В аналогичном ключе оценивает борьбу североманьчжурских военачальников против японцев и их отступление в СССР Н. Терентьев 9 : «Война» этих генералов с Японией сразу же выродилась в серию политических маневров, соответствующих обычаям милитаристских войн в Китае, но превращавшихся в гнусный фарс в обстановке борьбы с наступающим японским империализмом в Манчжурии. По существу оказалось, что каждый из этих генералов заинтересован главным образом в том, чтобы продать себя японцам с наибольшей выгодой, и в самом процессе этой «войны» ряды открытых японских ставленников стали быстро пополняться за счет бывших «национальных героев». В высшей степени характерен пример … генерала Ма и генерала Тан Ю-лин. Первый начал с того, что пытался недолгое время оказывать вооруженное сопротивление японцам, затем перешел на сторону манчжурского режима и принял даже ответственный пост в манчжурском правительстве, затем снова изменил этому режиму, возобновил на короткое время борьбу, а впоследствии оказался вместе с генералом Су Бин-венем в группе китайских военных, бежавших на советскую территорию, и в заключение вернулся в Центральный Китай, где и позирует в роли «спасителя отечества» 10 .

Агрессивная политика Японии вблизи границ с СССР, создание ею инфраструктуры для укрепления присутствия на оккупированных территориях не могли остаться без внимания профессиональных военных. Сугубо военный взгляд на события в Маньчжурии представлен в книгах С. Тульского и М. Федорова 11 , Н.С. Бушманова 12 . В первой из них антияпонскому сопротивлению посвящена глава «Партизанское движение в Манчжурии».

В работах современников событий, связанных с оккупацией Маньчжурии, действия Японии рассматривались как подготовка плацдарма для нападения на СССР – источник «величайшей опасности» для государства. Значительное внимание в исследованиях уделялось установлению причин и целей интервенции, вопросам сугубо военного характера, таким как военно-техническое состояние вооруженных сил Японии и Маньчжоу-Го, особенности их оперативно-тактических действий, организация и тактика борьбы антияпонских партизанских армий 13 . В оценке движения сопротивления присутствует определенный идеологизированный подход. Наряду с положительными характеристиками массового партизанского движения «маньчжурского крестьянства, рабочего класса и городской мелкой буржуазии» критическому анализу подвергаются действия североманьчжурских генералов, выступивших против агрессора, подчеркивается их «неустойчивость, половинчатость и беспомощность», в негативных тонах оценивается интернирование в СССР. Собственно процесс интернирования и пребывание китайских формирований в СССР в указанных исследованиях не рассматриваются, что вполне объясняется отсутствием эмпирического материала. Однако излагаются сведения о причинах, обусловивших переход китайцев на территорию Советского Союза, дается классификация сил антияпонского сопротивления, характеризуются его руководители, впоследствии оказавшиеся в СССР.

Второй подпериод советской историографии хронологически определяется 1950–1991 годами. С начала 1950-х годов в СССР наблюдается подъем в изучении истории Китая, обусловленный образованием идеологически близкой КНР. Однако в обширной библиографии этого периода лишь косвенным образом затрагиваются проблемы и сюжеты, рассматриваемые в нашей монографии. В общих работах, в исследованиях китаеведов и японоведов, как правило, уделяется внимание «образованию очага войны на Дальнем Востоке» в начале 1930-х годов, «подготовке к захвату японским империализмом Маньчжурии», непосредственно оккупации Японией Северо-Восточного Китая, реакции Лиги Наций на маньчжурские события, национально-освободительной борьбе китайского народа против агрессора 14 . История китайцев, интернированных в Советском Союзе, опять же не входит в сферу интересов исследователей. Закрытость архивных данных, а также трагическая судьба в СССР многих из перемещенных лиц фактически предопределяют положение, при котором вопрос об интернированных остается «белым пятном» истории китайцев в России. Однако в отличие от предыдущего периода в исследованиях отсутствуют резкие, негативные оценки гоминьдановских генералов, организаторов сопротивления японским оккупантам. Интернирование рассматривается как способ оказания содействия Советского государства освободительной борьбе китайского народа 15 .

