращения на родину». Рухулла признался, что жил в Афганистане под вымышленным именем Махмуд. Он изготовил себе поддельные документы в Кабуле и два года прослужил в афганском армейском корпусе в городе Кандагар. Угнанные автомобили воры пригоняли в гаражи, где очень быстро перекрашивали и меняли содержимое салонов – сиденья, руль и прочие детали. Зачастую владельцы угнанных авто в полицию не обращались, так как на руках у них не было никаких документов на «железного коня», а еще чаще машины просто не были растаможены. Подрастающее поколение, держа равнение на своих старших братьев, занималось тем, что воровало в городе боковые зеркала, причем вырывая их с корнем, стеклоочистители, колеса и вообще все, что можно было быстро снять с машины и унести. Вечером под покровом тьмы награбленное приносилось ими в те же гаражи, где скупщики краденого давали им немного денег за труды. Легализация ворованных авто происходила быстро, не без участия «оборотней в погонах» из дорожной полиции (ГАИ). Что же касается преступников более высокого полета, то, на мой взгляд, главным организованным преступным сообществом Афганистана в то время являлось само правительство. Взять хотя бы историю с приватизацией единственной в стране государственной авиакомпании «Ариана», на самолетах которой советские граждане летали из Кабула в Москву еще в 80-х годах прошлого столетия. Эту историю я знаю доподлинно, и рассказал мне ее бывший офицер ХАД, имевший доступ к источнику, знакомому с ходом чисто формального расследования внезапной кончины гендиректора «Арианы» Забиуллы Исмати, стоявшего у истоков ее создания. Исмати, которого не убили ни моджахеды, ни талибы, погиб в борьбе за правду. По словам моего товарища, некоторое время назад (а дело было летом) часть членов правительства вознамерилась проверить деятельность этой государственной авиакомпании, а затем приватизировать ее как «неэффективную». Этому очень противился Исмати, успешно управлявший «Арианой» на протяжении долгих лет. Гендиректор написал письмо президенту Хамиду Карзаю с требованием прекратить проверки и «закулисную возню за спиной компании», пригрозил уйти в отставку. Но Карзай не внял. В результате дело кончилось тем, что с рынка авиаперевозчиков была вытеснена азербайджанская авиакомпания «АЗАЛ», предлагавшая своим клиентам недорогие билеты в Баку и Москву, а полуприватизированная «Ариана», ставшая монополистом авиаперевозок по маршруту Кабул – Москва, взвинтила цены на авиабилеты аж в три раза. Гендиректор уйти в отставку не успел – его скосила неизвестная болезнь, от которой он скоропостижно скончался. По данным собеседника, «неизвестная болезнь» возникла сразу после того, как Исмати, бродившего по инстанциям в поисках правды, кто-то из представителей высших эшелонов власти напоил отравленным зеленым чаем. Историю о махинации века – приватизации и искусственном разорении одного из крупнейших финансовых учреждений Афганистана Kabul Bank – я знаю в деталях. Это была гениальная операция по самообогащению, провернутая руководством афганского ЦБ, топ-менеджментом Kabul Bank и «фигурами, особо приближенными к президенту». Инициативная группа в лице брата президента Афганистана гражданина США Махмуда Карзая, брата первого вице-президента Хасана Фахима и еще нескольких влиятельных фигур, в том числе руководителей крупных коммерческих фирм, с ведома главы афганского ЦБ Абдула Кадыра Фетрата решили стать акционерами Kabul Bank и, пользуясь своим высоким положением и авторитетом, взяли в нем многомиллионные ссуды. В этом им помогли за очень приличный «откат» исполнительный директор банка Халилулла Фирузи и директор, являвшийся номинальным владельцем финансового учреждения, Ширхан Фарнуд. Затем они вернули эти деньги в банк, но уже за выкупленные акции. Банк денег не потерял, подельники стали его акционерами и негласными руководителями, а возвращать деньги самим себе посчитали очевидной глупостью. Затем первый вице-президент Афганистана маршал Фахим продавил через правительство перевод выплат по зарплатным схемам, в том числе всем сотрудникам МВД, военным и госслужащим, через Kabul Bank. Вот как надо было работать без отмычек, наркотиков, контрабанды и киднеппинга… Впоследствии родственники президента и вице-президента, а также еще 16 крупнейших заемщиков банка зарвались и «кинули» Kabul Bank в общей сложности более чем на 900 миллионов долларов, накупив роскошной недвижимости только в Дубае на 160 миллионов. Денег в банке стало недоставать, заемные долги никто, кроме Карзая, гасить не собирался, а паникеры-вкладчики побежали снимать сбережения с депозитов. Банк закрылся, а МВФ в этой связи прекратил перевод Афганистану траншей международной финансовой помощи. За пару недель до закрытия финансового учреждения замминистра финансов ИРА, с которым меня познакомил экономсоветник нашего посольства Александр Братяков, лично уверял меня в том, что слухи о грядущем крахе Kabul Bank не имеют под собой никакого основания. Затем директор Центробанка сбежал в США, опасаясь ареста, топ-менеджеры злополучного банка заняли почетные места на нарах в тюрьме Пули-Чархи, а акционеры остались на свободе при своих. Правда, некоторые из них также предпочли скрыться за рубежом. МВФ требовал от президента Исламской Республики объяснений по поводу того, что произошло, наказания виновных и возвращения украденных денег. Попутно в США прокуратура начала преследование его брата по обвинению в неуплате налогов и сомнительных финансовых сделках. История тянулась достаточно долго, но в результате разгневанный президент Афганистана поручил Минфину рассекретить доходы родственников высших лиц страны – от самого президента, вице-президентов до министров. Минфин в тот же день обязал все местные и иностранные компании и организации в месячный срок предоставить списки родственников афганского истеблишмента, работающих в этих организациях, назвать занимаемую ими должность и размер их денежного вознаграждения. Организации, не выполнившие это распоряжение, были объявлены замешанными во взяточничестве и коррупции, а потом просто закрыты. Таким образом, вместо афганских казнокрадов пострадали иностранные организации, где работали родственники членов правительства. Афганцы хотят жить при коммунизме Соотечественников, переживших нелегкие 90-е годы в России, происходившее в Афганистане в двухтысячных, наверное, ничуть не удивит. Там творилось почти все то же самое. И как в России многие, и я в их числе, ностальгируют по ушедшей власти коммунистов, так и афганцы вспоминают сегодня старые времена с благоговейным трепетом. В мае 2008 года афганский еженедельник «Абади Уикли» обнародовал данные телефонного опроса жителей провинции Кабул, по итогам которого выяснилось, что подавляющее число горожан и сельских жителей хотело бы жить при коммунизме. «Большинство жителей афганской провинции Кабул хотели бы жить при «коммунистическом» режиме свергнутого моджахедами и убитого талибами доктора Наджибуллы», – писал «Абади Уикли». Инициатором опроса, который частично захватил еще четыре провинции, примыкающие к кабульской, стала популярная радиостанция «Салам ватандар» («Привет, соотечественник»), которой помогал один из крупнейших афганских операторов сотовой связи. На мобильные телефоны афганцев поступил вопрос: «Какой из политических режимов прошлого и настоящего времени вы считаете наиболее отвечающим вашим интересам?» В качестве ответа предлагалось выбрать один или несколько из пяти предложенных вариантов: «коммунистический» режим доктора Наджибуллы, который пал в 1992 году, когда Россия прекратила осуществлять помощь Республике Афганистан; режим Себгатуллы Моджаддеди, вождя партии моджахедов «Нэджате мелли» (Национальное освобождение), который пришел на смену режиму Наджибуллы; режим Бурханутдина Раббани, вождя партии моджахедов «Джамиате исламие Афганистан» (Исламская партия Афганистана), который сменил на посту президента Афганистана Моджаддеди; режим талибов под руководством Муллы Омара; нынешний режим президента Хамида Карзая. Опрошенные в большинстве своем выбрали сразу несколько опций, а не какой-то один режим. Так, за власть покойного Наджибуллы проголосовали 93,2 % респондентов, против – 1,2 %, воздержались от голосования – 5,6 %. За режим Моджаддеди высказались 37,6 % опрошенных, против – 1,5 %, воздержались – 60,9 %. За политический режим Бурханутдина Раббани – 51,6 % респондентов, против – 1,4 %, воздержались – 47 %. Режим Муллы Омара набрал 18,4 % голосов, против проголосовали 1,7 %, воздержались – 79,9 %. Режим Хамида Карзая посчитали наиболее отвечающим их интересам 45,5 % опрошенных, против высказались 52 %, воздержались 2 % респондентов. Телефонный опрос проводился в течение одной недели. В нем приняло участие около 10 тысяч человек. Цена голосования составила для абонентов сотовой связи 10 афгани (около 20 центов). Не лишним будет отметить, что в разоренной войной стране сотовая телефония почему-то была очень дешевой. Одна минута разговора с заграницей фиксированно стоила 10 центов, входящие звонки из любого уголка мира были бесплатны, никакого внутреннего роуминга не существовало и в помине. В этой связи пользоваться сотовыми телефонами могли даже бедняки – как мужчины, так и женщины. Кстати, о «слабом» поле. По прилету в Кабул я был немало удивлен разительными переменами, произошедшими в жизни женщин Афганистана. Увидеть полуоткрытое женское лицо, обрамленное черным платком, можно было разве что в старом «советском» микрорайоне. В городе же почти все женщины ходили в глухой и непроницаемой для солнечных лучей чадре, почему-то грязно-фиолетового цвета. Исключение составляли одиночки, выходившие иногда из роскошных автомобилей, останавливавшихся возле крупных универмагов, вероятно, с целью шопинга. Эти женщины с открытыми лицами, но все же в платках передвигались короткими перебежками только в сопровождении вооруженной охраны. В целом же по стране примерно 99 % женщин сменили присущую цивилизованному обществу 80-х одежду на фиолетовые и черные чадры. Афганские женщины в постреволюционном обществе Исламской Республики утратили почти все свои права, превратившись усилиями талибов и клерикалов в безмолвных животных, которых можно было продать, изнасиловать, убить или даже закопать в землю заживо. Многие из них стали просто товаром. Ленты афганских информагентств почти ежедневно пестрели сообщениями об убийствах и самоубийствах женщин, девочек-подростков и даже малолетних детей, подвергшихся групповому изнасилованию, причем как со стороны родственников, так и бандитов с полицейскими. Происходило это преимущественно в сельских районах страны. Приведу несколько характерных примеров: в феврале доведенная до отчаяния молодая женщина попыталась покончить с собой в суде афганского города Мехтарлам, совершив акт самосожжения. Двадцатипятилетняя Пахтана, которой суд отказал в ее иске, облила себя на судебном заседании бензином и подожгла. Пламя удалось сбить, женщина в тяжелом состоянии была госпитализирована. Суд Мехтарлама рассматривал дело о бытовом насилии и вынес решение не в пользу истицы. По словам Пахтаны, она подвергалась неоднократным побоям и насилию со стороны мужа. В марте того же года восьмилетняя девочка была изнасилована в афганской провинции Тахар. Уроженка деревни Джалалихаи уезда Нахре-Сафид провинции Тахар подверглась насилию со стороны ее 20-летнего соседа по дому. Изнасилование малолетних, как, впрочем, и всех женщин вообще, в сегодняшнем Афганистане крайне распространенное явление. Коран запрещает добрачные и внебрачные связи, они караются по законам шариата. И хотя изнасилование считается в Афганистане одним из самых тяжких преступлений, за совершение которого грозит длительный тюремный срок, нападения на слабый пол происходят очень