Фонтанка повернула влево, и дорога сузилась, места для манёвра уже толком не было из-за припаркованных на обочине справа от нас автомобилей. Я расстрелял первую обойму совсем бездумно, стреляя так же, как и они — почти не целясь, надеясь, что хоть какая-то пуля попадёт. Пули всё ближе подбирались к нам, я уже начал представлять, как одна из них попадает в переднее колесо, и мы тут же переворачиваемся, вылетаем с мотоцикла и катимся по асфальту. А потом нас догоняет наш же мотоцикл и приземляется сверху, как в фильмах. Или ещё хуже — одна из пуль попадает в Рому, тот мгновенно умирает, а я не могу от него отцепиться, и мы оба несёмся прямо в Фонтанку, ломаем хлипкий забор и тонем в холодной ноябрьской воде.

Я только собрался подсказать Роме, чтобы он свернул на обочину, за прикрытие машин, но тот уже сам всё понял и свернул туда, едва мы пересекли Лермонтовский проспект. Обочина оказалась уже некуда, я больно ударился ногой о внезапно подвернувшуюся мусорку сразу после кочки, на которой мы подлетели.

Пули внезапно стали лететь куда кучнее прежнего — грузин отобрал автомат у одного из нерадивых стрелков, приказав тому рулить катером. Хорошо хоть теперь между нами были автомобили. Представляю, что обнаружат водители, когда спустятся проверить, всё ли в порядке с их железным конём, едва услышав выстрелы с улицы.

Я успешно перезарядился и тоже стал стрелять точнее, в основном, из-за того, что это была моя последняя обойма, да ещё и стрелять я мог только в перерывах между припаркованными автомобилями. Третьим выстрелом я попал в водителя, тот взвизгнул от боли, резко крутанув руль при этом. Катер занесло влево, он протаранил бетонную стену, и один из стрелков свалился в воду. К сожалению, это был не грузин.

Роман заметил это, резко дал по тормозам (клянусь, заднее колесо даже на секунду оторвалось от асфальта!). И стал разворачиваться.

Катер ещё немного протащило, и потом он свернул влево, в подвернувшийся канал. Пролез между стеной и опорой моста, затем водитель вернул управление, и катер снова стал набирать скорость.

Мы двинулись за ним, пересекли Фонтанку по мосту (Рома ругнулся — прищемил язык, когда мы проехались по ступенькам на нём) и с визгом стираемой резины об асфальт понеслись за уходящим катером. Эта улица оказалась уже, чем предыдущая, но нас спасали посаженные тополя между нами и водой. Хотя, они же и мешали. Впереди маячил заново отстраивающийся собор и Никольская площадь.

Вечно нам везти не должно было, и когда мы пересекли Грибоедовский канал, одна из пуль аккуратно угодила в мотор, не задев наших ног. Я посмотрел на место попадания.

— Бензобак! — крикнул я Роману.

Бензин тонкой струйкой покидал бензобак, тут же оказываясь у меня на левой штанине. Прощайте, штаны!

Грузин прекратил стрелять. Я поглядел — похоже, у него закончились патроны. Интересно, что он теперь будет делать? Патронов нет, уйти от нас не так-то просто, бензина хватит ещё на несколько минут, а там уже и из полиции кто-нибудь очнётся и подмогу пришлёт.

Мы без труда обогнали катер, я повернулся назад и стал выцеливать грузина. Ветер больше не бил в глаза, и мне было гораздо проще сосредоточиться. Он это заметил и кинулся к рулю, надеясь уклониться от моего выстрела. Я ждать этого не стал, но грузин в самый момент выстрела нырнул за своего сообщника, и выстрел пришёлся на него. Травматика не смертельна, но бьёт очень даже больно, мужик отступил назад, напоролся на наклонившегося грузина и, перевалившись через того, плюхнулся за борт. Грузин схватился за штурвал и резко развернул катер в противоположную сторону и повысил обороты двигателя, борясь с инерцией.

— Разворачивайся! — крикнул я Роману, тот кивнул.

Мотоцикл резко затормозил, но мы были не на асфальте, а на земле, да ещё и к тому же почему-то мокрой. Наверное, кто-то решил утопить деревья на площади, полив их разом все, в результате чего мотоцикл увяз колесом в грязи, накренился на левый бок, и нас понесло прямо к дереву.

— Прыгай! — крикнул Рома и первым убрался с мотоцикла, я последовал за ним.

Затормозить мы почти успели, так что падать даже на не до конца зажившие рёбра было не так уж и больно, скорее противно из-за того, что падать приходилось в грязь, погружаясь в неё почти с головой. Она была холодная, колючая из-за мелких камней, но мягче асфальта или твёрдой замёрзшей земли. Я услышал, как мотоцикл врезается в дерево, но мне было на него уже плевать — я перекатился, как учили в учебке, приземлился на колено, в кувырке переложив пистолет в правую руку, и сориентировался.

Катер тоже остановился, его мотор ревел как бешеный, грузин застыл на месте, даже не оборачиваясь к нам. Идеальная мишень.

Я выстрелил — промах. Катер набирает скорость, я осознаю, что если я сейчас не сделаю что-нибудь, то он уплывёт, и больше мы его не увидим. Я не знал, сколько патронов у меня осталось в пистолете, может, ещё половина обоймы, а может, я только что использовал последний. Я не думал об этом. Просто выстрелил ещё раз и понял, что я попал. Грузин снова дёрнулся и схватился за правое ухо, но катер уже набрал скорость и начал поворачивать на Грибоедовский канал. Раздался оглушительный металлический скрежет, катер резко вильнул, и Михаил, по-прежнему, держась за отстреленное ухо, вылетел за борт. Катер, почуяв свободу от всяких, кто им управлял, резво рванул по прямой, нещадно повреждая себе бок о бетонную стену.