— Добрый день, — поздоровался я, едва выйдя из лифта.

— Да, здравствуйте, — кивнула она и тут же нахмурилась. — А я Вас по голосу представляла старше.

Да что они привязались все ко мне с этим? Какая разница, сколько мне лет?

Из-за прикрытой двери в квартиру раздался звон разбившейся посуды, неожиданный детский смех, а затем какая-то женщина закричала на ребёнка. Тут же встрял мужской голос, и они громко заспорили.

Лаура оглянулась на дверь. Она не пригласила меня войти внутрь квартиры, что меня немного обидело, но, должно быть, мой внешний вид и мои попытки расстегнуть сломанный замок куртки таки сыграли свою роль.

— Сожалею, если я не вовремя, — сказал я. — Ещё раз приношу свои соболезнования. Мои расспросы не займут немного времени.

Она кивнула.

— Скажите, у Вашего мужа были враги? — я не знал, с чего мне начать, поэтому я решил действовать по стандартному шаблону.

— Враги? — нахмурилась она. — Мне сообщили, что это вроде бы было самоубийство…

— Мы прорабатываем разные версии, — расплывчато ответил я. — Ответьте, пожалуйста, на вопрос.

— Нет, насколько я знаю, нет, — она помотала головой. — Он был добр ко всем, всегда избегал конфликтов. Боже, он даже бездомных собак подкармливал…

Она коротко рассмеялась.

— А на работе? — спросил я. — Завистники?

— У сисадмина? Я умоляю…

— Хорошо, — кивнул я и достал свой блокнот. Раскрыл на списке фамилий остальных самоубийц и протянул ей. — Скажите, Вы знаете кого-нибудь из этих людей?

— Подождите, сейчас за очками схожу.

— И не могли бы принести Вашу записную книжку, хочу проверить кое-какие номера.

Она снова нахмурилась, но согласно кивнула и ушла.

Прошла долгая минута, тот мужик снова начал препираться с женщиной, затем раздался детский плач, но он быстро затих и сменился смехом. Похоже, ребёнок не понимал, что его отец умер. Скорее всего, ему пока ещё не сказали, а когда он задаст свой вопрос «А где папа?», то ему соврут, сказав, что папа уехал в деревню к бабушке, или ещё что-нибудь в этом духе. Не знаю, по моему, это нечестно по отношению к ребёнку, хоть и очень гуманно. Проблема была в том, что ребёнок в такой ситуации о смерти отца может узнать совершенно случайно, например, от какого-нибудь родственника, которого забыли предупредить о лжи. В таком случае вся гуманность тут же уплывёт в трубу со звуком спускаемого туалетного бачка. Лучше уж сразу сказать правду, тем более что дети как никто другой хорошо чувствуют настроение взрослых, особенно когда те пытаются делать вид, что всё в порядке.

Лаура вернулась и протянула мне записную книжку, совсем тоненькую и почти пустую — в эпоху мобильной связи от них уже почти все избавились за ненадобностью, но мне повезло, что эта семья оказалась в этом плане слегка позади всех остальных. Мы обменялись блокнотами, и я принялся изучать недлинный список телефонных номеров. Они были записаны вразброс, не по алфавиту, сваленные в единую кучу. Три страницы всяких пиццерий, прачечных, каких-то соседок баб Маш и прочих непонятных людей.

— Скажите, — я сформулировал ещё один вопрос. — А с Вашим мужем не происходило ничего странного в последние две недели?

Лаура вернула мне блокнот назад и покачала головой:

— Нет, вроде никого знакомого. Что Вы имеете в виду под «странным»?

— Внезапные телефонные звонки посреди ночи, неожиданные уходы из дома по делам, незнакомые посетители? Он ни с кем не спорил?

Она нахмурилась ещё больше, и мне это не понравилось. Обычно на подобные вопросы реагируют по-другому, это заметно даже не по внешнему виду или по манере говорить, здесь что-то совсем неуловимое. Быть может, мне в такие минуты помогает мой дар чтения мыслей. Словно какое-то неосознанное предчувствие, что сейчас ситуация изменится.

— Вообще-то было один раз, — ответила она. — Два дня назад, в воскресение. В два часа ночи ему кто-то позвонил по домашнему телефону, после чего он быстро сорвался с места и убежал. Сказал, что что-то срочное, но толком не объяснил ничего. Я подумала, на работе сломалось что-то, и его вызвали, хотя такое случилось впервые.

— Его долго не было? — спросил я, изучая последнюю страницу с телефонными номерами.

Как мне показалось, что это именно то, что я искал, но предчувствие всё ещё не покинуло меня.

— Часа три, — задумчиво ответила она. Затем нахмурилась ещё больше и спросила: — А Вы не дадите мне ещё раз тот список, я, кажется, что-то припомнила.

Предчувствие тут же исчезло. Отлично, если она сейчас скажет что-то определённое, то, получается, я ухватился за соломинку и выплыл на берег.

Опа! Знакомый номер! В телефонной книжке я обнаружил в одном из последних номеров телефон другого самоубийцы, я запомнил его по трём повторяющимся по кругу цифрам. Это точно он! Выходит, что связь действительно есть. Уж не он ли звонил ночью? Если это так, то Рома должен это подтвердить — та жертва из его половины списка.

Я вернул телефонную книжку обратно и снова протянул блокнот. Лаура его взяла и буквально вонзилась взглядом в список. Вот если она сейчас скажет, что один из них — какой-нибудь бывший сослуживец, то будет круто.

— Подождите, а это не тот, что выпил метанол на стройке? — внезапно спросила она, ткнув на одну из фамилий.

Блин блинский! Не я один читаю сводки новостей.

— А этот съел собственную ногу! — она ткнула в ещё одну фамилию, её голос стал значительно выше и звонче, резанув мне слух. — Они все — самоубийцы?