часто. Для того чтобы вступить в законный брак и заниматься сексом на законной основе, молодые люди или их родители должны выплатить родителям невесты калым, который составляет от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч долларов. Поэтому во всех афганских семьях девочка – желанный ребенок. Но в связи с нищетой населения Афганистана, вызванной тотальной безработицей, накопить на калым для подавляющего большинства мужчин представляется нереальным. Поэтому они совершают изнасилования, порой даже малолетних детей, не задумываясь, что впереди их ждет тюрьма, а также плюют на будущую судьбу своей жертвы. Те же счастливцы, кому к старости удается накопить калым, берут в жены совсем молоденьких девушек, а порой даже и девочек, стремясь восполнить упущенное время жизни любовными утехами с малолетними. Огромное количество афганских жен не счастливы в браках, а многие женщины, неоднократно подвергавшиеся насилию со стороны старых мужей, заканчивают свой земной путь самоубийством. С падением в 2001 году режима «Талибан» жизнь афганских женщин, которым конституцией были дарованы широкие социальные права, изменилась только на бумаге. Доведенные до отчаяния мракобесием «сильного» пола женщины все чаще стремились свести счеты с жизнью. Лишь в одной западной афганской провинции Герат за 2007 год покончить жизнь путем самосожжения попытались более 90 женщин. Семьдесят из них погибли, а остальные на всю жизнь остались калеками. Афганские суды в конфликтных семейных вопросах, как правило, выносили решения не в пользу жертв насилия, а, наоборот, руководствуясь учением шариатских школ. Нельзя сказать, что женщины в Афганистане не борются за свои права, но такое открытое противостояние мракобесию могут позволить себе лишь единицы. Как правило, это женщины-парламентарии, настойчиво требующие от правительства наказывать тех, кто совершает акты насилия в отношении женщин, невзирая на их социальный статус и занимаемые государственные посты. – Именно влиятельные люди, как правило, замешаны в преступлениях, связанных с изнасилованиями, – заявила как-то депутат нижней палаты афганского парламента Шукрея Баракзай, выступая на пресс-конференции в Кабуле. По мнению Баракзай, в последнее время наблюдался значительный рост преступлений на сексуальной почве. Это происходило из-за полной безнаказанности преступников и слабости процессуальной системы правосудия. – Главенство Закона в значительной мере подорвано хорошо упакованными преступниками, которые не боятся правосудия. Это серьезный вызов всей нашей законодательной системе, – подчеркнула депутат. По ее мнению, после совершения изнасилований преступники вместо того, чтобы предстать перед судом, легко могли покинуть страну, избежав наказания. В качестве примера депутат привела случай изнасилования малолетней девочки сыном депутата нижней палаты афганского парламента Пайянды Мохаммада. Отпрыск законодателя был выпущен из тюрьмы под залог и должен был дожидаться судебного разбирательства. Однако он смог запросто покинуть страну и избежать наказания за содеянное. – Тот, кто позволил выпустить под залог насильника, которому предстояло предстать перед правосудием, сам должен быть судим. Это необходимо для того, чтобы восстановить веру людей в Закон, – сказала смелая женщина. Звонок из прошлого Начало холодной зимы 2008 года ознаменовалось двумя очень печальными для меня известиями. Третьего января в Кабуле в возрасте 83 лет скончался бывший начальник Генерального штаба Вооруженных сил Афганистана генерал Баба-Джан. Он родился в уезде Бехсуд провинции Нангархар, окончил военный институт, а затем и афганскую военную академию. Успешно окончил академию Генштаба в СССР, а затем был назначен начальником афганской военной академии «Харби Пахантун», начальником оперативного отдела Минобороны, после чего начальником Генштаба, а затем послом Афганистана в Германии. Генерал Баба-Джан, награжденный многими государственными наградами, беззаветно защищал территориальную целостность родины и государственные границы, являлся участником нескольких исторических Лойя-джирг. Министерство обороны Исламской Республики выразило глубокие соболезнования семье и друзьям покойного, отметив значительный вклад военачальника в дело укрепления обороноспособности родины. А уже восьмого января на 66-м году жизни покинул этот мир бывший начальник штаба ВВС и ПВО Афганистана генерал-майор Мир Хамза, в свое время принимавший участие в военном мятеже министра обороны Республики Афганистан Шахнаваза Таная против правительства Наджибуллы. Похороны генерала должны были состояться в афганской столице, а его тело перевезено самолетом из Дели в Кабул. В двух печальных историях финала жизни видных афганских военачальников не мог не радовать лишь один факт: министерство обороны Исламской Республики отдавало дань памяти высшим офицерам, воевавшим пусть и за другой общественный строй, но все же за свою родину. Я отметил для себя: армейские традиции были живы, и это дорогого стоило. Однако если ушедшим в мир иной афганским генералам военные отдавали должные почести, то по отношению к живым представителям спецслужб периода правления Хафизуллы Амина они были непримиримы. Осенью 2008 года в Кабуле военный суд второй инстанции рассматривал дело экс-главы службы государственной безопасности «АГСА» Демократической Республики Афганистан Асадуллы Сарвари, который возглавлял ее в правительстве Нура Мохаммада Тараки. На заседании выступил председатель суда генерал Абдул Хак, который поведал о «внутренних и внешних преступлениях» подсудимого, а также прокурор, который привел свидетельства родственников погибших в тот временной период (1979 год). В конце 2005 года суд первичной инстанции уже рассматривал дело Сарвари, который находился в заключении все время после прихода к власти моджахедов в 1992 году. Он потребовал для него смертной казни. Суд обвинил его в массовых убийствах афганцев сразу после свершения Апрельской революции 27 апреля 1978 года. Сам 66-летний Сарвари виновным себя не признавал и заявлял, что лишь выполнял приказы законного руководства страны. Сарвари, пуштун по национальности, родился в 1942 году в провинции Газни, окончил летное училище в СССР. После победы Апрельской революции принадлежавший к крылу «Хальк» («Народ») Народно-Демократической партии Афганистана Сарвари занял пост начальника службы госбезопасности. После свержения спецназом КГБ и ГРУ в 1979 году режима Хафизуллы Амина и ввода в страну советских войск Сарвари стал членом Политбюро ЦК НДПА, заместителем председателя Революционного совета ДРА. С началом второго этапа Апрельской революции, когда к власти пришел президент Наджибулла, Сарвари был направлен послом в Монголию. Он был арестован в Кабуле моджахедами полевого командира Ахмадшаха Масуда после падения правительства Наджибуллы в 1992 году. После того как сторонники Масуда своими артобстрелами превратили в руины большую часть Кабула и под натиском войск Гульбеддина Хекматиара отступили в свою «вотчину» – долину Панджшир, Сарвари находился в одной из панджширских тюрем Масуда. Основные репрессии, которые теперь вменяли Сарвари, развернулись в Афганистане в период нахождения у власти бывшего премьер-министра Хафизуллы Амина, по приказу которого глава государства Нур Мохаммад Тараки был задушен у себя в резиденции. По разным данным, без суда и следствия тогда было казнено и замучено от 50 до 200 тысяч человек. Лично я был свидетелем происходивших в то время массовых расстрелов внутри кабульской центральной тюрьмы Пули-Чархи, а также за ее пределами, на полигонах 4-й и 15-й танковых бригад армии ДРА. Помимо сотрудников органов госбезопасности, в расстрелах участвовали армейские офицеры, принадлежавшие к крылу «Хальк» НДПА. Но нельзя не упомянуть и о том, что во время гражданской войны, вспыхнувшей после свержения «коммунистического» режима в 1992 году, в Афганистане было убито от 1,5 до 2 миллионов человек. Однако за эти военные преступления никто перед судом так и не предстал. В результате военный суд приговорил Сарвари к 19 годам тюремного заключения. Русские – великая нация Пользуясь тем, что в посольстве да и на работе в Москве наступили новогодние каникулы, я решил посвятить время, свободное от передачи оперативной информации, организации встреч с представителями местного истеблишмента. Мой выбор пал на министра иностранных дел, так как, по отзывам, глава МИД был человеком очень образованным, интеллигентным, умным и доброжелательным. Посоветовал встретиться с Рангином Дадфаром Спанта мне директор афганской дипломатической академии при внешнеполитическом ведомстве товарищ Гайрат, который в 80-е годы учился в Москве и отлично говорил по-русски. По словам Гайрата, министр опирался в своей работе на старую дипломатическую школу, большинство представителей которой учились в СССР, а потому питал большое уважение к русским. Через моего товарища, начальника управления информации и печати МИД, мы договорились с министром о встрече, и уже 11 января я сидел в его кабинете. Родом из иранского племени, но увидевший свет в афганском Герате, Спанта в свое время учился в Кабульском государственном университете, а затем продолжил учебу на политолога в Турции и Германии. Он свободно говорил на дари, пушту, турецком, немецком и английском языках. Спанта обрадовался, что ему не придется думать по-немецки, которым он владел в совершенстве, и наша беседа протекала сначала на английском, а затем и на дари. С первых же минут диалога министр дал понять, что нынешний уровень взаимодействия между Исламской Республикой Афганистан и Российской Федерацией ниже обоюдных возможностей двух стран. – Хочу проинформировать вас, что, к сожалению, уровень наших обменов, экономического и торгового сотрудничества ниже существующих возможностей, притом что межгосударственные отношения, основанные на принципах дружбы и добрососедства, можно назвать судьбоносными, – сказал он. – Российская Федерация поддержала Афганистан на международном уровне после коллапса режима «Талибан». Она же выразила поддержку нашей позиции и в Совете Безопасности ООН, и в других международных организациях, являясь членом Совместного совета по координации и мониторингу за выполнением Лондонского Соглашения по Афганистану, – продолжил глава афганского внешнеполитического ведомства. – Это взаимодействие можно назвать очень хорошим. Россия поддержала Афганистан и в вопросах, касающихся реконструкции национальной армии, и в ряде других начинаний, – отметил Спанта. Когда министр узнал, что я в Афганистане тружусь уже много лет, он откровенно обрадовался, поняв, что ему не придется произносить формальные фразы. И тогда он перешел к деловой части. – Российская Федерация обладает огромными знаниями по Афганистану, в том числе по национальным ресурсам нашей страны, которые проистекают из нашего прошлого. Такого рода преимущество должно быть использовано в деле восстановления Афганистана и наращивания обоюдовыгодного сотрудничества в сферах экономики и торговли, – сказал он. Отвечая на вопрос о наиболее перспективных сферах взаимовыгодного сотрудничества, глава МИД произнес: «Я думаю, что к таковым можно отнести сотрудничество в области нефте- и газоразработок, а также в других масштабных проектах – таких как строительство дорог и гидроэлектроэнергетика». – Россия – одна из важных стран, оказывающих влияние на наш регион. Пусть мы и не прямые, но все же соседи, – подчеркнул собеседник, отхлебнув чаю из фарфоровой чашки. – В Афганистане проживает много людей, получивших образование в России, большое количество афганцев умеет разговаривать по-русски, и это должно быть использовано для укрепления сотрудничества между двумя странами. Мы должны использовать кредит отношений прошлого, которое проистекает из наследия