— Сними наручники с него.

Тео, очень исполнительный работник, делает то, что ему сказано, не моргнув и глазом. Майкл с самодовольным взглядом потирает запястья

— Я хотел бы узнать, — спрашивает он, — есть ли у вас свободная ванная, которой можно было бы воспользоваться? Я тут сидел на протяжении трех дней. Душ мне точно бы не помешал.

Большинство парней сбежало бы без оглядки отсюда после того, как им удалось избежать пыток в подвале Хулио Переза, но только не этот парень. По блеску его глаз понятно, он абсолютно точно решил задержаться здесь. Двойной подбородок Хулио подрагивает при кивке; он зол после всего произошедшего, но не может сказать ни слова Майклу, который позволяет себе такие вольности.

— Конечно, мой друг. Конечно. — Он поднимается на ноги и указывает рукой на дверь, все еще нервно дергаясь, могу предположить, что от оскорбления.

Майкл направляется следом, но сначала поворачивается ко мне и протягивает руку.

— Очень жаль слышать о твоих проблемах, чувак. Если тебе понадобиться помощь с этим Чарли Хольсаном, только дай мне знать. Я уверен, что смогу воспользоваться некоторыми связями.

Я хочу пробить этому придурку голову. Если бы я только знал, что он кузен Ребела, то, возможно, попросил бы его воспользоваться данными связями раньше. Хотя, может, и нет. Иметь дела с Ребелом, это как танцевать с дьяволом. И у меня нет желания быть должным этому парню. Я жму Майклу руку, стискивая ее чуть сильнее, чем должен был. В ответ же Майкл улыбается мне невинной улыбочкой и направляется за Хулио, покидая смертельную комнату так, словно будет проводить выходные в «Ритц».

Глава 3.

Слоан

Позже тем же днем, когда Зет возвращается в комнату, он не выглядит счастливым, на самом деле он в ярости. У него было в запасе практически восемь часов, чтобы успокоить гнев после посещения кабинета Хулио этим утром, но ему, наверное, не терпелось найти меня и отчитать. Он входит в комнату и останавливается перед кроватью, на которой я лежу на животе с телефоном в руках. Зет наклоняется, располагая руки с двух сторон от меня, и смотрит настолько пристально, что я вся покрываюсь мурашками.

— Что ты делаешь, Слоан?

— Я пишу отцу, чтобы убедиться, что твоя подруга все еще жива. Ты не против?

Ярость временно покидает его взгляд.

— И она?

— Да.

— Дай мне телефон.

— Что?

— Дай мне сюда телефон. — Он направляется, чтобы взять его у меня из рук, но я быстро сажусь, прижимая смартфон к груди в защитном жесте.

— Я так не думаю. Ты и так часто забираешь мой телефон.

— Слоан, просто...— он замолкает. Проводит ладонями по лицу и затем по голове, издавая рычание в горле. — Просто скажи мне наконец, что она делает.

— Она помогает моему отцу с приготовлениями для его юношеского церковного лагеря.

Его выражение лица резко меняется. С таким же успехом я могла говорить сейчас на суахили, он определенно не понял ни слова из того, что ему сказали.

— Прости, можешь повторить?

— Церковный. Юношеский. Лагерь. — Как мне кажется, сейчас именно эти три слова имеют значение. Я еще не говорила ему, что мой отец планирует взять девушку с собой в лагерь. И не знаю, каким образом он воспримет эту новость.

— И она нормально это воспринимает? — спрашивает Зет.

— Она написала мне «да» в сообщение.

— О Господи, просто отдай мне долбаный телефон! — Он тянется, чтобы выхватить его, и на этот раз я позволяю ему сделать это. Зет, кажется, искренне волнуется за девушку, а я, все еще пребывающая в состоянии гнева на него, только ухудшаю это состояние. Мне не следовало делать этого. Мне следовало бы сделать все, чтобы успокоить его после шока, но вместе этого чувствую, что специально дразню его. Распаляя еще сильнее. Наблюдая за тем, как далеко могу завести его. Проблема в том, что я до сих пор зла. А все потому, что он показал этим утром такую свою сторону, о существовании которой я даже не предполагала. Милую, уязвимую сторону, которая заставила мою грудь сжаться.

— Ты сбиваешь меня с толку, — сказал он мне, когда позволил гладить свою спину, волосы. Когда держался за меня, находясь все еще внутри, после того, как у нас произошел сумасшедший, агрессивный секс. И затем он спешно спрятал эту строну обратно, внутрь своей сырой, глубокой темницы, где определенно запер все, и вновь вернулся к своему ублюдочному поведению. И теперь я знаю, что мне не привиделось. У Зета Мейфэйра есть уязвимая сторона.

Смотрю, как он пролистывает мои сообщения к Лейси и отцу, наблюдая за его реакцией. Я знаю, что он читает:

Лейси: Тебе на самом деле нравится розовый, да?

Я: Ага. А также мне нравилась группа N’Sync и джинсовые комбинезоны на лямках.

Лейси: Да. Твоя мама показала мне фотографии.

Я: Она не позволяет мне забыть про это. Я когда-нибудь их сожгу.

Лейси: Не смей. Она будет разбита. На самом деле она замечательная. И твой папа тоже. Я целый день помогала ему ставить палатки.

Я: Убедись, что он не использует тебя в качестве рабского труда, Лейс. И если ты сбежишь, дай мне знать, я брошусь тебе на помощь, ок?