В тот день народу здесь было мало. Приближаясь к пруду, я ещё издалека увидел папу и гостей, медленно идущих по песчаной дорожке. Мои братишки-близнецы, Саша и Вова, кидали камешки в воду, разгоняя стаи гусей и уток. Папа с Иваном Александровичем шли впереди женщин и беседовали о чём-то своём, видимо, как всегда о политике. Когда я подошёл к гостям, тётя Маня радостно воскликнула: «Вот и Коля пришёл!» Женщины прервали свой разговор и засыпали меня вопросами. Их интересовали мои успехи в учёбе, а также спросили, когда состоятся экзамены. Я кратко рассказал им об учёбе, что три экзамена уже сдал, а последний будет двадцать второго июня. После моего сообщения тётушки продолжили свою беседу. Они с большой ностальгией вспоминали обеспеченную, дореволюционную жизнь. Мама с папой мало мне рассказывали о своей молодости.

Многие моменты из воспоминаний женщин были для меня новыми. Например, я знал, что у маминых родителей (Верещагиных) семья состояла из восемнадцати человек детей, и жили они не бедно. Но для меня стало неожиданностью, что тётя Павля окончила Смольный институт благородных девиц. Не случайно, перед её приездом, мама учила меня и братьев как вести себя правильно за столом. «Не вынуждайте меня краснеть за вас перед тётей Павлей», – говорила мама. Из воспоминаний тётушек, мне стало понятно, что они воспитывались в богатой дворянской семье. Чтоб развеять сомнения я спросил Ларису, самую молодую из них: «Скажи мне правду, ваши родители были дворяне?»

Конечно, А ты разве не знал? – удивилась она. От этой новости я заметно расстроился. Ведь в школе нам внушали, что дворяне, как и все буржуи, это эксплуататоры трудового народа. «Если мои друзья узнают об этом, то будут меня презирать»,– подумал я. Как бы поняв моё состояние, Лариса успокоила: «Никто о нашем происхождении не знает, и ты помалкивай, тогда всё будет хорошо».

Прогулявшись вокруг пруда, мы всей компанией пошли к дому. Навстречу из ворот вышла бабушка звать нас обедать. Иван Александрович заулыбался и сказал: «Вот и прекрасно, мы уже проголодались». А тётя Павля, обращаясь к бабушке, застенчиво добавила: «Евпраксия Павловна, не стоило беспокоиться, мы бы и сами пришли ко времени».

Квартира, в которой жила наша семья, состояла из двух тесных комнат с низкими потолками, прихожей и кухни. Посреди квартиры стояла печь, обогревавшая всю жилплощадь. В прихожей на стене висел умывальник, и гости по очереди стали мыть руки, а папа ковшиком доливал, быстро убывавшую воду. В комнате, которую родители называли «гостиной», уже стоял накрытый белой скатертью стол, сервированный старинным фарфором, доставшимся от предков. Несмотря на тесноту, мебель из красного дерева, создавала уют и богатую обстановку. Квартира наполнилась вкусными запахами жареного мяса, лука и картошки. Гости нетерпеливо поглядывали на стол, и мама вежливо пригласила всех занять там места.

Саша с Вовой, толкаясь и смеясь, уселись на один стул. Мама строго одёрнула их: «Дети, не баловаться! Вова сходи на кухню, возьми там себе табурет». Мне она разрешила сесть на кожаный диван, рядом с папой и Иваном Александровичем. Остальные сели на венские стулья с гнутыми спинками. До революции эти стулья находились у маминых родителей, а большой письменный стол у папиных. Папа тоже воспитывался в обеспеченной дворянской семье, но вёл себя в домашних условиях очень просто, не как дворянский сын. Мама часто делала ему замечания за его неряшливость: когда он рисовал, то, задумавшись, везде разбрасывал скомканную бумагу. Это был его единственный недостаток.

Иван Александрович вёл себя как интеллигент. И одет он был соответствующим образом, в дорогой, серый костюм. Хотя в помещении было душно, пиджак и галстук он снимать не стал. В отличие от него папа выглядел бедновато: на нём были старые, но выглаженные брюки и серая льняная рубашка. В такой же простой одежде он ходил на работу в школу, где преподавал рисование и черчение. Среди учеников и учителей он пользовался большим уважением. Его считали настоящим интеллигентом.

Иван Александрович работал инженером в Ленинградском проектном институте, проектировал мосты. Зарабатывал он по тем временам хорошо, но жили они в маленькой комнатке коммунальной квартиры, где так и остались до конца своей жизни. Тётя Павля очень надеялась, что им скоро дадут достойную их уровня квартиру. Вот и сейчас она рассуждала на эту тему: «Как же я устала от соседей в нашей коммуналке. Но всё равно, в тесноте – не в обиде. Приезжайте нынче к нам в гости в Ленинград. У нас столько интересного. А переночевать место найдём, не беспокойтесь…»

Когда все уселись за столом, папа разлил кагор по хрустальным рюмочкам, и торжественно произнёс: «Предлагаю выпить за здоровье наших дорогих гостей. Надеюсь, что не последний раз мы здесь собрались, и Верещагины с Сутугиными нас будут ежегодно навещать!» Я выпил вино до дна за три глотка, ведь рюмка была мала, забыл о маминых наставлениях и про этикет. Ошибку свою я понял, когда увидел, что все выпили вино не полностью, а чуть оставили. Тётя Павля строго глядела на меня. «Коля, ты молодой человек, должен уметь вести себя в обществе, – говорила она. – Это не прилично всё сразу выпивать, так пьют только дворники, да извозчики».

После этого за столом установилась тишина, все начали не спеша есть, тщательно пережёвывая пищу. И лишь Саша с Вовой брякали ложками о тарелки, за что мама их постоянно одёргивала.

Когда обед завершили, началась непринуждённая беседа, а папа, с Иваном Александровичем, расставили шахматы на краю стола. Папа был заядлый шахматист и не упускал возможности с кем-нибудь сыграть.

Женщины опять возобновили свои воспоминания.

Помните, какие вкусные пироги пекла наша мама, – продолжила тему тётя Мария. – Она очень уставала с нами, хотя имела прислугу.