СССР, и привнести его в настоящее. Но мы также должны смотреть вперед, чтобы открывать новые горизонты сотрудничества, – отметил министр. По его словам, он часто и откровенно обсуждал эти насущные проблемы со своим российским коллегой Сергеем Лавровым. – Я думаю, что у России и Афганистана существует общий для наших стран подход к проблеме терроризма, который угрожает обоим государствам. У нас это движение «Талибан», в России – это чеченские террористические группировки. Рассказывая о своих впечатлениях от недавнего официального визита в Россию, министр отметил, что это была его первая поездка в РФ. – Когда я был в Санкт-Петербурге, то посетил там Институт Востока, разговаривал с тамошними профессорами. Ведь в «прошлой» жизни я был преподавателем и в своей преподавательской работе использовал многие труды и публикации ученых этого института, – сказал министр. – Хочу поблагодарить вас лично за возможность передать российскому народу мои слова искреннего восхищения. Вы – великая нация! Дружба между нашими государствами очень важна для нас. Мы должны смотреть вперед, а не оборачиваться в прошлое, – сказал Спанта. По завершении встречи я испросил у министра разрешение сделать пару его фотографий, на что он ответил любезным согласием. Москва сразу опубликовала это интервью, а СМИ разнесли его по городам и весям. Я передал опубликованный в Интернете текст в афганское Управление информации и печати, и Спанта его прочитал. Впоследствии я очень тесно контактировал с работниками МИД ИРА, порой встречая среди них своих старых знакомых, что позволило мне получить мидовскую привилегию заезжать на своем автомобиле с афганскими номерами внутрь периметра министерства по спецпропуску. Однако уже вскоре, когда столицу захлестнула кровавая волна террора, привилегия была упразднена, машину приходилось бросать в городе и платить местным бачам (маленьким парнишкам) за присмотр. Но зато с того самого времени процедура аккредитации для всех российских журналистов, прибывавших в Кабул с краткосрочными командировками, была упрощена и сокращена по времени до предела. Министру я явно понравился, и уже вскоре в мой адрес стали приходить приглашения на участие в неформальных встречах со Спантой, которые он проводил с иностранными журналистами, аккредитованными в Исламской Республике. Они, как правило, проходили в самом красивом столичном саду, который раскинулся возле двух рукотворных озер и водопада на территории министерства иностранных дел. После разговоров о политике обычно происходил ужин на открытом воздухе, в ходе которого Спанта рассказывал гостям о своем видении ряда международных и региональных проблем, впечатлениях от недавних зарубежных визитов, причем делал это на различных иностранных языках. Зло побеждает добро Зловещие обещания руководителей радикального движения «Талибан» относительно того, что зима станет «необычной и впечатляющей», стали, к сожалению, сбываться. И, как я сейчас понимаю, если бы силы радикалов, которым приходилось воевать на два фронта – в Пакистане и Афганистане, – не были бы разъединены, кабульскому режиму запросто мог бы прийти конец. Да, конечно, иностранные войска в результате вышибли бы талибов из столицы, но и без того разрушенный город мог бы превратиться в руины, а многих видных политических фигур Афганистан точно бы недосчитался. Вечером 14 января талибы устроили бой в пятизвездочной гостинице «Кабул-Серена». Группа вооруженных людей, одетых в полицейскую форму, с автоматами Калашникова попыталась прорваться в отель, где произошла перестрелка с охранниками, а несколько секунд спустя террорист-смертник привел в действие взрывное устройство, закрепленное на его теле. Через пару секунд последовал второй взрыв, но уже меньшей силы. Место инцидента мгновенно оцепили американские солдаты, военнослужащие международных сил содействия безопасности в Афганистане, полицейские и представители служб безопасности. Шутка ли, бой шел в нескольких десятках метров от президентского дворца Арг. К отелю подъехали бронетранспортеры, автомобили «Хаммер» и пять машин «Скорой помощи». Выяснилось, что в отеле находилась норвежская дипломатическая делегация во главе с министром иностранных дел этой страны Йонасом Гаром Стере. На следующее утро на пресс-конференции в Кабуле выступил директор Главного управления национальной безопасности страны Амрулла Салех. По его словам, в вооруженном противостоянии в гостинице погибли восемь человек. Он детально описал произошедшее накануне: три боевика вечером в понедельник напали на отель в афганской столице. Охрана застрелила одного из них у ворот, у въезда на парковку машин, при этом на нем взорвался «жилет смертника». Второй нападавший взорвал себя у входа в гостиничное лобби, на втором кордоне охраны. Третьему удалось прорваться внутрь отеля в сторону спортзала, и он начал стрелять из автомата по находившимся там людям. Со слов сотрудников гостиницы, они видели своими глазами, как были убиты три служащих отеля и двое охранников гостиницы. Около спортзала погибли три гражданина США, одна француженка и норвежский журналист, корреспондент газеты «Дагбладет» Карстен Томассен. Среди погибших также была штатная массажистка отеля с Филиппин. По словам Салеха, всего по подозрению в причастности к нападению было задержано четыре человека. Глава ГУНБ заявил, что нападение организовал Сирадж уд-Дин Хаккани, известный командир талибов, база которого находилась в Пакистане близ города Мирамшах в агентстве «Северный Вазиристан». За голову этого полевого командира была назначена награда в 200 тысяч долларов. Третий нападавший, по словам главы ГУНБ, видимо, в последний момент передумал взрывать себя и попытался сменить полицейскую форму, в которую был одет, на другую одежду, надеясь выскользнуть из рук полиции и сотрудников ГУНБ. Однако ему это не удалось. Глава МИД Норвегии прервал свой визит в Афганистан, но уже после теракта встретился с президентом Афганистана Хамидом Карзаем. Во время нападения он находился в гостинице. – Мы услышали сильный взрыв, затем оружейную стрельбу. Нас перевели в подвал, куда нападавшим дойти не удалось, – так в интервью норвежскому радио описал произошедшее дипломат. Эх, знал бы Стере, что в том подвале находилось хранилище с газовыми баллонами, он бы точно там не прятался. Лично для меня во всей этой невеселой истории самым неприятным стало то, что на афганской военно-политической авансцене вновь громко прозвучало имя Хаккани. Сирадж уд-Дин был сыном известнейшего в 80-е годы моджахеда и полевого командира Джелал уд-Дина Хаккани. В данном конкретном случае слово моджахед я в кавычки не беру намеренно. Многие нынешние политические деятели Афганистана публично относят себя к борцам за веру, с оружием в руках сражавшимся с советскими оккупантами. Однако в реальности пороха они не нюхали, отсиживаясь в 80-е годы в Иране и Пакистане. Правда, есть и те, кто воевал. Джелал уд-Дин Хаккани, известнейший полевой командир 80-х, дрался с нами на востоке Афганистана, и, как справедливо отмечают его сподвижники и недруги, часто ему помогал сам Аллах. Однажды при проведении крупной операции на границе с Пакистаном советские войска загнали Хаккани и 12 его командиров и телохранителей на вершину горы, пик которой венчал плоский камень, образовывавший подобие грибообразной пещеры-укрытия. Их местоположение было засечено, и штурмовики СУ стали бомбить эту гору. Одна из бомб попала в «гриб», завалив наглухо вход в укрытие. Джелал уд-Дин тут же совершил молитву, попросив Аллаха не дать ему умереть такой позорной смертью. Через минуту один из штурмовиков опять попал бомбой в укрытие, но на этот раз взрывом был открыт выход из пещеры, и моджахеды смогли уйти в Пакистан. Иной скажет, что это всего лишь красивая история, но после 13 лет, проведенных в Афганистане, я уже думаю иначе. Происшествие в столичном пятизвездочном отеле повлекло за собой повсеместное и скоротечное возведение вокруг зданий министерств, ведомств, других госучреждений, иностранных посольств и международных организаций прочных редутов из железобетона. На этих крепостях оборудовались укрепленные мешками с песком пулеметные гнезда, спешно создавались мобильные и стационарные посты безопасности. Столица Афганистана ощетинилась. Были перекрыты шлагбаумами многие улицы и переулки. Возле этих шлагбаумов бетонные заграждения и доты росли как грибы после дождя. В результате уже очень скоро Кабул превратился в сплошной укрепрайон. Бетонные надолбы стали сильно мешать дорожному движению, пешеходы не могли попасть к себе домой по привычным маршрутам. Спустя некоторое время депутаты нижней палаты афганского парламента дали указание мэрии Кабула в кратчайшие сроки убрать с улиц города бетонные редуты, ссылаясь на то, что во многих районах города стали образовываться перманентные пробки. Пешеходы же были вынуждены сновать в плотном потоке автотранспорта, чтобы перейти улицу, и им это не всегда удавалось. Депутаты также распорядились снять бетонные укрепсооружения с улиц, прилегающих к отелю «Кабул-Серена». Однако на протяжении всех четырех лет, которые я провел там в командировке, все указания и распоряжения по деблокировке улиц игнорировались. Военные и полицейские в ответ на распоряжение депутатов предложили им самим отнести бетонные заграждения от здания парламента и ездить в автомобилях на работу без вооруженной охраны, которая часто пугала народ. Воспользовавшись атакой террористов на пятизвездочный отель как предлогом, командование контингента НАТО решило по возможности обезопасить продвижение своих военных колонн по городам и весям от атак террористов. Уже спустя два дня после инцидента командир подразделения активной защиты ISAF Бернт Аллен провел в Кабуле прес-конференцию, на которой заявил, что отныне военнослужащие международных сил содействия безопасности в Афганистане в случае опасного приближения автомобилей и людей к их конвоям будут открывать по ним огонь. – Военнослужащие международных сил вправе производить предупредительные выстрелы в случае быстрого приближения к ним на опасное расстояние, а если это приближение будет продолжаться, то и вести огонь на поражение, – сказал Аллен. По словам военного, коалиция международных сил под командованием НАТО предупреждает гражданских лиц, чтобы они держались на безопасном расстоянии от военных транспортных средств. По его данным, с августа прошлого года по настоящее время «миротворцы» убили уже 19 гражданских лиц и ранили 26 человек, которые слишком опасно приблизились к их бронемашинам. Заявление Алена положило начало продолжающейся и по сей день серии убийств иностранными военными мирных граждан, случайно или намеренно оказавшихся неподалеку от военных конвоев. Несмотря на неоднократные призывы президента Карзая отменить это решение, командование НАТО их игнорировало. Уже через день после событий в отеле «Кабул-Серена» пришлось передавать в Москву еще одну малоприятную информацию, текст которой для понимания сложившейся на тот момент времени обстановки в Афганистане считаю необходимым привести полностью. Посольство РФ в Афганистане направит в Россию для проведения экспертизы останки, предположительно принадлежащие двум членам экипажа российского вертолета, потерпевшего катастрофу 2 декабря 2006 года, в Афганистане. Более одного года назад, 2 декабря 2006 года в Афганистане потерпел катастрофу российский вертолет Ми-26, принадлежавший (базировавшейся в Твери) авиакомпании «Вертикаль-Т» и обслуживавший Международные силы содействия безопасности в Афганистане в соответствии с контрактом, заключенным с компанией «Дайн Корпорейшн» (США). В результате проведенной по следам катастрофы поисковой операции в декабре 2006 года обнаружены останки членов экипажа вертолета, которые были направлены в Россию