Итак, дело сводится к максиме: «Не трать попусту, и нужды не будет».

Растения, конечно, в результате начали применять собственные стратегии выживания. Это объясняет, почему некоторые из них, к примеру утесник, [75] изобрели весьма эффективные оборонительные методики.

«Бегство как способ спасения растениям недоступно, – сказал Норрис, – поэтому им приходится защищаться. Для растения жизненно важно не позволить едоку отъесть от него больше чем несколько листиков. Рот млекопитающего – передовая линия этой битвы».

Итак, конфликт развивается между зубами и растением, и эволюция вечно повышает ставку. Поскольку растения используют все более агрессивные защитные стратегии, не все животные могут справиться с ними. Кони же всегда отвечали на вызов каждого нового дня и остаются до сих пор победителями.

Лошади, как показывает нам наука, – превосходные мастера приспособления.

Ученые подозревают, что ранние лошади и приматы жили по всей Северной Америке, однако существует не слишком много месторождений окаменелостей, способных доказать это. Возможно, их больше, но их трудно найти, a если они и обнаруживаются, то провести на них раскопки оказывается очень сложно. Палеонтолог Крис Берд (еще один выпускник Поулкэт-Бенч) убедился в этом еще в молодости на собственном опыте. При работе с коллекцией Йеля ему случилось обнаружить окаменелость раннего примата в ящике с маркировкой: «Миссисипи». По его мнению, это была явная ошибка.

«Я прекрасно знал, что на территории штата Миссисипи никаких эоценовых приматов обнаружено не было», – сказал Берд. Так написано во всех учебниках. Но «ищите и обрящете», подумал он, приступая к поискам. В итоге Крис Берд нашел эоценового примата и ископаемые останки лошадей в штате Миссисипи – в жутком для раскопок месте, сочетавшем в себе ядовитый плющ, липкие сосны, змей, грязь и заросли кудзу с жарой и сыростью.

«Худшее место для поиска окаменелостей трудно придумать, – сказал Берд и добавил: – Это был тяжелейший труд. Нам приходилось снимать все находящиеся сверху слои, чтобы добраться до нужных, после чего мы обращались к мелким инструментам».

Слушая Берда, я начала видеть в современном Поулкэт-Бенч некое подобие курорта.

«Нам приходилось просеивать породу, – пояснил он. – Сторонний наблюдатель решил бы, что мы моем золото. Итак, берем осадочный, содержащий окаменелости слой. Просеиваем его через мелкий грохот, [76] задерживающий все, что крупнее его ячеек. Этот просеянный концентрат или остаток отправляется в нашу музейную лабораторию. Далее техники под микроскопом отсеивают зерна от плевел».

Он занимался этим весной и осенью в течение девяти лет, последовавших за первым годом, когда, наконец, его посетила удача: ученый нашел фрагмент конского зуба, а также кость раннего примата.

«С моей точки зрения, находка оказалась невероятно интересной, – продолжал рассказывать Берд. – Останки лошади были невероятно фрагментарными. Всего лишь часть нижнего моляра. Если бы я показал ее вам, она не произвела бы на вас никакого впечатления. Тем не менее она была “полностью диагностичной”». Интересное определение.

Я спросила: «Что именно означают эти два слова “полностью диагностичной”?»

«Ваши зубы, как это и положено млекопитающему, обладают чрезвычайно сложной топографией, полной выступов и впадин. Эта топография своя для каждого из видов млекопитающих – словно отпечаток пальцев, оставленный на месте преступления».

Итак, мы, приматы, в начале эоцена сопровождали коней на территории нынешнего штата Миссисипи – примерно в то же самое время, когда другие приматы наслаждались жизнью в близком соседстве с лошадьми в сыром и буйном Вайоминге. Лошади представляются нам обитателями травяных равнин, однако, как и наши предки десятки миллионов лет назад, они умели ценить жизнь в тропиках. Размышляя на эту тему, я поняла, что вольные кони, которых я видела во влажных местностях в различных уголках мира, занимаются тем, что делали всегда. Жизнь на островах посреди моря дается им не труднее, чем нам самим.

Ветер – неаккуратный работник. Он груб, как кирка. И хотя ветры американского Запада открыли нам множество ископаемых, более тонкие особенности организма животного обычно теряются.

Конец ознакомительного фрагмента.