В этот же период выходят работы по историографии Китая. В.Н. Никифоров, исследуя становление советского китаеведения в 1917–1949 годах, дает оценку работам ряда авторов, откликнувшихся в 1930-х годах на японскую оккупацию в Маньчжурии, среди которых называет П.А. Мифа, В.Я. Аварина, А.Я. Канторовича (Н.Терентьева), О.С. Тарханова (Ян Чжу-лая) 16 . Выступая с партийно-классовых позиций, В.Н. Никифоров полагает: «Издания 1932 г. … не свободны от крайних, даже сектантских настроений, особенно последняя упомянутая брошюра 17 , утверждавшая, что «теперь китайская буржуазия на борьбу в рядах антиимпериалистического фронта уже не способна» и что отпор японской агрессии в Китае может быть оказан только советским движением» 18 .

Определенный вклад в разработку рассматриваемой темы внесли китайские авторы. Лю Юн-ань предпринимает попытку периодизации антияпонского сопротивления, выделяя в нем четыре этапа 19 . Главными силами первого этапа (конец 1931 – январь 1933 года), по мнению автора, «явились патриотически настроенные китайские войска…» под руководством гоминьдановских генералов Ма Чжаншаня, Су Бинвэня, Ли Ду, Дин Чао и др. Характерно, что автор обходит вопрос об интернировании китайских военачальников в Советском Союзе, называя в качестве причины прекращения сопротивления их «отступление … за пределы китайской территории». Пын Мин в «Истории китайско-советской дружбы» 20 высоко оценивал позицию Советского Союза по отношению к интернированной армии Су Бинвэня. «Проводя миролюбивую внешнюю политику, – писал он, – советский народ использовал малейшую возможность для оказания помощи китайскому народу. После того как северо-восточные провинции были захвачены империалистической Японией, добровольческая дунбэйская армия перешла границу Советского Союза и нашла поддержку у советского народа» 21 .

В целом лишь только интернированию соединения под командованием генерала Су Бинвэня, самого крупного по численности и вызвавшего масштабные дипломатические последствия (что нашло отражение в документах НКИД), в исследованиях уделяется определенное внимание 22 . Но, как правило, рассматривается только эпизод перехода армии через китайско-советскую границу и последовавшие в связи с этим активизация и обострение советско-японских отношений.

Итак, в анализируемый период внимание вопросам интернирования китайцев в исследованиях практически не уделялось, и лишь только косвенно эта тема затрагивалась в рамках общих работ по советско-китайской истории 1930-х годов. Вне поля зрения авторов остались такие аспекты, как статус китайцев в России, численность интернированных, анализ их социальных и демографических характеристик, места расселения в СССР, взаимоотношения с местным населением и китайскими диаспорами на территории пребывания. Таким образом, в историографии советского периода история интернированных китайцев не оформилась как предмет отдельного исследования.

Принципиально новый этап в изучении интернированных начался в постсоветское время. Он связан с общим подъемом исследовательского интереса к истории Китая и китайцев в России (СССР), чему способствовал ряд факторов: оживление отношений Российской Федерации и КНР, усиление миграционного потока китайцев в пределы России, открытие доступа к архивным документам о пребывании иностранных граждан в Советском Союзе. В стране выходят первые монографии по общей истории китайцев в России, создается методика ее изучения. По мнению некоторых авторов, с этого времени можно говорить о формировании в исторической науке представления об истории китайцев в России как об отдельном предмете исследования 23 .

В этот же период поднимаются вопросы о закономерностях становления и развития китайской этнической группы в России (СССР), способах адаптации китайцев к условиям жизни в чужой стране, об отношении к ним местного населения и др. В 2000-е годы были защищены сразу несколько диссертаций по отдельным вопросам истории китайской миграции в Россию в разные временные периоды 24 .

Различные аспекты истории советско-китайских отношений, в том числе периода 1930-х годов, рассматривают Н.Е. Аблова, Ю.М. Галенович, З.Д. Каткова, А.Г. Ларин, А.В. Лукин, С.Л. Тихвинский, В.Н. Усов, К.Е. Черевко, Ю.В. Чудодеев 25 .