и прошли процедуру соответствующей идентификации. Из уезда Шахваликот провинции Кандагар 14 января 2008 года в Кабул были доставлены человеческие останки, которые, как утверждается, также принадлежат членам экипажа российского вертолета. Посольство РФ в Афганистане совместно с представителями авиакомпании «Вертикаль-Т» приняло эти останки у сотрудников Международного комитета Красного Креста (МККК) и направило их в Россию для проведения необходимой экспертизы. Посольство благодарит за содействие делегацию МККК в Афганистане, которая работала в контакте с афганскими представителями, в том числе с вооруженной оппозицией. Вертолет с восемью россиянами – членами экипажа на борту 2 декабря 2006 года перевозил груз для голландского воинского контингента, дислоцированного в провинции Гельменд, по маршруту Кандагар – Таринкот и потерпел крушение. После продолжавшейся четыре дня в сложных погодных условиях поисковой операции были обнаружены сгоревшие остатки вертолета, врезавшегося в гору на высоте 2500 метров. На месте катастрофы были найдены фрагменты тел погибших членов экипажа, которые незамедлительно доставили в Кабул, разложили в отдельные гробы и 11 декабря 2006 года отправили в Россию для идентификации. Официальный представитель российского внешнеполитического ведомства 29 декабря 2006 года прокомментировал эту ситуацию, заявив, что МИД совместно с посольством РФ в Кабуле, Миссией Организации Объединенных Наций по содействию Афганистану (UNAMA), командованием МССБ и компанией «Вертикаль-Т» делало все возможное для выяснения причин катастрофы и судьбы погибших летчиков. Посольство 13 января получило результаты экспертизы ДНК, проведенной 16-м Государственным центром судебно-медицинских и криминалистических экспертиз СКВО Минобороны России, в соответствии с которой были опознаны фрагменты тел шести из восьми членов экипажа. На основании полученных документов консульский отдел посольства выдал шесть свидетельств о смерти. Как сообщалось в пресс-релизе МККК, Красный Крест передал останки членов экипажа российского вертолета, потерпевшего катастрофу в районе Шахваликот провинции Кандагар в декабре 2006 года, представителям российского посольства в Кабуле. МККК получил запросы, исходившие от двух сторон – как от представителей вооруженной оппозиции, действующей в этом районе, так и от российского правительства, выступить в качестве нейтрального посредника с целью оказания содействия процессу передачи останков россиян. Руководитель делегации МККК в Кабуле Рето Стокер подчеркнул, что передача человеческих останков происходила без всяких условий и была осуществлена исходя сугубо из принципов гуманизма. Он поблагодарил всех, благодаря кому это стало возможным. В свою очередь, пресс-секретарь радикального афганского движения «Талибан» Забиулла Моджахед заявил по телефону афганскому информационному агентству «Пажвак», что останки российских летчиков, вертолет которых был сбит в районе Шахваликот в декабре 2006 года, готовы к передаче российской стороне. По словам Моджахеда, низколетящий вертолет был ошибочно принят за вражеский и сбит. Останки российских летчиков были переданы талибами представителям старейшин племен после того, как они окончательно убедились в том, что этот грузовой вертолет выполнял контракт НАТО, сказал Моджахед. Отвечая на вопрос, почему талибы передали останки старейшинам племен, пресс-секретарь движения «Талибан» заявил, что русские не являются участниками вооруженного конфликта в Афганистане и не являются также прямыми врагами талибов. – Мы предприняли этот шаг исходя из принципов доброй воли и добрых намерений, – сказал он. Моджахед отметил также, что российские официальные лица контактировали через представителей пуштунских племен с повстанцами с целью получения человеческих останков. По его словам, эти останки были переданы племенным авторитетам Шахваликота вместе с подарками. Для тех, кто не до конца понял: квинтэссенция этого документа состояла в том, что русские не являлись участниками вооруженного конфликта в Афганистане, то есть прямыми врагами талибов, а отношения и контакты русских с талибами основывались на принципах доброй воли и добрых намерений. Возможно, именно этот документ инициировал оголтелую пропагандистскую кампанию, развязанную Великобританией и США, официальные представители которых до сих пор с высоких международных трибун на голубом глазу лгут о том, что Россия ведет закулисные переговоры с движением «Талибан». На самом деле ведут их они. Холодная афганская зима Зима в тот год выдалась морозная, температура на термометре опускалась до минус 15–20 градусов по Цельсию. Многие транспортные артерии Афганистана и населенные пункты оказались завалены лавинами снега и были отрезаны от внешнего мира. Снабжение афганской столицы продовольствием с севера резко сократилось, подорожал хлеб и лепешки – основная еда бедняков. И в это время Российская Федерация, откликнувшись на призыв Афганистана к международному сообществу оказать ему экстренную помощь продовольствием в условиях суровой зимы, поставила в Исламскую Республику более трех тысяч тонн высокосортной пшеничной муки. МЧС России при координации МИД РФ провело операцию по оказанию чрезвычайной гуманитарной помощи населению Афганистана в счет добровольного взноса Российской Федерации в фонд Всемирной продовольственной программы (ВПП) ООН. Помощь подоспела вовремя. Только за две недели, прошедшие с начала холодов, число жертв снегопада и морозов в Афганистане достигло 300 человек, пало около 35 тысяч голов крупного и мелкого рогатого скота. В соответствии с согласованным с ВПП ООН графиком федеральное государственное учреждение «Агентство по обеспечению координации российского участия в международных гуманитарных операциях «Эмерком» МЧС РФ отгрузило и послало железнодорожным транспортом 3134 тонны пшеничной муки для нуждающегося населения Афганистана. В городе Термез на узбекско-афганской границе груз был передан представителям ВПП ООН. Говоря о содействии замерзающим и голодным афганцам, было бы нелепо выпячивать только помощь, оказанную Россией. Помогали многие, в том числе военнослужащие международных сил содействия безопасности. Так, солдаты и офицеры провинциальной команды реконструкции ISAF провели гуманитарную операцию «Зимняя одежда» в северных провинциях Балх, Джаузджан, Саманган и Сари-Пуль. Главной целью операции было экстренное оказание помощи афганским детям, наиболее страдающим от холода и голода в условиях суровой зимы. Солдаты ISAF посетили лагерь афганских беженцев в районе Шулгара, распределив между нуждающимися более трех с половиной тонн угля и 60 теплых одеял. 120 семей из числа обитателей лагеря Галин Бафан получили более пяти тонн угля для отопления жилищ, 50 пар теплой зимней обуви и 50 одеял. Восемьдесят семей лагеря беженцев в районе Маулана Джалуддин Мохаммад также были обеспечены топливом и теплой одеждой в ходе операции. Зима была настолько снежной и холодной, что голодали не только люди, но и дикие звери. В афганской провинции Заболь оголодавшие волки напали на группу детей. Происшествие произошло в уезде Шинкай. Одной из пострадавших – 11-летней девочке – были наложены многочисленные швы на тело и лицо, обработаны раны на руках и плечах. Тринадцатилетнему мальчику волки погрызли голову, руки и ноги. Ему также оказали экстренную медицинскую помощь. Восьмилетний мальчик получил укусы в лицо и ноги. Волчьи клыки повредили ему глаз. Отбивший детей у стаи волков 55-летний афганец был незначительно покусан в руки и ноги, сообщил мне представитель ISAF, по словам которого, состояние всех пострадавших было стабильным. Трое из них после оказания амбулаторного лечения были отпущены домой, а 13-летний мальчуган, который нуждался в сложной операции, был оперативно доставлен в армейский госпиталь в Кандагаре. Не отставали от своих «северных» коллег и команды восстановления провинций (PRT) группы «Запад». Совместно с военнослужащими 207-го армейского корпуса афганской национальной армии они доставили продовольствие и теплую одежду замерзающим жителям афганской провинции Герат. В кишлаки Хафтджан, Чахзард, Чахи-до-Барадар и Ду-Чахи уезда Гурьян за несколько дней было переброшено вертолетами в общей сложности 15 тонн продовольствия, теплых вещей и зимней обуви. В то время как военнослужащие ISAF занимались переброской товаров первой необходимости по воздуху, солдаты афганской армии организовали пункты приема и распределения помощи на земле. Уезд Гурьян больше других пострадал от зимней стужи и снегопадов. Около 100 жителей этого района, оказавшиеся отрезанными от внешнего мира стихией, умерли от голода и холода. Температура воздуха опускалась ночью в Герате до минус 25 градусов. Ветхие лачуги местных жителей, не привыкших к таким морозам, не могли сохранить тепло в ночное время, что приводило к простудным заболеваниям и смерти афганцев, в первую очередь детей и стариков. Но если местные еще хоть как-то могли бороться за существование, то афганские беженцы, высланные из Ирана, не имевшие крыши над головой и вынужденные ютиться на морозе в палатках, страдали больше других. С начала года в Герате около 30 из них замерзли насмерть. Итальянские военные из кабульской PRT оказывали помощь замерзающему населению провинции Кабул. В один из дней, когда они раздавали еду и теплые вещи местному населению, в 60 километрах от афганской столицы на них напали талибы. Один итальянский военный был убит, еще один был ранен и доставлен во французский военный госпиталь в Кабуле. Для работников нашего посольства столь суровая зима также стала большой неприятностью. Понятно, что в Кабуле бывают холода, ведь климат в этой провинции резко континентальный. Но дело состояло совсем в другом: город задыхался от дыма печей, которые обитатели мазанок, притулившихся к отрогам гор, топили мусором. Дрова в Афганистане – дорогое удовольствие, и продаются они на вес. Не у всех есть деньги, чтобы их купить. Тогда в ход идет все – уголь и угольная пыль, сухой кизяк, пластиковые бутылки и строительный мусор. Над Кабулом днем и ночью стояла беспросветная мгла, но это был не туман, а едкий дым, оседавший на стенах и потолках квартир «старого» жилфонда черным налетом. Двери квартир выходили прямо на улицу, а так как они были почему-то пластиковыми, то, коробясь от перепада дневных и ночных температур, образовывали щели, через которые едкий дым проникал в жилища. Приходилось заклеивать окна бумажным пластырем и набивать вокруг дверного проема уплотнители, но даже это помогало только отчасти. В Кабуле, который проектировался когда-то на один миллион жителей, к тому времени уже жило около 5 миллионов человек, не считая беженцев, которых вообще никто и никогда не считает. В мегаполисе дороги были рассчитаны на 100–150 тысяч автомобилей. Но их разбивали колесами два миллиона машин. Как правило, автомобили были не новыми, с «убитыми» двигателями и «упавшими» кольцами поршней. Они производили зловоние, ничуть не меньшее, чем горелый кизяк в «буржуйках» бедняков. В эти дни я старался поменьше бывать в городе, а по неотложным делам и на мероприятия ездил поутру, когда печи в мазанках частично переставали топить и порывы ветра понемногу рассеивал зловонный дым. В один из этих «дымных» дней президент Афганистана Хамид Карзай участвовал в церемонии открытия первой национальной базы военно-воздушных сил на кабульском аэродроме Хаджи Раваш. То ли спросонок, то ли под воздействием угарного газа он произнес довольно странную фразу. – Во время джихада – войны с Советским Союзом – и после этой войны самолеты, которые использовались Афганистаном, улетели в разные пограничные государства и не вернулись. Их угнали в Пакистан и Иран. Впрочем, не знаю, не уверен, что самолеты угнали в Иран. Они улетели в