О чем вас сим письмом уведомляем».

Письмо это, конечно, не удовлетворяло Сулеймана, который хотел, чтобы Ираклий искал покровительства султана, и паша, отказавшись подписать заключенный договор, вернул обратно грузинских посланных. Сулейман писал, что если Ираклий «желает сделать доброе дело для своих подданных, то чтоб учредил порядок в своей стране и привел деревни в оборонительное положение, дабы, – говорил паша с иронией, – несколько наездников лезгинских не разорили всей Грузии. Я же удержать их не в силах, потому что они меня не слушают. Впрочем, что касается союза и дружбы между нами, то я не только стараться буду, дабы оного не лишиться, но буду всячески оказывать вам опыты моей дружбы».

«Мое намерение, – писал паша Ираклию в другом письме [327] , – доставить вам прежнее ваше благополучное состояние, исходатайствовать вам от великого султана милости и почести, превосходнее тех, коими перед сим были вы удостоены, и утвердить между нами неразрывную дружбу и союз на таком основании, дабы и потомки наши могли оным наслаждаться.

Письмо ваше к визирю Азаму, привезенное сюда моим кегаем, хотя и не может понравиться ему, однако же, представляя оное, употребил я все возможное в вашу пользу, дабы вы получили желаемый вами ответ, а с ним следующие вам по справедливости от Высокой Порты милости… Учиненная, однако же, в сердце нашем рана до тех пор будет неизлечима, покуда находящийся в ней терн не будет совершенно исторгнут. И для того для точного уверения в преданности вашей великому султану пошлите ко двору двух ваших чиновников вместо аманатов и, посоветуя, с кем надлежит, пожалуйте нам решительный ответ… Таким образом окончим наши дела в самом скором времени. Да укрепит Бог неразрывный союз навсегда! Старайтесь только возвратить ваших сыновей из чужих стран, о чем вас искренне прошу. Сие послужит к вашему благополучию, и если вы мне почитаетесь братом, то не пренебрегайте сим полезным советом».

В средине декабря 1786 года Сулейман вновь прислал в Тифлис посланного со словесным предложением удалить русских из Грузии и вернуть своих детей (Мириана и Антония) из России, за что султан обяжется исполнить все желания Ираклия. Если же русские по-прежнему останутся в Грузии, то в качестве гарантии, что они не причинят никакого вреда турецким областям и царь не будет требовать увеличения их числа, прислал бы он в Ахалцих двух аманатов из лучших княжеских грузинских фамилий. За это Сулейман обещал не вредить Грузии, выслать всех лезгин из своих владений, возвратить пленных и принудить повиноваться царю отложившихся от него персидских ханов [328] .

Обещание выслать лезгин из Ахалцихского пашалыка было очень важно для грузин. Они столько терпели от их грабежей и насилия, что Ираклий, желая положить конец разорению своих подданных, выдавал отцу Омар-хана Аварского по тысяче рублей в год, самому хану 6500 рублей и искал даже случая породниться с ним. Царь сговорил дочь хана за своего старшего сына Георгия, но брак не состоялся, и аварский хан по-прежнему совершал грабежи в Грузии. Впоследствии, наследуя отцу, Омар-хан также предлагал выдать свою сестру за царевича Вахтанга, получил за это подарки на две тысячи рублей, но потом отказался и, вторгаясь в пределы Грузии, грабил, жег и уводил в плен жителей. Понятно, что при таких отношениях высылка лезгин из главного их гнезда Ахалциха и личное расположение Сулеймана было весьма важно для Ираклия, и потому, сразу по приезде в Тифлис посланца паши, царь приказал собраться в Согореджо царевичу Георгию, католикосу и всем знатным особам. Прибыв туда же 18 декабря, Ираклий, посовещавшись с собравшимися, объявил полковнику Бурнашеву, что, по единодушному желанию и согласию всех чинов царства и народа, он намерен послать в Ахалцих требуемых Сулейманом аманатов и что к этому его вынуждает крайняя необходимость избавить их от разорения турок. Бурнашев заметил Ираклию, что по четвертому параграфу трактата он обязан обо всех своих действиях переговаривать с пограничными начальниками. Ираклий отвечал, что напишет генерал-поручику Потемкину, но, не дождавшись ответа, отправил в Ахалцих князей Николая Орбелиани и Теймураза Цицианова, чтобы они более точно узнали истинные намерения Сулеймана [329] .

Такая торопливость и заискивание царя перед турками не могли не удивить П.С. Потемкина.

«Я поспешаю, – писал он [330] , – отправлением обратно присланного ко мне от вашего высочества князя Зазу Салагаева и с ним ответ мой на письмо ваше, содержание которого видя, крайне скорблю, что совет вельмож ваших попускается на готовность выполнить требования Сулейман-паши Ахалцихского. По силе заключенного вами трактата с империей Всероссийскою четвертого артикула обязались вы торжественно советоваться с пограничным начальником во всяком сношении с окрестными владетелями и во всяком случае, когда от соседей посланцы будут присылаемы. Выполняя силу сего артикула, мой долг требует представить вашему высочеству и советовать, чтобы вы не отдавали Ахалцихскому паше аманатов, а при том прошу покорно рассмотреть все требования Сулейман-паши и цель всех его к вам отношений.

С самых тех пор, как начал он с вашим высочеством иметь переписку или переговоры, требования его состояли в следующем:

1. Обольщая разными мнимыми выгодами поколебать верность вашу к России и сделать царское лицо ваше вероломным.

2. Чтобы вывести войска российские из Грузии и, избавясь от грозных защитников Грузии, обнажить оную от обороны, ибо, если бы войска наши не были им грозны, не имел бы он надобности искать о выводе их из Грузии.

По сим двум главным требованиям не видя успеха, ныне предлагает он новые, не менее лукавые, хотя и не столь упорные, а именно:

3. Чтобы ваше высочество дали ему обязательство, дабы за учиненные им и по его замыслам и наущениям от лезгин царству грузинскому разорения уничтожить и не взыскивать. Сей самый артикул довольно ясен, что Сулейман-паша приемлет благовременно меры, обольстив вас мнимым добронамерением, остаться самому без ответа.

4. Сулейман-паша требует из князей грузинских двух аманатов. Трудно ли разобрать его и в сем случае подлог, который ищет он обратить на вред вам и царства грузинского.

5. Обещает паша присланные от Порты грамоты к азербайджанским ханам удержать и стремление их на Грузию остановить. Легко и здесь разобрать можете, что удержать оные Сулейман-паша не посмел бы, когда б от Порты оные велено было послать.

Высочайший ее величества двор не пренебрег интересов царства грузинского, и вся мнимая дружба Сулейман-паши приняла поворот свой едва ли не по тем требованиям, кои двор императорский настоял у Порты».

Ввиду усложнявшихся политических обстоятельств и неизбежного разрыва России с Турцией генерал-поручик Потемкин просил Ираклия не вступать в союзные отношения с пашой Ахалцихским и ни в каком случае не давать ему аманатов. Царь отвечал, что он отправил уже посланных в Ахалцих, постарается отделаться от выдачи аманатов, но страшится за последствия. Ираклию жаль было не воспользоваться хотя бы временным расположением паши, тем более что Россия и Турция не имели еще явного разрыва. «Что за важное дело, – спрашивал царь [331] , – быть двум нашим аманатам в Ахалцихе? Коль же скоро нарушится мир между двумя государями, то тогда мы тех людей вывесть оттуда можем. А если б и остались они в их руках, весьма легко можно для службы и верности ее величеству их там оставить».