Шрифт:
3. 10 лет жизни.
4. Операторов, художников.
5. Личного напряжения.
6. Отсутствие репетиций, актеров.
7. Уверенность: 1-2-3 дубля. Смелость и риск.
За этот героизм и профессионализм:
1. Выговор – ПУСТЬ!
2. 20% – ПОДАВИТЕСЬ!
И ГЛАВНОЕ:
НЕЛЬЗЯ СДЕЛАТЬ ТО, ЧТО НАДО.
А если по сути, НЕОБХОДИМОГО.
Сложность построения – простейший сюжет, большой вход в него, внутренняя линия из узловых моментов (при цикле – развитие внутри).
Пропускаются смысловые узлы.
(Палуба – завязка, Пустыня – перелом в отношениях, Стан пиратов – итог сомнений Айболита.) И:
1. Тогда летит всё построение фильма. Сюжет, острые буффонные события, лирические отступления и внутренняя линия. Которая без этого не ясна!
2. Тогда образ Айболита (как всякого героя – обо, он – смысл) лишается внутреннего содержания.
3. Тогда идут эпизоды без встречи: море, пирс, акулы, захват, берег, приезд, сон, до камня.
Самое главное признать любое:
1. Была сильно (!?) занижена смета. Можно осметить картину по выходу с существующими нормами для трюков и пр.
2. Был занижен метраж: а) заявленный в сценарии; б) заявленный у Сурина; в) письма всем троим; г) факт налицо.
3. Были 20–28 дней практически простоя, и посчитать их простоями.
4. И самое главное – не дать доделать картину. Убыток, убийство двойное.
Я ПОВЕШУСЬ!
И если это признать, то реально, считаясь с фактами дать доделать и отточить, вариоэкран.
СНЯТЬ – хотят не снять.
СЛОЖИТЬ – хотят не сложить.
ОЧИСТИТЬ – хотят не сложить.
ПОКАЗАТЬ и ДОРАБОТАТЬ и СДАТЬ.
1-е НЕОБХОДИМО
Конкретно.
Палуба, и не просто, а сцена, и дать ее снять, хоть с 1-й репетиции. Стоит декорация – 3 дня.
2-е НЕОБХОДИМО
Пустыня под Москвой – 2 дня.
3-е НЕОБХОДИМО
Стан пиратов под Москвой. Бармалей – Айболит. И также поправить гадости истерических съемок и сокращаемых на ходу сцен.
4-е НЕОБХОДИМО
Залатать:
1. Ослов, песню – 1 день.
2. Бассейн – 1 день.
3. Закончить мост.
4. Автор. Кинопавильон – 2 дня.
5-е НЕОБХОДИМО
Дать время собрать и отточить материал, это копейки.
6-е НЕОБХОДИМО
Дать возможность работать, не мучить, не мучить, не мучить.
Я сейчас работать не могу, если не вспомнить всем, что я автор, режиссер и актер этой картины и не кретин Вам.
Дайте работать.
Не имеете права губить фильм. Это – 7 млн.
Это жизнь.
Не будьте убийцами.
Я ИМЕЮ ПРАВА.
Или нет? Или я… кто я? Почему я должен это писать? Это что такое? Что это? И потом, черт Вас возьми, за что?
Ролан Быков
7 мая 1966
Это письмо написано в конце съемочного периода. Наверное, только имея те бойцовские качества, какие были у Быкова, можно было довести эту работу до конца с минимумом потерь. Из письма ясно, как шла работа, но вот просто один из штрихов.
На картине был замдиректора Маклазян. У него в те годы появился «мерседес» – правда, не новый, но всё же редкая невидаль. Появился он, очевидно, благодаря тому, что вместо организации съемок в окрестностях Баку он гонял оттуда фрукты в Тюмень. Крови этот человек попортил Быкову немало. Когда вся группа приехала в экспедицию, он на следующий день, встретив Быкова на лестнице Бакинской гостиницы, спокойно сказал: «Да знаешь, Ролан, там, где ты хотел снимать, не получится, там дома начали строить». Быков тогда горяч был. Замдиректора свалился с лестницы и тут же взял бюллетень. Быков с художником и операторами носился по окрестностям в поисках приемлемой натуры. На это ушла почти неделя, а бюллетенивший замдиректора каждое утро с перекинутым через плечо полотенцем шел на пляж, приветственно помахивая рукой. Неделя была потеряна. И уволить-то его было нельзя, вот что самое ужасное. У Быкова вычли из постановочного гонорара 20% за перерасход, дали картине вторую категорию.
«Все мы немножко Бармалеи» [2]
– Говорят, сынок, ты в своем фильме что-то там новое сделал?
– Да, отец, я снял фильм с первым в мире вариоэкраном, с соединением всех жанров – цирка, театра, оперы, балета… Но его запрещают.
– Короче говоря, высунулся.
– Но, отец, это совсем другим словом называется – «новаторство».
– Не знаю, каким словом это называется, но я тебе скажу: высунулся – получил по физиономии. Так что либо не высовывайся, либо не ной.
Из разговора молодого режиссера Ролана Быкова с отцом2
Из интервью. Вечерняя Москва. 1996. 14 июня. Записала Л. Хавкина.
– Шестидесятые, какими они были?
– Шестидесятые годы многократно оценивались под углом зрения политики, но почти никогда речь не шла о духовности. А с этой точки зрения то время было интересным, многогранным – разным… Шестидесятые – это прекрасные годы. Прекрасные, несмотря ни на что. Да, шестидесятников высылали – как, например, Войновича; шестидесятники умирали, замученные притеснениями, – как я и другие. Но у нас была общность, которая компенсировала все притеснения. Кроме этой общности, нас ничего не волновало…