Пакистан и другие пограничные государства, в Узбекистан, например, – сказал Карзай. Дым, дым, дым в голове… День спустя, вероятно под воздействием зловонного кабульского амбре, Карзай вдруг резко высказался против уничтожения посевов опийного мака в Афганистане методом обработки гербицидами с воздуха. Такой способ ему уже несколько лет предлагала администрация Джорджа Буша. Однако Карзай утверждал, что обработка химическими препаратами настроит против его правительства население, существенная часть которого, согласно опросам, и так уже вновь испытывала симпатии к талибам. – Я категорически против такого метода, – заявил Карзай в интервью «Вашингтон пост». – Хотя и признаю, что опиум – проблема для Афганистана, для региона и международного сообщества. Нужно повышать благосостояние афганцев, предлагать им заниматься выращиванием других злаков, – продолжил Карзай. – Чем больше у афганцев будет крепнуть вера в лучшее будущее страны, в ее процветание и стабильность, тем выше будут наши достижения в борьбе с посевами мака. Кстати, о наркотиках. Спустя пару недель после начала работы в Кабуле я познакомился в посольстве с официальным представителем Федеральной службы по контролю за незаконным оборотом наркотиков Алексеем Миловановым, с которым впоследствии мы стали очень хорошими товарищами. Алексей объяснил мне, что такое прекурсоры и для чего они нужны, поведал о путях транспортировки наркотиков в страны ближнего зарубежья, и прежде всего в СНГ. Когда наши отношения вошли в рабочее русло, он же свел меня с замечательным человеком – министром по борьбе с наркотиками Афганистана генералом Ходайдадом, а чуть позже и с замминистра МВД, начальником спецуправления по борьбе с наркотиками Даудом Даудом. В Исламской Республике борьбой с производителями опиумного мака занималось министерство по борьбе с наркотиками, а с наркоторговцами, наркокурьерами и мафиозными структурами, наживавшими миллионы долларов на героине, – спецуправление МВД. Через месяц после нашего знакомства я впервые был на приеме у генерала Ходайдада, который в 80-е годы командовал бригадой афганского армейского спецназа, а позже пехотной дивизией, обеспечивающей вместе с советскими войсками охрану перевала Саланг. Поняв, что мы с ним бывшие соратники в деле борьбы за идеалы Саурской (апрельской) революции, генерал дал мне первое интервью, которое я после опубликования в СМИ через Алексея передал ему «на рецензию». Ходайдад, изрядно подзабывший русский язык, в свою очередь, отдал почитать текст своему помощнику Гамаюну, вынесшему оценку моему «творчеству». Он сказал генералу, что «интервью писал, наверное, ваш родной брат, да и брат бы так хорошо написать не смог». С тех пор мы стали общаться с Ходайдадом почти как родственники, неизменно обращаясь друг другу «рафик». Охрана министерства, располагавшегося на дороге Кабул – Джелалабд, скоро стала издали узнавать мою машину и пропускать ее на стоянку без проверки документов. – К министру приехал его русский друг – рафик Андрей, – обычно докладывал старшему офицеру по телефону сержант заслона, стоявшего на КПП. После «моджахедских» военных разборок, в результате которых только в Кабуле было убито около 70 тысяч мирных горожан, войны «Северного альянса» с талибами, вторжения американских и британских войск в Афганистан, отстранивших от власти режим «Талибан», переходное афганское правительство столкнулось с грандиозной проблемой – отсутствием квалифицированных кадров. Среди «борцов за свободу ислама» их было очень мало, и на государственные посты стали приглашать уцелевших в постреволюционной кровавой бойне «коммунистов». У руля управления государством оказались вчерашние непримиримые враги, которым пришлось притираться друг к другу и работать сообща. Так в министерском кресле по борьбе с наркотиками оказался хазареец генерал Ходайдад, пользовавшийся большим авторитетом среди видных представителей своего нацменьшинства, а его помощником стал сын крупного землевладельца, жившего в северной провинции Баглан и потерявшего свое имущество после Апрельской революции, Гамаюн. С Даудом Даудом сойтись было значительно труднее. Перемещавшегося по Кабулу в бронированном автомобиле «борца с наркотиками» постоянно охранял американский спецназ. Через затуманенные толстые бронированные стекла его автомобиля было трудно точно понять, кто заслоняет его своими телами от пуль и взрывов – военные или сотрудники частной охранной или военной компании. Как-то раз Гамаюн, с которым мы впоследствии очень подружились, рассказал мне интереснейшую историю про Дауда Дауда, считавшегося приемным сыном «панджширского льва», полевого командира Ахмадшаха Масуда. По официальной версии, отец Дауда Дауда был убит моджахедами из воевавшей против советских войск гульбеддиновской группировки «Исламская партия Афганистана» еще в конце 80-х, когда у нее начались серьезные трения с конкурентом – «Исламским обществом Афганистана» Бурхануддина Раббани. Я помнил еще по 80-м переданную в Москву по телетайпу историю с убийством большой группы полевых командиров ИОА, которые, приглашенные на совещание к Масуду, якобы попали в засаду гульбеддиновцев и все были убиты. На самом же деле Ахмадшах Масуд, к которому у советских и российских граждан, прошедших через Афганистан, образовалось почему-то идиллическое отношение, подстроил это вероломное убийство. Оно было совершено его наемниками для того, чтобы избавиться от своих же полевых командиров-конкурентов. Среди погибших в масудовской западне был и отец Дауда Дауда. Чтобы никто не заподозрил Масуда в вероломстве, он взял к себе «на воспитание» маленького сына убитого им соратника, который впоследствии стал его порученцем. Этим сыном и был глава спецуправления МВД по борьбе с наркотиками. Дауд Дауд был нелюдим, тяжело шел на контакты с русскими, так как его денно и нощно опекали американцы. Но все-таки через какое-то время Милованов вовлек его в тесное сотрудничество с российским ФСКН, и Афганистан стал посылать на учебу в РФ своих наркополицейских. Позже Дауду Дауду была предоставлена возможность посетить Россию, где он побывал в Москве и Петербурге. Принимали его по высшему разряду, и после этой поездки он немного «оттаял», стал довольно часто общаться со мной и даже сподобился на несколько интервью, хотя и коротких. Убедившись в том, что его слова российская пресса не искажает, а передает их в контексте заложенного в них им же смысла, Дауд Дауд стал выделять меня среди других представителей иностранных СМИ и на мероприятиях по уничтожению гигантских партий наркотиков, происходивших, как правило, на полигоне рядом с кишлаком Дэхсабз, сам подходил ко мне и жал руку. Спустя некоторое время в высших эшелонах власти против Дауда Дауда созрел заговор, и он на взлете своей карьеры по непонятной причине был смещен с поста замминистра МВД и переведен начальником регионального управления полиции в одну из северных провинций Исламской Республики, где вскоре погиб от рук террориста. Бомбу на утреннее совещание, которое проводил Дауд Дауд, пронес один из полицейских. Кем он был завербован – талибами или правительством, остается загадкой… Генерал Дустум держит оборону Третьего февраля в Кабуле произошло чрезвычайное происшествие, которое на долгое время отвлекло жителей афганской столицы от экономических невзгод и терактов. Полиция штурмовала роскошную трехэтажную виллу начальника Генштаба Ставки Верховного командования Афганистана Абдула Рашида Дустума в районе Вазир Акбар Хан. Должность Дустума была почетной и чисто номинальной, так как в то время ГШ ВС Афганистана возглавлял генерал армии Бисмилла Мохаммади. Абдул Рашид в Афганистане – личность известная. В период присутствия в стране советских войск он командовал дивизией правительственных войск, личный состав которой формировался преимущественно из этнических узбеков. Дивизия вела активные боевые действия против сил моджахедов. Дустум подчинялся непосредственно президенту Наджибулле, который еще тогда присвоил ему звание генерала. Вскоре после вывода советских войск министр обороны Республики Афганистан Шахнаваз Танай организовал вооруженный мятеж с целью свержения режима, и тогда бравый генерал участвовал в подавлении попытки военного переворота. После падения прокоммунистического режима он неоднократно вступал в различные военные альянсы. Затяжная гражданская война привела к уничтожению центральной власти, и генерал превратился в полевого командира, фактического правителя территорий, которые находились под контролем его вооруженных формирований. Он крепко обосновался в провинции Джаузджан, откуда и был родом. Бывшим советским гражданам Дустум известен еще и тем, что в 1992 году, когда в Кабуле царила кровавая душманская вакханалия, а сотрудники российского посольства не могли эвакуироваться на родину, он предоставил им для этого свои личные самолеты, и в последний момент дипломаты смогли вырваться из огненного кольца. По отзывам свидетелей, Дустум чудил еще во времена «советской власти», сильно увлекаясь алкоголем. Обожая хорошие спиртные напитки, он зараз мог выпить две и даже три литровые бутылки виски и при этом оставаться трезвомыслящим и дееспособным. На этот раз, как сообщало МВД, Дустум с группой вооруженных сторонников совершил нападение на своего бывшего союзника по «узбекской» коалиции Акбара Бая. Около 50 вооруженных людей начальника ставки Генштаба ворвались в дом Бая и взяли его и его сына в заложники, после чего перевезли их в дом самого Дустума, где подвергли избиению и унизительным истязаниям. Как сообщил мне по телефону глава пресс-службы МВД Афганистана, Дустум находился в состоянии сильного алкогольного опьянения, когда вломился с группой вооруженных головорезов в дом Бая и взял его в заложники. Полиция, вооруженная автоматами и пулеметами, окружила дом Дустума и уже готова была вступить в боевые действия. Однако перестрелки не произошло – Бай и его сын были освобождены и доставлены в госпиталь. По словам начальника криминальной полиции Кабула Алишаха Пактиаваля, дело о захвате заложников людьми Дустума было направлено в Генеральную прокуратуру. Генпрокурор Абдул Джабар Сабет, ненавидевший генерала-узбека, своим распоряжением молниеносно снял его со всех почетных постов. Хамид Карзай поспешил отстраниться от участия в скандале, о чем в завуалированной форме и сообщил через своего личного пресс-секретаря Гамаюна Хамидзада. По словам пресс-секретаря, президент Афганистана не имел отношения к распоряжению об отстранении генерала Абдула Рашида Дустума от должности начальника Генштаба Ставки Верховного командования Афганистана. Он подчеркнул, что этот шаг в отношении Дустума был санкционирован лично генпрокурором республики, который, в свою очередь, заявил, что его распоряжение было основано на отказе Дустума повиноваться и дать показания относительно обвинения его в нападении на резиденцию своего нынешнего политического противника. Дустум был обвинен в нарушении сразу нескольких статей конституции, в том числе в создании угрозы внутренней и внешней безопасности государства. Карзай хорошо понимал, что рвение афганской Генпрокуратуры, с которым она пыталась свалить видного афганского политического деятеля, пережившего многие афганские режимы, могло в итоге привести к необратимым последствиям для всего афганского государства и вновь разделить страну на «север» и «юг». В северных провинциях Афганистана – Бадахшане, Тахаре, Кундузе, Баглане, Самангане, Балхе, Джаузджане и Горе, а также провинции Парван – начались многотысячные демонстрации членов и сторонников Национального исламского движения Афганистана (НИДА) в поддержку Дустума – одного из бывших видных руководителей «Северного альянса». Демонстранты называли вторжение полиции в частные владения Дустума в Кабуле грубым нарушением