– Слушай, я уже тысячу раз рассказывал, – говорит Гермес.

– Расскажи снова, – воркует Некко. – Пусть будет тысяча и один раз.

– Я упал с лошади, – раздраженно откликается он.

Она представляет, как он скачет по пустыне на диком жеребце – так же, как ковбои на занавеске. Они почти не разговаривают о своей прежней жизни. Гермес всегда говорит:

– Не было никакого «раньше». Есть только мы, и это все, что имеет значение.

Гермес старше, чем школьники в красивых блейзерах. Он уже покончил со средней школой. Прошлой осенью он поступил в колледж для изучения информатики, но говорит, что колледж – это лишь часть машины для зомбирования, а отец все время пинал его и предъявлял завышенные требования, поэтому он бросил колледж после первой недели занятий. Собрал немного вещей в рюкзак и ушел жить на улицу.

– К черту колледж. К черту моего отца. Я не собираюсь превращаться в быдло и делать то, чего от меня ожидают.

Он носит ботинки с высоким берцем, зеленые армейские штаны и длинный брезентовый плащ. А еще у него всегда при себе огромный охотничий нож в кожаных ножнах на поясе, фонарик, отвертка, фомка, мотки клейкой ленты и репшнура. Он считает, что нужно быть готовым ко всему.

– Гермес был посланцем богов, но это еще и бог воров, – однажды объяснил он и подмигнул.

Вот как теперь выживает ее Гермес: он посещает многолюдные места во время перерыва на ланч и возвращается с рюкзаком, набитым бумажниками, мобильными телефонами, нетбуками и стодолларовыми перьевыми ручками с чернилами, синими, как океан на детских рисунках. Иногда он приносит целые чемоданчики. Он разбирает электронику, чистит детали и продает их. В городе у него есть парень, который платит наличными и не задает вопросов.

– Вот где все происходит, Некко, – говорит Гермес. – В реальном мире. Это все, что имеет значение.

Она знает, что на самом деле его зовут по-другому. Однажды он прошептал ей свое настоящее имя, всего лишь через несколько дней после знакомства, в тот день, когда они нашли Дворец и поселились там. Они лежали в обнимку на заднем сиденье, его пальцы переплетались с ее пальцами.

– Как тебя зовут по-настоящему? – спросил он. – Назови мне свое прежнее имя.

Ее тело напряглось.

– Если я скажу, тебе придется назвать свое имя.

– Хорошо. Но обещай никогда не называть меня так. Того человека больше нет. А я обещаю, что не буду называть тебя прежним именем. Ты для меня Некко, отныне и навеки.

Тогда она назвала ему свое имя. А он поцеловал ее в ухо и прошептал туда свое имя, Мэттью, и оно было прелестным на слух, словно золотой шарик, соскользнувший с его языка.

Мэттью.

Он никогда не называл свою фамилию. Ей известно лишь, что его отец – какая-то важная персона. Человек, у которого больше денег и власти, чем у бога, по выражению Гермеса. Но Гермесу были не нужны отцовские деньги. Он отказался от своей семьи, и его отец нанял частного сыщика, чтобы выследить Гермеса и доставить его домой.

– Ты можешь в это поверить? – иногда спрашивает он. – Мой отец платит кому-то, чтобы ухватить меня за задницу!

Некко не отвечает. По правде говоря, она может в это поверить. Если она потеряет его, то отдаст все, что у нее есть, лишь бы кто-то привел его обратно.

История о том, как Некко оказалась на улице, не похожа на историю Гермеса. Это не было сознательным выбором. Им пришлось это сделать, по крайней мере, так говорила мама. И хотя Некко наполовину сомневалась в маминых словах после Потопа, разве у нее был выбор? Мать была всем, что у нее осталось, и они должны были держаться вместе, невзирая на обстоятельства.

Больше всего Некко беспокоит то, что у нее не осталось воспоминаний о самом Потопе, о том самом событии, которое довело их до такой жизни.

Некко уверена, что это произошло из-за шишки на голове. Удар вышиб из нее все воспоминания о пережитом в тот день. Когда мать нашла ее на следующее утро после Потопа, у Некко была глубокая вспухшая рана на затылке.

– Оно и к лучшему, – неизменно говорила мама, когда Некко жаловалась на потерю памяти. Некко осаждала ее вопросами, просила подробно рассказать, что на самом деле произошло в тот день, но мама лишь качала головой и говорила, что их прошлое теперь не имеет значения.

Мисс Эбигейл и другие Глотатели Пламени обнаружили Некко и ее мать через несколько дней после Потопа. Они с мамой пытались разжечь костер у реки, чтобы подогреть банку супа, украденную Некко в магазине. Они продрогли и проголодались, и Некко больше всего на свете хотелось вернуться домой.

– Пожалуйста, мама, – умоляла Некко. – Разве мы не можем хотя бы еще разочек вернуться домой?

Ей хотелось вернуться, чтобы спасти побольше своих вещей: теплую одежду, книги, любимые ковбойские сапоги.

– Нет, – строго ответила мама. – Мы больше не сможем вернуться туда. Там ничего не осталось. Наводнение унесло все, и дома больше нет. Твой отец и Эррол мертвы. Кроме того, возвращаться опасно.

– Но, мама…

– Послушай меня, Некко. Один плохой человек разыскивает нас. Это очень плохой человек. И он наблюдает за тем местом в надежде, что мы вернемся посмотреть, не осталось ли чего-то ценного. Обещай мне, что ты никогда не вернешься туда.

В голове у Некко вертелись тысячи вопросов – о наводнении, о том, кем был тот плохой человек, о том, как умерли отец и Эррол.