— Шайран, зачем?! Зачем ты это сделал… Ведь можно же было… можно что-то придумать. Зачем?

Слезы лились из глаз, меня колотило, а изнутри разрывала боль, словно это я вонзила в себя кинжал, словно это я умирала сейчас вместе с Шайраном. Да так и было. Я умирала. Вместе с ним. По капле.

Драгоценный, магический камень в рукояти кинжала, до этого прозрачный, стремительно наполнялся цветом. Цветом крови. Это жизненная сила перетекала из Шайрана в камень. Да, так было нужно. Шайран все сделал правильно. Единственный шанс спасти Таизир. Война, разрушения. Гибель множества драконов, отчаяние, запах крови, смерти и разложения — вот что творится за стенами замка. Наш мир погибает. И единственное, что еще может его спасти — это древний ритуал. Тот, кто обладает властью, кто управляет миром, может спасти его от разрушения, возвести защитные границы ценой собственной жизни. Жизнь правителя в обмен на спасение целого мира, всего Таизира или хотя бы того, что еще от него осталось.

Шайран поступил правильно. Так, как должен был поступить. Но как мне это принять? Как жить дальше без него?..

В этот момент я осознала, как люблю его. Жить без него? Наверное, возможно. Я не умру, я смогу дышать и… существовать. Наверное, я даже смогу что-то чувствовать. Может быть, даже со временем смогу оправиться. Но почему-то мысль о том, чтобы позволить Шайрану умереть, вызывает самый настоящий ужас. Очень-очень страшно, и холодно почему-то, и темно.

— Шайран, не делай этого, пожалуйста, — прошептала я, давясь слезами. Говорить было тяжело, горло сдавливало, и воздуха не хватало.

Я потянулась к рукояти кинжала, торчащего из груди Шайрана, но он перехватил мою руку. И как только сил хватило! Шайран будет жить, пока ритуал не завершен, потому что жизненная сила уходит по капле мучительно медленно. Нежно сжав мои пальцы, дракон прошептал непослушными губами:

— Так нужно. Прости. Нужно.

Мне хотелось выть, биться в истерике и царапать собственную грудь, словно так можно вырвать из нее болезненный ком.

Нет, так не должно быть. Так не должно все закончиться. Так не должна закончиться наша любовь.

Ради спасения мира нужна жизнь правителя. Или его супруги.

Конечно, я не хочу умирать! Конечно, это страшно и больно. Но смотреть, как умирает Шайран, тоже страшно и больно. А еще он правитель. Правитель, который нужен Таизиру. Я — всего лишь супруга правителя. Зато я могу сделать кое-что важное, помочь спасти мир. И спасти жизнь Шайрана.

Не знаю, как мне далось это решение. Никогда не думала, что могу за кого-то умереть. Всегда считала глупостью все эти сопли «Ах, я за тебя умру, дорогой!» Но сейчас это не глупость. Это то единственное, что будет правильным. Спасти мир, не лишая его надежного правителя. Спасти жизнь Шайрана, пусть даже ценой собственной.

Может быть, я плохо подумала… Но я не позволила себе раздумывать больше. Одну руку по-прежнему держал в своей Шайран. Я резким движением выбросила вторую руку вперед, обхватила рукоятку кинжала и вытащила у Шайрана из груди. Электрический разряд, вспышка! Руку обожгло, казалось, выжгло до кости, когда жизненная сила из-за прерывания ритуала устремилась обратно к Шайрану. Золотые всполохи на мгновение ослепили. Боль тоже ослепила, из глаз с новой силой брызнули слезы. Не знаю, каким неимоверным усилием мне удалось удержать кинжал, не выронить.

Тело Шайрана в последний раз тряхнуло, и он открыл глаза.

— Вика… не делай этого.

— Ты знаешь, что так будет правильно. Именно так, — сказала я, отступая от него. Он не сможет сейчас пошевелиться, не сможет встать и остановить меня. Однако нужно поспешить.

— Вика!

— И ты меня прости, — прошептала я, размахиваясь и вонзая кинжал, почему-то совершенно чистый, сияющий, без единой капли крови, себе в грудь.

Чудовищная боль, разрывающая на части. Раньше мне казалось, что было больно, когда болела душа? Оказывается, бывает еще хуже, еще больнее. Например, если проткнуть грудную клетку кинжалом.

Разум мгновенно помутился, просто не удержался в столь мучительной реальности. Как падала на пол, я уже не почувствовала. Со всех сторон меня окружила тьма и поглотила.

Я очнулась на судорожном вдохе, который не так-то просто было сделать. Разум по-прежнему считал, что умирает, и никак не мог свыкнуться с мыслью, что жизнь по какой-то причине продолжается. Тело билось в конвульсиях, в груди, словно лужа крови, растекался жар.

Голоса доносились сквозь туман:

— Ей что-то нужно? Может быть, вколоть успокоительное? Или позвать Шайрана?

— Да что с ней сделается. Обыкновенная реакция на смерть в наведенном сне. Сейчас пройдет. Нужно отнести ее к ней в комнату.

Яркий свет резал глаза, буквально полыхал не хуже сверхновой. Биться в конвульсиях я на самом деле прекратила, но на смену им пришла нестерпимая слабость и тошнота, усилился жар. Кажется, это называют лихорадкой…

Дышать по-прежнему было тяжело, воздух застревал в груди, как будто в ней до сих пор зияла дыра. Меня подняли на руки и собирались, наверное, и вправду ко мне в комнату отнести, где бы бросили просто подыхать, но в этот момент раздался дикий рык. Драконий рык из человеческого горла.