конституции и требовали отставки главы МВД Афганистана, который, по их мнению, сводил с Дустумом личные счеты. Сам генерал намеренно не являлся на допросы в прокуратуру. Он заявил, что начальник Генштаба Ставки Верховного командования Афганистана не обязан отчитываться в своих действиях ни перед полицейскими, ни перед самим главой МВД, так как это не его уровень. – Я могу выполнить приказ только, и только, президента страны Хамида Карзая, – заявил Дустум. На сторону «жертвы прокурорского произвола» мгновенно встали политические тяжеловесы – бывшие командиры «Северного альянса» во главе с маршалом Фахимом. Полную поддержку Дустуму незамедлительно выразили крупнейшая оппозиционная партия и парламентская фракция «Национальный фронт». В совместном заявлении вставших на сторону генерала политических деятелей содержалось требование немедленной отставки главы министра МВД и принесения официальных извинений Абдулу Рашиду Дустуму. Пострадавший от кулаков Дустума «антигерой» кабульской «драмы» Акбар Бай назвал поддержку, выраженную генералу его сторонниками на севере страны, «блефом» и заявил, что Дустум не соберет там и десяти процентов своих бывших союзников и соратников. Однако действительность опровергала его слова. Манифестации в поддержку «героя войны» представителей национальных меньшинств, проживающих на севере страны, ширились, а политические требования манифестантов, среди которых было очень много учащейся молодежи, возрастали. Манифестанты заявляли, что афганское руководство вновь пытается посеять вражду между народами и принизить национальные меньшинства севера, прямо намекая на то, что президент страны – пуштун, уроженец южной провинции Кандагар и представитель большинства. Афганский телеканал «Айна», представлявший интересы «северян», резко увеличил объемы телепередач, посвященных генералу Дустуму и решающей роли руководителей «Северного альянса» в победе над талибами. Он транслировал документальные фильмы о победах альянса над талибами, дружбе Дустума, Фахима и убитого террористами знаменитого полевого командира Ахмадшаха Масуда. Ежедневно телеканал вел трансляцию митингов и демонстраций, которые проходили в северных провинциях Афганистана в поддержку знаменитого узбекского генерала. Афганская «мыльная опера» с главным героем в лице Дустума никак не хотела заканчиваться. Обиженный Акбар Бай заявил, что, если даже генерал хоть сто раз извинится перед ним, он его не простит. Он обратился в афганское правительство с требованием наказать Дустума, пригрозив, что в противном случае он и все его сторонники откажутся от афганского гражданства. Поняв, что «кино» пора заканчивать, влиятельные политические деятели Афганистана попытались урегулировать конфликт между Дустумом и Баем политическими методами. Бывший президент Афганистана, глава партии «Исламское общество Афганистана» Бурхануддин Раббани провел встречу с президентом Карзаем по этому вопросу, и конфликт быстро сошел на нет. Его горьким послевкусием стало осознание того, что именно Раббани дирижировал проведением многотысячных демонстраций по всей стране в поддержку опального генерала. Через несколько лет Дустум повторил свой «подвиг», взяв в плен политического конкурента Ахмада Ишчи и изнасиловав его стволом автомата. После этого узбекский герой, страдавший циррозом печени, спешно улетел «на лечение» в Турцию, откуда официально вернулся на родину лишь в 2018 году. В аэропорту имени Хамида Карзая его встретили взрывом. Индийские и афганские танцы Не успело счастливо закончиться многосерийное «живое» кино с генералом Дустумом в главной роли, как власти Афганистана взялись за сериалы на телевидении. Афганский парламент и министерство культуры решили попробовать ввести новые ограничительные правила работы местных СМИ, в первую очередь это касалось государственного и частного телевещания на всей территории страны. Стараясь потрафить религиозным мракобесам, депутаты и чиновники от культуры запретили показ зарубежных сериалов, танцев в исполнении пар – мужчин и женщин, а также приезд в страну зарубежных артистов с гастролями, аргументировав свое решение тем, что «сериалы портят молодежь» и нарушают нормы исламской религии. По мнению авторов нововведений, танцующие индийские женщины по ТВ показывались «полуголыми», то есть в коротких юбках, в топиках, без платков, что противоречило шариату и портило афганское общество в целом. А показы совместных танцев мужчин и женщин запретили потому, что танцующие не являются мужем и женой, что по нормам шариата строго запрещено. Шариатские догматы гласят, что женщина и мужчина, не имеющие родственных отношений, не имеют права даже прикасаться друг к другу. По предложению министерства культуры и информации Афганистана парламент запретил не только гастроли и концерты иностранных артистов, но и показ таких выступлений в записях. Кроме того, он запретил рекламировать в СМИ или иными способами деятельность иностранных банков, связанную с выдачей процентов на вклады населения. Причина была та же: шариатские нормы запрещали давать деньги в ссуду под проценты и ростовщичество. Об этих сакраментальных изменениях в работе СМИ журналистов известил в Кабуле первый секретарь парламента Абдул Хаваси, видимо, забыв, что телевидение в Исламской Республике в основном частное. Он заявил, что новые правила будут опубликованы во всех СМИ, а их нарушители будут лишены лицензий. Частные афганские каналы дружно проигнорировали это решение. В частности, телеканал «Толо», который поддерживали американцы, наоборот, удвоил объем показа индийских сериалов и банковской рекламы. В этой связи получился скандал, который разрастался как снежный ком, и в него против их воли оказались втянутыми высшие государственные деятели. Понаблюдав за сражением телевизионщиков с представителями Минкульта и народными избранниками, свое веское слово решил сказать главный третейский судья – Хамид Карзай, заявивший, что в работу журналистов вмешиваться нельзя, но все, что противоречит шариату, все-таки должно быть запрещено. Стараясь потрафить обеим сторонам конфликта, глава афганского государства уточнил, что «все, что противоречит шариату в СМИ и в обществе в целом, должно быть запрещено, а нарушители должны понести наказание». В то же время, по его словам, «ни правительство, ни парламент не имели права вмешиваться в законы и правила журналистики, в том числе телевизионной». Получилось как в старом добром советском мультфильме «В стране невыученных уроков» – «казнить нельзя помиловать». В результате ничего не изменилось и все остались при своих амбициях – депутаты и минкультовцы кляли ТВ, а телевизионщики продолжали рекламировать банки и показывать индийские танцы и сериалы. Может быть, то, о чем я пишу в связи с «голыми женщинами» и шариатом, может показаться читателю комичным. Во многом это так и есть. Но нельзя не упомянуть о том, как круто изменилось отношение афганского общества к общению в повседневной жизни мужчин и женщин после падения демократического строя и прихода к власти «детей гор». В 1983 году мне посчастливилось более месяца проживать в гостинице «Кабул» (ныне «Кабул-Серена») рядом с площадью Пуштунистана. Жил я на втором этаже отеля, а первый этаж был оборудован под свадебный зал, где почти каждый вечер гремела музыка и били барабаны, из-за чего я никак не мог уснуть. Люди бракосочетались и шумно веселились по этому поводу. Приглашенные на свадьбу мужчины – родственники и друзья как со стороны жениха, так и невесты, стояли по одну сторону зала, а женщины – по другую. Все прибывавшие гости группами подходили к жениху и невесте, их родителям и близким родственникам, одаривая их подарками и огромными букетами цветов. Помню, что зал буквально утопал в белых и красных розах и фирменных сборных букетах, которые ставились в огромные вазы. После этого праздник начинали мужчины, которые кружились в ритмичных танцах перед женщинами, стараясь понравиться подружкам невесты, а после этого одетые в модные нарядные платья женщины исполняли свои медленные танцы перед мужчинами. На этих праздниках чадры или паранджи отсутствовали вовсе, лица всех женщин были открыты. Мужчины старались принаряжаться в костюмы европейского покроя, ну а военные, конечно, были одеты в праздничные мундиры. После веселья с танцами и песнями приглашенных артистов и музыкантов гостям, как правило, подавались сладости и чай. Обильные банкеты с бараниной и пловом проводились уже после праздничной церемонии в доме жениха, куда гости разъезжались от центрального входа в гостиницу на личных и арендованных празднично украшенных автомобилях. Так было при нас. Но все изменилось. Как-то раз меня пригласил на свадьбу своего сына главный редактор афганского еженедельника «Абади Уикли», с которым я познакомился в первые дни своей командировки. Долго думал – идти или не идти, и решил, что все-таки пойду, чтобы не обидеть товарища. Церемония должна была состояться в Кабуле, в одном из приличных больших ресторанов в районе Шахре Нау, где был арендован банкетный зал. Помятуя прошлое, я съездил на Чикен-стрит, где купил два огромных роскошных букета – жениху и невесте. Ближе к вечеру в отглаженном костюме с отливом и модном галстуке я отправился в ресторан. Гости еще только собирались, и я скромно сел за один из самых дальних столов, не найдя большой открытой площадки для танцев. Для себя отметил: приходят почему-то одни мужики, женщин не видать. Прибывали молодые и взрослые мужчины почему-то без цветов и подарков, одеты они были по-разному: кто в джинсах и стильных рубашках, кто в национальных костюмах – «шальвар – камизах» – широченных шароварах и длинных рубахах навыпуск, кто в брюках и свитерах, что выдавало невысокое имущественное положение родственников жениха. Женщин на свадьбе я так и не увидел, оказывается, они праздновали свадьбу в соседнем банкетном зале, через стенку от нас. Я слышал только звуки доносившейся оттуда музыки. Заходить в тот зал имел право только жених, который вскоре появился в ладно скроенном костюме без галстука. Я торопливо вручил ему оба букета и конверт со 100 долларами, пожелав счастья. Он понес отдавать цветы невесте в соседний зал. Музыка заиграла и в нашем зале: на импровизированную сцену вышел вокально-инструментальный ансамбль, который на электрогитарах и современной ударной установке очень умело начал исполнять национальные песни и мелодии Афганистана. В это время стали разносить еду. В Афганистане не бывает невкусной пищи, и столы вскоре заполнились яствами: в больших металлических блюдах дымился плов с бараниной, рядом, заставляя течь слюну, благоухала ароматом «дупияза» – фирменное афганское блюдо из баранины и лука. Подавали «ашак» (пельмени с диким чесноком и мятой, присыпанные мясным фаршем), шашлыки, куфту, фрукты и овощи. Спиртного на столе, естественно, не было. Пили фанту и чай. Со мной за столом сидели старшие родственники жениха в чалмах. Уверившись, что я не американец, они свободно вздохнули и начали наперебой просвещать меня относительно исламских норм и правил, которые пришли в Кабул вместе с моджахедами. Но я уже и без них все понял. Старые традиции светского общества ушли безвозвратно, их место заняли своды шариатских законов, за невыполнение которых можно было запросто угодить в тюрьму, причем на очень длительный срок. В это время начались мужские танцы. Возможно, в соседнем зале танцевали и женщины, но я этого видеть не мог. Здесь же, подобно бойцовым петухам, молодые люди, отклячив зады, выделывали замысловатые па ногами перед своими партнерами по пляскам и кружились, мотая головами в конвульсиях экстаза. Поначалу я снимал это действо на портативную видеокамеру, решив, что приятное можно совместить с полезным и затем передать отснятый материал в Москву. Но уже очень скоро смотреть