Шрифт:
– За Арлиной я даю половину своего состояния. И вторую его половину после моей смерти. Этого мало?
Король причмокнул губами.
– Мы обсуждали это с его величеством, – вкрадчиво вставил доселе молчавший Игвик, – но никакое золото на свете не даст вашей дочери корону принцессы Озёрного края, не выйди она замуж за принца Мартана. А корона принцессы откроет двери во все правящие дома Бескрайнего мира. Подпишите договор, лорд Алистер. Мы будем спокойны, что репутация королевского рода не пострадает, да и вам бояться нечего – брак ведь заключается по любви.
Де Врисс не отвечал. Молчал и медленно водил челюстью, будто что-то тщательно пережевывал.
– Мы всего лишь хотим защитить честь королевского рода, – развёл руками Игвик, не зная, какие ещё козыри использовать, чтобы убедить торговца.
– А ваш договор оскорбляет честь моего рода. Я не могу это подписать. Я знаю, что моя дочь искренне любит вашего сына и жизни не мыслит без этого смазливого мальчишки, но договор я не подпишу.
– Нет договора – нет и свадьбы, – подытожил Игвик.
– Значит, сделка была изначально невыгодная, – резко ответил де Врисс, откланялся перед королём и загремел сапогами в сторону дверей.
– Вы уверены, Алистер? – окрикнул торговца Игвик, нарочито пропуская слово «лорд».
– Лисы гниют, – было ему ответом.
Двери за Алистером де Вриссом захлопнулись быстро, и в королевской библиотеке воцарила умиротворённая тишина, так кстати располагающая к чтению. Вот только читать никто не собирался. Король снова расслабленно осел в кресле и считал мух, летающих вокруг огромной, свисающей с потолка люстры, насчитывающей несколько десятков свечей.
Хранитель традиций Игвик, поджав губы, бережно складывал книги и убирал их на полки, занимавшие в комнате большую половину места. Громко шаркая ногами, он носил тяжёлые фолианты по одному медленно и осторожно, боясь повредить не то чтобы страницу, но даже уголок. Когда же со всеми томами было покончено, изможденный старик плюхнулся в кресло, в котором ранее сидел де Врисс, и прокаркал:
– Прикажите отменить приготовления к свадьбе?
Король перевёл взгляд с мух на Игвика, поморщился и лениво протянул:
– Нет нужды. Алистер хоть и упрям, но не дурак. Вернётся и всё подпишет, не будь я Конри III из рода Свена Светлоозёрного.
– Вы так уверены, ваша милость?
– Алистер спит и видит собственный герб на своём расписанном золотом экипаже. Его дочь без памяти любит моего сына и мечтает стать его женой, чтобы регулярно получать приглашения на чайные посиделки, что проводит леди Эмилия, супруга маркиза Штолля. Всем известно, что в Белой гостиной маркизов за чаем собираются только леди.
– Да услышат боги ваши слова. Вчерашним вечером придворный казначей сетовал, что казна опустошается быстрее, чем пополняется. Половина состояния Алистера де Врисса могла бы залатать всю дыру.
– И залатает, – уверенно произнёс король. – Не взойдёт и луна на небосвод, как договор будет подписан.
Старик ничего не ответил, только пробормотал что-то едва различимое себе под нос и тяжело вздохнул.
Глава 4. Под покровом ночи
Чёрное, белое, чёрное, белое... Сменяется каждую секунду.
Он бросает на неё последний взгляд и срывается вниз. Ей бы схватить его за руку, потянуть на себя, но пальцы слишком скользкие, не справляются. Он падает, а ей остаётся только кричать изо всех сил. Кричать так, что закладывает уши, что вороны разлетаются в страхе, а она сама… вздрагивает, открывает глаза, обливается холодным потом и тяжело дышит.
Арлина вскочила с постели.
Тот самый сон. Одно время мучал каждый день, потом прекратился, словно затаился, и вот опять повторяется, издевается до слёз и дрожи. Нервы? Мадам Шеврон так и сказала. А она много повидала в жизни и дело говорит.
Конечно, всему виной нервы, не иначе. До свадьбы всего ничего. Дни пролетят – не заметишь. Нервы, чтоб их. А ещё отец домой вернулся – лица нет. Вымотанный, бледный, будто не товар принимал, а сам, как в юности, мешки на спине таскал. Не снял ни провонявшего лисьим жиром и дешёвым табаком кафтана, ни вымазанных в клейкой смоле сапог, ни рукавиц, какими хватает ящики, чтобы подсобить грузчику-другому. Только рухнул на стул, придвинул к себе крынку с молоком и жадно отхлебнул, будто целый день во рту и капли не было. Провёл немытой рукой по засаленным редеющим волосам, пригладил острую бородку и уставился на догоравшую свечу.