Но, вдруг, что-то пошло не так. Его новенький костюм любимого металлического цвета потускнел, стал рассыпаться и на глазах превратился в пыль. Виктор в панике взглянул на свои руки и приблизился к зеркалу. Следом по швам затрещала белоснежная рубашка, тонкий лен высочайшего качества обернулся серым песком. С негромкими хлопками дорогие алмазные запонки превратились в дым

– Что? Что происходит?! – в панике прохрипел он себе под нос, с ужасом глядя, как в противоположном конце комнаты скрипнула дверца его массивного сейфа, внутри вместо блестящих слитков золота лежали дымящиеся угли. Будто минуту назад кто-то сжег все его состояние дотла.

– Но так не бывает! Горят акции, биржи! Золото никогда не горит! – бурчал себе под нос Виктор, его лысина опять блестела от холодного пота, голова раскалывалась на части от волнения и усталости. В висках, словно мощные волны прибоя, колотил оглушительно громкий пульс. Он все еще смотрел на себя в зеркало, пытаясь найти в нем ответы на бесконечные вопросы. Рубашка растаяла, оставив своего полуголого хозяина наедине со своими шрамами – от пуль конкурентов, от трех аварий, от ожога…

Роскошный кабинет, полностью отделанный красным деревом, заходил из стороны в сторону, словно началось землетрясение, с потолка посыпалась побелка.

– Мир рушится? – спросил Виктор у своего, как ни странно, улыбающегося отражения в зеркале. Однако, на его бледной шее тоже с негромким хлопком в дым превратилась золотая цепочка, следом за ней «испарились» и дорогие часы. – Что это?!

– Виктор! Ты уходишь! И ничего не сможешь взять с собой из этого мира. Ни золото, ни валюту! Очнись, или будет слишком поздно, – ответило ему собственное отражение, протягивая вперед руку открытой ладонью вверх, – идем со мной, пока еще есть время.

Виктору, у которого пол уходил из-под ног, а штаны дорогого костюма грозились вот-вот превратиться в прах, ничего не оставалось, как судорожно схватиться за протянутую руку собственного отражения. В этот момент глаза у Златоновского, тот что стоял и невозмутимо улыбался в зеркале, из серых превратились в миндалевидные черные, будто бездна. Он запрокинул лысую голову назад, ровную и гладкую, как бильярдный шар, и громко противно засмеялся, словно скрежет металла о камни…

Кот Цезарь

Давид дотянулся до дверной ручки и нажал ее большим окровавленным пальцем – с легким привычным щелчком механизм открылся.

«Он сейчас выбросит вон нашего лысого! Прямо в море! – рычал я про себя, нервно дергая хвостом из стороны в сторону, и снова уставился на неподвижную хозяйку, – интересно, что сложнее в мире двуногих – найти нового хорошего мужа или хорошего водителя? Мр-рр?»

Я уже готов был прыгнуть на капот и заехать собственной правой лапой прямо по несчастной лысине хозяина, дабы тот очнулся. Но меня нагло опередили…

Серая «недочайка» наворачивала круги над нашими больными головами все ниже и ниже, торжественно сообщая каждый раз: «Это последний! И я – в гнездо!»

Однако, перед долгим полетом домой, нахальная недочайка решила резко сбросить балласт и смачно «наложила» прямо на лысину Златоновского. Тот, на ее счастье, находился в бессознательном состоянии и не смог ничего сделать подобного в ответ. Он очнулся и, тяжело дыша, уставился сначала на протянутую к открытой двери руку Давида, а затем и на самого водителя. Виктор «застукал» его в нужный момент – потребовалось всего пару ударов сердца, чтобы понять, что происходит. А между тем наш обреченный автомобиль миллиметр за миллиметром все сильнее и сильнее кренился на бок, грозясь вот-вот «высыпать» всех своих пассажиров в море. Дорогому «авто» было все-равно, каков их годовой доход и какие у них банковские счета – все-равно все одинаково некрасиво полетят в море.

– Я… только хотел закрыть дверь, – пробурчал Давид, оправдываясь, его голос, хриплый и дрожащий, был едва слышен из-за шума волн. Некогда бесстрашный широкоплечий здоровяк теперь жался в кресле с видом испуганного подростка, застуканного на месте в момент серьезного проступка. Большие болотно-карие глаза метались из стороны в сторону – то на нахмуренные брови босса, то на бушующее море за открытой автомобильной дверью. Короткостриженые волосы вмиг посветлели – вероятно, поседев на корню. Пухлые, как у большого ребенка губы, перепачканные кровью, дрожали.

– Первый пункт нашего договора? – неожиданно спросил Виктор, он все еще не мог поверить, что его личный телохранитель только что попытался выбросить его в море, – вспомни первый пункт…

Последнее требование было лишним – Давид знал наизусть почти весь договор. Златоновский был его первым и единственным боссом за всю жизнь – он щедро платил, не скупился на абонементы в дорогих спортзалах, покупал лучшие автомобили. За это Давид должен был выполнять единственное и самое главное требование работодателя…

– Защищать жизни и здоровье семьи Златоновских ценой собственной жизни, – протараторил Давид, словно школьник на экзамене, со стыдом глядя прямо в серые непоколебимые глаза босса.

Да, он был обязан Виктору многим, если не всем…

Около десяти лет назад, Давид, высокий худощавый паренек с копной темных непослушных волос, мог угнать любой автомобиль, какой только заприметят его блестящие болотно-карие глаза. Естественно, что у Златоновского, у которого было больше всех дорогих машин, они пропадали гораздо чаще, чем у других. Но беспомощная полиция, при всем негодовании ее огромного краснолицего капитана Спартина, не могла ни найти угнанные машины, ни найти самого вора. Это было совершенно невозможно: пока у Давида в кармане лежала его «волшебная» монетка, никто из смертных не мог его поймать. Поэтому, в один прекрасный день Виктор вместо того чтобы поставить свой очередной автомобиль на бесполезную сигнализацию оставил на месте водителя пару экземпляров договора о приеме на работу, уже с печатью и подписанных им самим. Именно этот текст Давид теперь помнил наизусть.