– Ну, ты даешь!

– Я еще ничего тебе не дал, но могу.

– Ты че, Призонова не знаешь?

– Не встречал. Как он при личном знакомстве?

– Я еще не видел Александра Аркадьевича вживую, но знакомые видели, – потеплел голос шофера. – Говорят, умный мужик, с башкой на плечах. В Давосе выступал по макроэкономике, английский знает! По телевизору выступал по возрождению СССР, рэп плясал, оркестром дирижировал! Всех черножопых обещал вырезать! Правильно, а то я читал, что они самому мэру угрожают!

– Не волнуйся за Лесополева, у него все будет в порядке, причем при любой власти. Призонова я твоего помню. Фюрер из ГУВД… Он вроде с Вовой Эдельштейном в паре работает. По крайней мере, его школа и типаж.

– Да что ты гонишь! – рассердился водитель. – Ты хоть понимаешь, что Призонов может сделать для страны?

– Я понимаю. А ты?

– А я нет, – после некоторой паузы признался шофер. – Но Россию он с колен поднимет!

– Да, Россию лучше употреблять стоя, чем на коленях. Только он ее потом на спину повалит. В этом плане он политик консервативный.

– До «Домодедово» с сегодняшнего дня полторашка, – вдруг сменил тему шофер.

– Была же тысяча еще вчера!

– Говоришь много, – зверски взглянул на Монтекова водитель.

– Зато свободно и независимо, – буркнул Роман, – Хоть мне это и дорого обходится. Ты никогда не задумывался, почему Россия, уже большая девочка, все на коленках ползает?

– Я не хочу задумываться, – процедил таксист.

– Да, тебе вредно, – согласился Монтеков.

***

– Не надо! – разбудил Романа полуживотный визг. Монтеков с досадой открыл глаза и прислушался. Крик исходил со стороны окна.

«Ну и что?», – подумал Роман. – «Пусть они жрут друг друга, это неинтересно. Сегодня помогу жертве, а завтра она станет моим палачом? Я в эту одномерную игру не играю со времен подслеповатой юности». Но любопытство взяло верх, и Монтеков выглянул в окно, твердо решив быть созерцателем, а не участником.

Окровавленный самородок луны освещал перекошенное лицо. Оно ежесекундно менялось, и Роман увидел лицо своего соседа, меняющееся то на лицо покойного отца, то на жестокие лица детей, то на прыщавые морды, искаженные бездумной агрессией, то на гладкие ледяные рожи с пустыми глазами. Но одно в лице оставалось неизменным. Струйка крови текла по трансформирующемуся лбу.

На многоликое лицо падала тень. Вдруг тень счастливо расхохоталась, и подняла искрящийся клинок. Беспорядочно опуская клинок на лицо, и оставляя новые кровавые пятна, тень лихорадочно подпрыгивала.

– Кто ты, помощник? – спросил Роман.

Тень повернулась к Монтекову, и он узрел собственное лицо.

– Я готов стать твоим соучастником, – поморщился Роман. – Но становиться тобой противно.

Тень подняла окровавленный нож и медленно пошла навстречу Монтекову.

– Князь, – спокойно сказал Роман. – Давайте без театральной символики. Что вам нужно?

– Мне нужно, чтобы вы увидели этот сон, – послышался бархатный голос.

– Я хуже или лучше этого себя?

– Вы опаснее его, Роман Олегович. Но ваше изобретение еще опаснее вас, – голос Асмодея растворялся в кровавом клинке, опускающемся на грудь Монтекова.

«Проснуться!» – скомандовал себе Роман.

– Зачем? – спросил его Монтеков с окровавленным ножом. – Сон нереален. Это твоя дверь, твоя дорога, твое убежище. Как Земля, как Париж, но свободнее…

– Ты прав, – голос Романа дрогнул. – Я не хочу просыпаться.

– Придется, – подмигнул ему возникший из ниоткуда Асмодей Адамович.

Монтеков открыл глаза, и увидел прозаичную Сену, монотонно плещущуюся за круглым окном.

«Рома, это был кошмар. Ты в Париже, в боат-хаусе, и утром тебя ждет Рене. Ты ждешь постоянной работы и не менее постоянного гражданства», – успокоил себя Монтеков и сладко потянулся. Луч света пощекотал его орлиный нос. Роман сощурился и полностью проснулся.

***

Планета Земля, Франция, Париж.

Весна грела Монтекова, изредка поглаживая ветерком по голове. Громадный фонтан с игрушечными корабликами казался величественнее и красивее целого мира. Запахов не было – были лишь ароматы. Люди гармонировали с природой, и делали это ненавязчиво. Трапеза в парижском кафе была бы великолепной, если бы рядом с Монтековым не сидел бубнящий о финансовых рисках Рене.

Рене, неподдельно увлеченный переливанием из пустого в порожнее, давно надоел Монтекову своим чересчур серьезным отношением к работе, ограниченностью и замкнутостью на бизнес-процессах. Роман бросал ему деловые реплики, и недоумевал тому, что сад Тюрильи в глазах парижан – лишь рутинная декорация для деловых бесед.

– Вы никак эмигрировали, Роман Олегович? – язвительно спросил кудрявый толстяк с соседнего столика.

– Никак не эмигрировал, Максик, – ответил Монтеков, нимало не удивляясь, что встретил своего бывшего сокурсника в Париже.