на мужские танцы мне стало противно – я не жалую педерастов, а телодвижения молодых людей (старики не танцевали) навевали грустные мысли об этом порочном заболевании. Сказав соседям по столу, что я отлучусь в туалет, я вышел на улицу, быстро сел в машину и уехал домой в посольство. Такие вот были индийские танцы по телевидению и афганско-шариатские наяву. Шотландский галстук как путевка в Кандагар На одном из приемов в российском посольстве, куда среди прочих гостей были приглашены представители командования ISAF, я познакомился с военным атташе Канады полковником Майклом МакЛином. Офицер подошел ко мне, когда я отбивался от настойчивых расспросов дипломата-англичанина о моем видении «шпионского» скандала вокруг британских дипломатов, высланных из страны в 48 часов за несанкционированные связи с талибами в провинции Гельменд. Поджарый вояка, который, как оказалось, был первоклассным летчиком и участвовал в иракской военной кампании, издали увидел мой зеленовато-красный клетчатый галстук, который мне подарила супруга, побывавшая в рабочей командировке в Шотландии. – Scotch Royalty? – воззрился он на меня, как будто пытаясь выяснить, не являюсь ли я тайным членом общества шотландцев, объединенных в эту негласную организацию по всему миру, и по замыслу ее основателей отдаленно напоминающую масонскую ложу «каменщиков». – У меня тоже есть такой галстук, причем идентичного цвета, – заулыбался он, рассказав, что его родовые корни уходят в далекое шотландское прошлое его пращуров. С военными, пусть даже и легальными разведчиками, говорить всегда легче, чем со «штатскими». Мы подробно обсудили с ним положение на юге страны, и разговор сам собой подкатился к самой опасной точке на той части карты Афганистана – Кандагару. Он рассказал мне про военную базу Kandahar Air Field (KAF) и про канадских солдат, которые оказались в самом пекле войны с талибами. Посочувствовав молодым ребятам, потери в рядах которых росли день ото дня, я поведал МакЛину историю про древние пути водоснабжения – кяризы, известные еще со времен Александра Македонского, которыми в наше время умело пользовались душманы, совершая оттуда скоротечные вылазки к расположению дислоцированной там советской 70-й отдельной мотострелковой бригады, обстреливая ее из миниатюрных самодельных минометов. Тема увлекла моего собеседника, который, узнав, что я служил здесь военным переводчиком, сказал, что как раз собирался в Кандагар и было бы здорово съездить туда вместе, коли я знаю, что там и как. Я немедленно дал на это согласие. Через пару дней прохладным ранним утром, когда Кабул еще спал, я выехал из посольства в город. Дежурные коменданты на воротах лишних вопросов мне никогда не задавали, зная, что порой я уезжаю ни свет ни заря, а приезжаю поздно ночью. Информировать о поездке я никого не стал, так как в важных вопросах собственного жизнеобеспечения всегда руководствовался немецким принципом «что знают двое, знает и свинья». Накануне я отослал на почту МакЛину фотографию номера моей «Тойоты», а он мне подробно объяснил план заезда к посольству Канады, располагавшемуся в «зеленой зоне». Атташе сказал, что охранники будут информированы и меня пропустят без задержек. Так оно и вышло. Заехать туда на машине постороннему человеку будет очень затруднительно – сплошной лабиринт из бетонных укреплений и постов безопасности, последние из которых канадские. Военные показали мне жестами, где поставить машину на пару дней – площадку прямо напротив посольства, и позвонили дежурному офицеру, который вышел на улицу и забрал меня внутрь. В кабинете на первом этаже МакЛин с помощником уже укладывали в вещмешки бронежилеты. Мой был у меня в сумке, а каску они мне выдали канадскую. Атташе заранее попросил, чтобы я не надевал никакого камуфляжа – на базе ISAF в Кандагаре меня уже ждали как гражданского специалиста и приготовили место для ночевки. Сев в бронированный автомобиль, мы стартанули в сторону аэродрома, причем ехали по прямой дороге от американского посольства. В такое раннее время талибы обычно еще спят. Машину оставили на военной базе ISAF, вход в которую располагался акурат напротив автомобильной VIP-стоянки. Дежуривший солдат попросил офицеров сдать оружие на въезде, и они его получили уже на выходе, зарегистрировав на базе свою командировку. От базы быстро прошли в хорошо защищенный компаунд для пассажиров ISAF, построенный рядом с летным полем. Вот тут-то я вспомнил 80-е годы и бардак, царивший тогда на поле рядом с аэропортом, где наши солдаты и офицеры, кто отдельно от других, кто кучками, сидели на камнях и каких-то железках, ожидая бортов, чтобы возвратиться в свои гарнизоны из отпусков и госпиталей. Здесь все было как в кино. Миловидная девушка в военной форме попросила наши документы. Ее ни капли не смутило то, что я из российского посольства. Записав нас в журнал и оформив на рейс, она выдала нам… посадочные талоны. По этим талонам мы прошли в другое помещение, где работал буфет и совсем недорого продавались кофе и сдобные булочки. Канадские офицеры остались в зале, а я пошел в комнату для курильщиков. Натовцы не звери, им по фигу всякие прокламации сторонников здорового образа жизни и лозунги о вреде курения. Они знают, что, если человек захотел подымить, он сделает это в любом случае. Зачем потом собирать бычки по туалетам и летному полю? Они оборудовали прекрасное помещение, в центре которого стоял железный круглый столб, к которому был прикреплен вентилятор с огромными лопастями, а вокруг него стояли удобные кресла. Прямо как в кинотеатрах, причем рядом с каждым из кресел размещалась своя отдельная пепельница. Территория «курилки», в которой играла едва слышная приятная музыка, была обнесена толстой бетонной стеной на случай обстрела. Здесь же функционировали два идеально чистых туалета – для мужчин и женщин. Для войны – это какая-то фантастическая роскошь, подумал я, глубоко затянувшись сигаретным дымом. Взревев мощными двигателями, огромный двухмоторный военно-транспортный самолет С-160 Transall побежал по взлетной полосе кабульского аэродрома, плавно взлетел и взял курс на юг Афганистана. Помимо американских и голландских солдат и офицеров, на военную базу KAF летела смешанная группа, состоявшая из военного атташе Канады полковника Майкла МакЛина, офицера связи канадской военной миссии ISAF майора Энди Прэо и меня. Во время полета я осмысливал увиденное в аэропорту и удивлялся четкости организации полетов в провинции, висящему на стене расписанию движения самолетов, обслуживанию военных в аэропортах, ненавязчивому, но очень качественному сервису в залах ожидания. Двадцать шесть лет тому назад такое даже было трудно себе представить. Багаж всех военных, как и в гражданских аэропортах, проходил тут через рентген. Военные получали на руки помимо посадочного талона также багажную квитанцию при условии, если хотели сдать свои вещи в багаж. Сам багаж не кантовали, а бережно укладывали на грузовой поддон, намертво скрепляя брезентовыми ремнями. На каждом военном аэродроме ISAF работала система кондиционирования воздуха, стояли огромные холодильники с бесплатной минеральной питьевой водой в пластиковых бутылках, которую сюда доставляли из Арабских Эмиратов. У этих аппаратов обычно висело объявление: «Пожалуйста, не забудьте положить в холодильник неохлажденные бутылки». Взявший из холодильника бутылку воды военный должен положить обратно еще неохлажденную, вынув ее из одной из коробок, которые штабелями стояли у холодильников. Рядом стояли панцирные кровати для тех, кто хотел отдохнуть с дороги и у кого болела спина от ношения тяжестей. Идеальные условия быта. К слову сказать, обычный канадский солдат получал в то время за свой нелегкий ратный труд в Афганистане три с половиной тысячи долларов США, и это при том, что он не владел какой-нибудь «узкой» специальностью. Зарплата профессионала была гораздо выше. Жалованье капитана канадских вооруженных сил начиналось с пяти тысяч долларов. Зарплата полковника – с девяти. Однако здесь не платили за звания. Денежное довольствие каждого канадского военнослужащего дифференцировалось в зависимости от его профессиональных навыков, уровня подготовки и боевых заслуг. В 80-е годы наш рядовой получал 9 чеков Внешпосылторга, а сержант, причем с классностью по специальности, – 12. Этих «денег», конечно же, не хватало ни на что. Почувствуйте разницу: 9 чеков и 3000 долларов. Перед отлетом Майкл угостил нас с Энди кофе, отметив при этом про себя, что я пью черный и без сахара, а сам съел круассан. Встали мы очень рано, нормально поесть не успели, поэтому буфет был очень кстати. Сидя на комфортной брезентовой лавке в самолете, который быстро набрал положенную высоту, я глазел в иллюминатор, поправляя застежку на каске и липучки бронежилета. Летать в самолетах ISAF можно только при полной экипировке, обязательными атрибутами которой являются как раз эти два предмета. Также обязательно требуется пристегнуться пристяжными ремнями, чтобы во время качки или внезапных маневров самолета не поранить сидящего рядом соседа. Оружие у военных всегда с собой. Оно выдается солдату или офицеру один раз на весь период службы и стоит очень дорого. В случае его утери военный обязан возместить армии его стоимость. Поэтому многие, даже на отдыхе, бродя по территории баз в спортивных костюмах, шортах и футболках, всегда имеют за спиной автоматическую винтовку или пристегнутый к ноге пистолет. Любовь к оружию как к неотъемлемой части военного быта прививается в канадской профессиональной армии с самого начала службы. Оружие становится неотъемлемой частью жизни – солдат должен быть всегда готов дать отпор врагу и защитить боевого товарища, попавшего в беду. Внезапно двигатели гиганта-транспортника перестали работать. За бортом повисла гробовая тишина, самолет стал быстро проваливаться в пустоту. Пассажиры встрепенулись и начали тревожно смотреть в иллюминаторы. Но спустя секунд десять они заработали вновь, самолет выровнялся и опять начал набирать потерянные сотни метров. Майкл объяснил, что пилотам, как и всем другим военным, также иногда требуется отрабатывать упражнения возможного поведения в кризисных ситуациях, но так как гонять порожняком эти большие машины никто не позволит, поэтому они тренируются, выполняя обычные рейсы. Пусть не очень приятно, но это необходимость. Пилоты, к слову сказать, были немцы. Путешествие до Кандагара на этом классе самолетов занимает сегодня чуть меньше часа. Четверть века назад лететь приходилось подольше. Техника совершенствуется, время сжимается и уплотняется. Это объективный физический процесс, ведь время не абстрактное, а физическое понятие. Скрипнув шасси, наш самолет-великан плавно приземлился в аэропорту Кандагара, и первое, что я ощутил, выйдя из него, – это был знакомый до боли горячий кандагарский воздух с легчайшей примесью белой как мука пыли. Очень странно было оказаться четверть века спустя в том месте, где уже бывал раньше, это просто непередаваемые ощущения. Вот наша гора «дураков», у которой стояла бригада и за которой начинался город Кандагар. А вот и голубая мечеть, которой время было не страшно. Вот наша взлетка. Все как раньше, и вроде бы все не так. Менялись люди, выполнявшие здесь свою нелегкую военную работу, а горы и небо оставались неизменными. В Кандагаре уже наступало лето. Ранним утром и поздним вечером было еще прохладно, но днем уже жарило. В воздухе висела пыль от проезжающих внедорожников, военной техники и пассажирских автобусов. Да, я не оговорился, именно пассажирских. База KAF в то время представляла собой огромный город, который пешком обойти было просто невозможно, и для желающих попасть в какой-нибудь ее отдаленный уголок здесь ходили рейсовые автобусы. Отдыхающих после боевых действий солдат в