Одна из повестей в серии «Впереди веков» детского писателя Ал. Алтаева рассказывает о судьбе великого скульптора, архитектора – Микеланджело Буонарроти.
С самого детства мастер эпохи Возрождения сознательно изучал богатство форм и красок. Поклоняясь прекрасному, Микеланджело считал себя безобразным. Отец терзал его незаслуженными упреками, братья издевались над ним, а мессэр и вовсе уготовил для него безотрадную участь бродяги.
Трудно представить, что одному из известнейших скульпторов всех времён, создавшему великие произведения искусства, на всю жизнь было суждено остаться маленьким мальчиком с видом «затравленного волчонка».
I
В семье каменотёса
В этот день, 6 марта 1475 года, в скромном доме у подеста [1] Лодовико ди Леонардо Буонарроти Симони, правителя небольших итальянских селений, Капрезе и Кьюзи, было большое волнение: жена его Франческа произвела на свет второго сына, которого решено было назвать Микеланджело. Родившегося ребёнка должны были отправить в Сеттиньяно, к кормилице, и это очень огорчало мадонну Франческу. Но иначе нельзя: синьора очень хрупкого сложения, и доктор требует для неё особенного покоя – ей довольно и старшего сына, двухлетнего Лионардо, а тут ещё беспокойство о новом. Его отлично выкормит невестка старой служанки, Урсулы, что за скарпеллино – каменотёсом – в Сеттиньяно, в трёх милях от Флоренции, в горах. Всем известно, как укрепляет силы горный воздух, мальчик же кажется родителям тоже очень хрупким. К тому же благородным синьорам не принято самим кормить грудью детей – для этого есть бедные женщины, продающие своё молоко.
1
Подеста – глава администрации. (Здесь и далее примеч. ред.)
Сборы были недолги. Мадонна Франческа не могла удержать слёзы, прощаясь с маленьким Микеланджело, и умоляла мужа довезти его как можно бережнее до каменоломен, а перед тем она взяла клятву с Урсулы, что её невестка будет не сводить глаз с Микеланджело.
И вот поезд с новорождённым потянулся из Казентинской долины по дороге, вьющейся среди суровых скал Апеннин, выше, выше, туда, где находились каменоломни. Весна была в полном разгаре; буковые заросли давали тень и ласкали глаз бархатной зеленью. На небе ни облачка, только чёрною точкою высоко парит орёл…
Во главе кортежа ехал сам подеста; старая служанка в повозке убаюкивала ребёнка…
Когда кортеж остановился в горах, из-за скал, из расщелин, где ломали камень, стали выходить, как тени, люди, с ног до головы засыпанные каменной пылью. Они казались из-за неё седыми. Старая Урсула торжественно вынесла из повозки маленький свёрток в нарядных крестильных пелёнках, который заливался плачем, и передала его вышедшей навстречу молодой, дородной и красивой женщине, своей невестке, с внушительными словами:
– Береги пуще глаз дитя самого подеста!
Затем последовало короткое приказание, внушение самого подеста, и начались сборы в обратный путь под причитания старой Урсулы.
У жены каменотёса Томмазо, моны Барбары, рос и крепнул незаметно маленький Микеланджело. Он чувствовал себя как нельзя лучше в тесной лачуге, прилепившейся к скале в маленьком посёлке. Ребёнок засыпал и просыпался под стук молотков и весёлый звон бубенчиков стада овец, отправлявшихся на горные пастбища. Этот звон был аккомпанементом к несложной, простой песенке моны Барбары, баюкавшей его вместе с его молочным братом Джулио. Молока у кормилицы вполне хватало им обоим, но они оба рано, ещё до того как у них прорезались зубы, подкармливались высушенной на солнце джьюнкаттой – овечьим сыром, отчего их пищеварение нисколько не страдало. Вместе стали ползать по лачуге, вместе стали выглядывать через порог на свет божий – маленький сын подеста и маленький сын скарпеллино. И одинаково их ласкала и одинаково шлёпала огрубевшими от работы руками хлопотливая Барбара.
Сурова была жизнь в лачуге скарпеллино, но она укрепляла силы мальчика, рождённого в иных условиях, а простая и искренняя любовь кормилицы заменяла любовь матери.
Мадонна Франческа сначала вздыхала по Микеланджело и беспокоилась, потом привыкла к тому, что казалось ей необходимым, и спокойно наряжалась, чтобы нравиться мужу и с честью поддерживать его престиж в обществе. Для забавы ей оставался подрастающий Лионардо. В Сеттиньяно время от времени посылались подарки.
Один раз мадонна Франческа с мужем навестила сына, дав предварительно об этом знать в Сеттиньяно, и мона Барбара не ударила в грязь лицом: в день посещения она тщательно прибрала лачугу, украсив её горными цветами и травами. Бедное жилище приняло уютный, даже поэтический вид.
Дети, в чистых рубашонках, были здоровые и весёлые.
Так рос в семье скарпеллино Микеланджело. Когда он стал переползать через порог лачужки и садиться на согретые солнцем камни, глазам его открывался бесконечный простор горных высот и зелёная долина внизу, по которой светлыми и тёмными пятнами двигались овечьи отары. Оттуда доносился звон бубенцов. Мальчик встречал солнечный восход и бессознательно следил, как умирали солнечные лучи на уступах скал, озаряя их багровым светом. Постепенно он стал ходить и ступал всё твёрже. А потом вместе с Джулио начал предпринимать прогулки к соседям, у которых были дети, и играл с ними, больше, впрочем, следя, как они делают постройки из камешков.
В Сеттиньяно женщины кормят подолгу своих детей. Так принято среди простого народа, где боятся иметь большие семьи; кормят по три года: думают, что, пока кормят, не родится новый ребёнок. Долго кормила Джулио и мона Барбара. Урсула уговорила свою госпожу, чтобы она оставила подольше в Сеттиньяно на молоке жены скарпеллино и маленького Микеланджело.
Его двухлетнего, впрочем, привезли в родную семью. Он смотрел волчонком, конфузился и по всякому поводу твердил имя мамы Барбары. Это было неприятно мадонне Франческе, мальчик-волчонок не очень ей понравился. Она охотно согласилась отпустить его обратно в Сеттиньяно, чтобы он подрос и окреп.
Здесь, в простой, бедной обстановке, он чувствовал себя счастливым. Каждый день дарил новую радость. Сегодня папа Томмазо принёс ему и Джулио камешки, в которые можно было играть по-разному: то складывать из них высокий дом, «как во Флоренции» (так говорили старшие мальчики, дети соседей), то вытачивать каменные шарики и играть в них, ставя на кон и потом сбивая.
Старшие мальчики собирали где-то в скалах, по которым привыкли лазать, пух из совиных гнёзд, приносили выпавших из этих гнёзд птенцов. Они старались выкормить их и приручить, и малыши, едва научившиеся ходить, бежали за старшими, чтобы взглянуть на приучавшегося летать совёнка. Были смельчаки, которые обещали непременно добраться до гнезда орла, чтобы похитить из него маленьких орлят. Недостижимой мечтою было приручить орлёнка. Самые отважные карабкались на скалы необъятной высоты…