В данном случае генерал-майор Небольсин поступил точно так же. Не останавливая своего движения и построив войска в каре, он подавался вперед, штыками выгнал персиян из ущелий и заставил их вместе с Аббас-Мирзой отступить к Араксу. Неприятель потерял много убитыми, ранеными и два фальконета; с нашей же стороны убито восемь, ранено: обер-офицеров четыре и нижних чинов 52 человека. Затем майор Лисаневич, пройдя форсированными маршами в верховья реки Мигри, 20 июня разбил и прогнал встреченную там партию персиян [57] .

Одновременно с появлением персиян в Карабаге, царевич Александр, с 7000 человек персидских войск, прибыл на реку Балахлу, в расстоянии одного дня езды от Казахской провинции. Отсюда он отправил к казахам своего посланного с требованием, чтобы они прислали ему, в знак верности, четырех старшин. Оставив их у себя в качестве аманатов и обещая избавить Грузию от власти русских, царевич 12 июня потянулся к Шамшадыльской провинции. Цель его движения состояла в том, чтобы поднять против нас одновременно казахов и шамшадыльцев и затем, соединясь с Аббас-Мирзой, двинуться к Тифлису. Остановившись близ озера Гокча, персияне разделились на две части: одна, под начальством царевича Александра, расположилась у Торчал, а другая, под командой Хусейн-Кули-хана Урумийского, перешла в вершины Дзагами, в 80 верстах от Елисаветполя.

Не предпринимая никаких решительных действий, оба отряда ожидали соединения с главными силами Аббас-Мирзы, который намеревался, через Карабаг и Елисаветполь, следовать к Тифлису. Среди весьма продолжительного ожидания как царевич Александр, так и Хусейн-Кули-хан старались привлечь на свою сторону подвластных России жителей. Хусейн отправил казахам и шамшадыльцам воззвание и требовал от всех агаларов, чтобы они соединились с персиянами для действия против русских, которых обещал истребить всех до единого.

«По повелению всемилостивейшего и великого Шах-заде (Аббас-Мирзы), – писал он в одной из прокламаций, – я отправлен для управления и распоряжения делами тифлисской стороны и, при милости Божией, прибуду туда с бесчисленными войсками через короткое время. Объявляю вам, как народам и соседям вашим, что всегда желаем иметь к вам почтение, и вы должны быть удостоверены, что получите такую милость, которой не ожидали. Будьте рачительны к службе без всякого опасения и страха, дабы по прибытии Шах-заде была оказана ваша служба».

Царевич Александр писал также, что прибыл с значительным войском в Шарур и что агалары должны встретить его с «повиновением». Царевич уверял, что на этот раз пришел недаром, но или погибнет со всем своим войском, или выгонит «мерзкого неприятеля» и истребит его мечом непобедимых войск своих. «Вам известно, – писал он, – что предмет толиких походов и беспокойствия войск государевых (Баба-хана) есть избавление ваше и спокойствие. Карабагское дело почти сделано, высочайший же и милостивейший Шах-заде, переправясь через Худо-Аферинский мост, поставит войска для блокады Ганжи (Елисаветполя), а сам изволит отправиться на Тифлис. Кто выедет навстречу, тот получит милость, а кто воспротивится, наказан будет сильным мечом» [58] .

Угрозы не действовали; агалары не ехали ни к царевичу, ни к Хусейн-Кули-хану. Александр снова писал им, чтобы они не боялись действовать открыто и ехали к нему смело. Если же думают, что персидские войска, не удержавшись в Грузии, возвратятся назад, а они останутся в руках русских, то пусть пришлют к нему нескольких почтенных лиц удостовериться, с каким числом войск идет он на Грузию. «Но когда вы увидите, – писал царевич, – что от сего войска никакого следствия не может быть, то сидите на месте. Богом клянусь вам, что такого приготовления никогда не было, как ныне, и весьма стараются на сей раз истребить русских и дело привести в совершенство».

Посланные вместе с письмами, при самом их вступлении в Казахи, были схвачены и отправлены в Тифлис. Казахскому моураву, надворному советнику князю Бебутову, поручено вести переговоры с царевичем Александром и предложить ему приехать в Тифлис, не ожидая победы, а с покорностью и с просьбою о прощении. Как ни велики были, по словам царевича, силы персиян, но он предпочел отвечать Бебутову, что готов покориться, если выдано будет ему письменное ручательство в его безопасности; если примут с почестью, как его, так и всех при нем находящихся, и, наконец, если дозволено будет по прибытии в Тифлис написать прошение императору Александру [59] .

Несветаев обещал принять Александра с почестью и предоставить ему выгоды и преимущества, «которыми, – писал он, – обильно пользуются светлейшие ваши братья и все члены грузинского царственного дома» [60] .

Гудович же не одобрил поступка Несветаева и, не желая показать, что русское правительство придает большое значение возвращению царевича, приказал сообщить ему, что отличных почестей себе он требовать не может, а будет принят «так, как и братья его царевичи принимаются, партикулярно [61] ; приближенным же его будет исходатайствовано прощение». Относительно последних Несветаеву было поручено, в случае успеха в переговорах с царевичем, стараться впускать с ним в Грузию как можно меньше свиты, дабы наплыв беглых грузин, явившихся в страну под видом раскаяния, не имел в действительности вредного влияния на жителей.