шортах, майках и повседневной одежде сначала можно было по ошибке принять за туристов. Здесь было все как в лучших домах отдыха на лучших курортах мира. Многочисленные кафе, закусочные, рестораны национальной кухни, тренажерные залы, магазины сувениров. Военнослужащие разных национальностей пользовались всем этим великолепием в свободное от службы время. В центре базы – огромный развлекательный комплекс, который здесь прозвали Boardwalk. Это огромные деревянные террасы с многочисленными кафе и ресторанчиками, где любой мог посидеть и поболтать с друзьями о жизни, купить поесть и запить еду кока-колой или спрайтом. …Употребление спиртных напитков на базе KAF категорически запрещалось, впрочем, как и занятие сексом. Энди Прэо рассказал мне, что сексом на базе было запрещено заниматься даже замужним парам. Однако это было единственное из утверждений Энди, в котором я усомнился. Слишком много здесь было женщин-военных. Они разных национальностей и окрасов – блондинки, брюнетки, шатенки, все при оружии. Иногда встречались очень красивые. Гуляя с канадскими офицерами по Boardwalk, я видел, как мило шушукались влюбленные парочки, как нежно смотрели друг на друга юноши и девушки. Это жизнь, и никуда от нее не деться. Человеку свойственно любить, а вовсе не убивать. Но так уж устроен этот несправедливый мир. Завтра некоторых из них уже может не оказаться в живых. Пусть любят друг друга сейчас… …В одном из уголков прогулочных галерей я обнаружил фирменное канадское кафе Tim Hortons, пользующееся здесь необыкновенной популярностью. Тут готовили отличный кофе, подавали мороженое. Туда стояла очередь! Тим Хортон – знаменитый хоккеист НХЛ, который в свое время играл за «Торонто мэйпл лифс», а по выходе на пенсию открыл кафе своего имени. Оно прижилось в Канаде, прижилось и в афганском Кандагаре. Посреди Boardwalk находилась огромная хоккейная площадка, где команды разных воинских контингентов по вечерам играли в хоккей. Правда, лед в горячем Кандагаре придумать было невозможно, поэтому игроки бегали по отшлифованному мраморному полу с пластиковым покрытием и клюшками для игры в хоккей с шайбой гоняли маленький мячик. Иногда к военным в гости приезжали артисты и даже настоящие хоккеисты-профессионалы, которые играли с солдатами, чтобы поддержать их морально. В свое время и по гарнизонам советской 40-й армии гастролировали популярные советские работники эстрады. Это нормальное для войны явление. Те, кому легче, приезжали поддержать тех, кому тяжелее. Это помогало солдату расслабиться во время часов досуга, ощутить свою связь с Родиной, вспомнить, что его ждут дома родные и близкие. Кстати сказать, все канадские солдаты, которые служили в Афганистане ровно шесть месяцев, по окончании срока службы направлялись на пятидневную «реабилитацию» на остров Кипр, чтобы перед встречей с родными снять с себя стресс и шок от боевых действий. На Кипре канадцы плавали в море, гуляли, пили изумительное кипрское вино и только потом летели домой. Правда, далеко не все из них. Одной из целей нашей поездки в Кандагар, как рассказал Майкл, было также прощание с погибшим два дня назад в Кандагаре канадским солдатом японского происхождения, которого по стечению обстоятельств также звали Майкл. Погуляв, мы пошли в офицерскую гостиницу, где каждому была предоставлена отдельная комната с кондиционером, чистым бельем и мягким одеялом. На моей комнате уже висела табличка Greshnoff, civilian. На втором этаже в этом комфортабельном пластиковом модуле располагались туалеты и душевые комнаты. Кругом – в холодильниках и просто штабелями – стояла бесплатная минеральная вода. В далеких 80-х ее так не хватало нашим мальчишкам, брошенным с автоматами со школьной скамьи защищать в далеком Кандагаре интересы своей страны. Теперь воды много, но нас уже здесь нет. Надо было ложиться спать. День выдался утомительным, а утром предстояло проститься с погибшим в бою солдатом. Церемония начиналась в шесть утра, но готовность была объявлена на 05.15. Энди ушел спать в палатку к солдатам. Он им здесь был за отца и мать, за брата и командира. Он тут для них был все, и они его любили. Я спал в модуле, на месте которого в 1983 году стояли ряды глинобитных домиков, в которых жили советские советники одного из управлений ХАД, занимавшиеся борьбой с бандитизмом. Я у них тогда гостил с неделю. Удивительный путь Ночью спалось не очень хорошо, в голове катались разные невеселые мысли о предстоящем траурном мероприятии. Твердо решил фотоаппарат не брать. Меня звали прощаться с солдатом как бывшего солдата. Оскорбить его память журналистикой я просто не мог. В 04.30 встал и принял душ, в 05.00 разбудил Майкла и сказал, что я готов. Вышел покурить на площадку перед модулем. Неожиданно ко мне сверху по ступенькам спустился младший офицер, а по-русски прапорщик, Дэниэл Ганьон, который радушно нас встречал днем ранее на аэродроме и возил во внедорожнике по территории базы. Он очень дружелюбный франкоговорящий канадец, тоже курит, любитель рыбалки и охоты. Он принес мне на крохотном подносе большой пластиковый стакан черного кофе без сахара. Видимо, Майкл сказал ему, что мне нравится. Это был утренний сюрприз. Мы стояли с Дэниэлом в темноте, пили кофе, курили и говорили о Кандагаре. Сам он прошел не одну горячую точку под командованием Энди. Говорит он неторопливо, тщательно подбирая английские слова. Многие тут так говорят. В Кандагаре тогда стоял франкоговорящий канадский контингент, но скоро ему на смену должен был прибыть англоговорящий. Скоро к нам подтянулся и Майкл. Он не торопился, как я, но был готов точно в 05.15. Мы сели в «Лендкрузер» и поехали на аэродром. Шеренги солдат и офицеров всех иностранных контингентов выстроились в ровные ряды, образовав живой коридор к рампе военно-транспортного самолета, задрапированной канадским государственным флагом. У нас еще было время, и военный атташе Канады представил меня высшему командованию KAF. Выслушав короткий доклад Майкла, двухзвездный генерал пожал нам руки и пожелал удачи в поисках кяризов. Он пригласил нас занять ближний офицерский ряд на церемонии прощания с солдатом. Было еще темно, только-только начинал брезжить рассвет. Раздались военные команды, и все замерли по стойке «смирно», затем приложили ладони к виску, отдавая последние почести погибшему. Укрытый канадским флагом гроб с телом солдата Майкла, у которого при жизни была труднопроизносимая японская фамилия, медленно несли по живому коридору замерших военных. Чуть сзади шел офицер, который по исторической традиции играл на волынке старинную прощальную шотландскую мелодию Amazing Race («Удивительный путь»). Тихие и заунывные звуки волынки парили над кандагарским аэродромом, сопровождая гроб с телом солдата до рампы самолета. Чуть сзади командир нес подушку, на которой лежал черный берет убитого в бою канадского танкиста. Кавалерия, как их по традиции величают сами канадцы. Военный священник, или, как его здесь называют, падре, майор Пьер Бержарон говорил последние прощальные слова по-английски. Но люди всех национальностей понимали их как слова своего родного языка. – Ты уходишь в свой удивительный последний путь с этой земли, уходишь на Небеса, туда, где ты когда-то родился. Ты уходишь к Богу, с Христом в сердце. И в этот твой удивительный путь тебя поведет Святой Дух, – сказал Бержарон. – Нам будет горько без тебя, Майкл, будет горько твоим оставшимся на этой земле матери, отцу и брату. Но ты же не уходишь от нас навсегда. Мы просто не сможем тебя видеть, но будем чувствовать сердцем твое тепло, ты всегда будешь рядом с нами. Ты погиб, храбро сражаясь. Храбрость – это не отсутствие страха перед смертью. Храбрость – это умение перебороть этот страх и действовать, невзирая на него, с Христом в сердце и с мыслью о Боге. Мы запомним тебя, Майкл, таким, каким ты был, – добрым, отзывчивым и веселым. Иди спокойно в этот твой удивительный последний путь с этой земли. Ты сделал все, что мог, и Господь примет тебя как своего Сына. Неожиданно при этих словах небо стало багровым – первые солнечные лучи осветили землю Кандагара. И по одному из этих лучей уходил на небо солдат Майкл. Церемония прощания с солдатом закончилась, тысячи людей неторопливо потянулись с аэродрома на базу, думая каждый о своем. Многие курили, мало кто разговаривал друг с другом. Это война, на которой убитым может оказаться каждый. Перед лицом смерти равны все, главное – принять ее с достоинством, как и подобает солдату. Я стал свидетелем чуда – ухода человеческой души на Небо. Это была не оперетта с британским принцем Гарри, «боровшимся с талибами в Гельменде». Это был реальный путь простого канадского солдата, родители которого могут говорить только по-японски, так как они иммигранты. Здесь не было пронырливой желтой прессы, не было пафоса или причитаний. Я не знал раньше, кто такой солдат Майкл. Но память о погибшем канадском танкисте отныне живет и в моем сердце. Солдатский быт Прежде чем поехать искать кяризы, необходимо было подкрепиться. Душевные переживания отнимают ровно столько же энергии, сколько и марш-бросок в логово врага. В ресторане ISAF, где питались вместе солдаты, офицеры и генералы, было уже многолюдно. Многим предстояло выехать на боевые действия сразу после завтрака. Сказать, что солдатский рацион здесь разнообразен, – значит не сказать ничего. Процедура принятия пищи на базе KAF довольно длительная и приятная. Я находился на полном довольствии канадских военных. Еще днем ранее Дэниэл Ганьон выдал мне вместе с ключами от комнаты карточку на питание, которая внешне похожа на банковскую. При входе каждый военнослужащий или волонтер должен был приложить ее к считывающему устройству. Симпатичная азиатка, контролировавшая этот процесс, говорила каждому спасибо. Потом шли сенсорные рукомойники с жидким мылом и горы бумажных полотенец. В ресторане – шведский стол. Каждый мог брать себе еды столько, сколько намеревался съесть. Если не наелся – подходи и бери еще. Десятки различных горячих мясных и рыбных блюд, выпечка, соки, кофе, десерты, свежие и консервированные фрукты, тоники и газированные воды, холодное и горячее молоко. Такого изобилия порой не встретишь и в курортном отеле. Не хватало только моря поблизости. Военных ценят и поэтому здорово обустраивают их быт. Государство Канада, к примеру, тратит на подготовку одного солдата своей профессиональной армии сотни тысяч долларов, а потому к солдатам здесь относились соответственно. И хотя солдатский быт все же несколько скромнее офицерского, но каждый вояка, обитавший в просторной кондиционируемой армейской палатке, имел свой «кубрик» с застегивающейся на молнию пластиковой стенкой, отделявшей его спальню от соседа. В солдатском кубрике стояли шкафчик для одежды, кровать со свежим бельем, тумбочка, настольная лампа. К борту палатки были приделаны розетки электропитания. Рядом с палатками расположились прачечные и душевые. Между ними – многочисленные кафе с названиями, характерными для различных регионов Канады. Посреди этого военно-прикладного великолепия стоял канадский центр отдыха и развлечений Canada House, где каждый мог найти себе занятие по вкусу. Тут же располагались многочисленные интернет-кафе и переговорные пункты, где любой солдат или офицер мог бесплатно поговорить с родиной. Залы компьютерных игр соседствовали с тренажерными. Здесь их были десятки. Никто не приставал к солдату по пустякам. Если ему вдруг взгрустнулось на отдыхе, он мог запросто поставить у палатки солнечный зонт и белое пластиковое кресло, присесть под ним, попить лимонада или съесть мороженого. Когда я описываю это, то живо представляю себе, какую горечь может чувствовать советский солдат, воевавший в Кандагаре в составе 70-й ОМСБР, читающий эти строки…

Конец ознакомительного фрагмента.