На могиле петровских солдат в 1762 году экспедицией инженер-майора Ладыженского, побывавшей в Красноводской бухте, был поставлен памятник. Автор этой статьи посетил Кизыл-Су в 1982 году – за памятником ухаживали местные жители. Он был покрашен серебряной краской. Цел ли он теперь?

После всех триумфальных успехов – под Полтавой и на Балтике – острый интерес к юго-востоку у Петра полностью сохранился. Через год после окончания Северной войны он начинает Персидский поход, требующий огромных затрат и немалых человеческих ресурсов.

Россия окончательно становится военной империей.

По свидетельству Андрея Нартова, Петр приказал перевести и издать книгу «Деяния Александра Македонского Великого». Неслучайно из великих полководцев древности Петр выбрал именно Александра Македонского, сокрушителя Персии (хотя в другом рассказе Петр противопоставлял Александру Юлия Цезаря). Через семьдесят с небольшим лет во второй Персидский поход послала русские войска Екатерина II, считавшая себя продолжательницей дела Петра. Над корпусом Валериана Зубова в 1796 году, как и над полками Петра в 1722-м, витала тень великого македонца.

Судя по свидетельству Нартова, Петр непосредственно сопоставлял себя с Александром Македонским: «От него же, генерала Левашова, слышал я, что Петр Великий, въезжая торжественно на коне в город Дербент и зная по преданиям, что первоначальный строитель оного был Александр Великий, к бывшему при нем генералитету сказал: „Великий Александр построил, а Петр его взял“».

Наверняка Петру пришлась бы по вкусу известная фраза генерала Ермолова, тоже жаждавшего сокрушить Персию и вырваться на просторы Азии: «В Европе нам шагу не дадут ступить без боя, а в Азии целые царства к нашим услугам».

Каспийский проект Петра – особая тема, требующая тщательного осмысления и, несмотря на имеющиеся две основательные монографии, заслуживающая дальнейшего изучения в контексте общей имперской стратегии Петра [14] .

Тогда же, в середине 1710-х годов, разворачивалась трагедия царевича Алексея, в ходе которой выявился тяжелый кризис отношений Петра со многими его соратниками. «Дело» царевича Алексея – зеркало зловещих противоречий, нараставших в ходе преобразований, противоречий между интересами военно-бюрократического государства и страны. «Дело» царевича Алексея развивалось параллельно с подготовкой податной реформы, принципиально новых способов наполнения бюджета, реформы, в результате которой страна окончательно превратилась в сырьевую базу для государства [15] .

Смертельный конфликт отца и сына в массовом сознании базируется на мифе, основание которому заложил сам Петр.

Нартов передает: «О царевиче Алексее Петровиче, когда он привезен был обратно из чужих краев, государь Толстому говорил так: „Когда бы не монахиня (первая жена Петра Евдокия Лопухина, постриженная в монахини. – Я. Г.), не монах (духовник царевича протоиерей Яков Игнатьев. – Я. Г.) и не Кикин, Алексей не дерзнул бы на такое зло неслыханное. Ой, бородачи, многому злу корень – старцы и попы! Отец мой имел дело с одним бородачем (патриарх Никон. – Я. Г.), а я с тысячами. Бог сердцевидец и судия вероломцам! Я хотел ему блага, а он всегдашний мне противник”.

На сие Толстой его величеству отвечал: „Кающемуся и повинующемуся милосердие, а старцам пора обрезать перья и поубавить пуху”. На это повторил его величество: „Не будут летать скоро, скоро!”».

Диалог этот вполне правдоподобен. Петр, как мы знаем, считал духовенство едва ли не главным своим врагом. И проведя руками Феофана Прокоповича церковную реформу, ликвидировав патриаршество, отменив тайну исповеди, сделав церковь частью бюрократического механизма, царь «обрезал перья» настолько, что лишил церковь сколько-нибудь значительной роли в жизни государства.

Репутация Алексея была, как водится, посмертно создана теми, кто его пытал и убил: глуповатый, безвольный, ленивый человек, марионетка в руках темных попов и противников прогрессивных реформ. Визуально для нас царевич – хилый, жалкий молодой человек с картины Николая Ге, стоящий перед могучим гневным Петром.

Несомненно, личность Алексея несопоставима с мощной фигурой его великого отца. Но и расхожий карикатурный образ действительности не соответствует.

Наблюдательный Уитворт, наполнявший свои донесения только значимыми сведениями, внимательно следил за жизнью царевича.

28 февраля 1705 года он сообщает в Лондон: «…я имел честь приветствовать сына и наследника царского, Алексея Петровича, высокого красивого царевича лет шестнадцати, который отлично говорит на голландском языке и присутствовал на обеде вместе с Федором Алексеевичем Головиным и председателем военного совета Тихоном Никитичем <Стрешневым>, который прежде был дядькой царя и до сих пор пользуется его доверием» [16] .

Головин успешно руководил внешнеполитическими делами, а Стрешнев возглавлял Разрядный приказ, орган, который до 1711 года был своего рода военным министерством.