— Я вас уже перехотел, мисс Уэнсбери.

— Простите. Я не хотела. Я правда напугана. Вы меня знаете?

— Я вас знаю.

— Мы раньше уже встречались?

Она внимательно пригляделась к нему, все еще не узнавая. Глубоко внутри у Фойла поднималось триумфальное возбуждение. Если эта женщина, которая видела его ближе всех остальных, не узнаёт его, значит, он наконец научился ментально контролировать кровеносные сосуды кожи лица.

— Мы никогда не встречались, — сказал он. — Но я о вас слышал. Мне от вас кое-что надо. Поэтому мы здесь. Поговорить о том, что мне нужно. Если мое предложение покажется вам неприемлемым, вы вольны будете вернуться в госпиталь.

— Вы чего-то от меня хотите? Но у меня ничего нет… ничего. Я опозорена и… Господи! Ну почему мне так и не удалось покончить с собой? Почему я…

— Так вот оно что, — мягко прервал ее Фойл. — Вы пытались совершить самоубийство, не так ли? Записи чрезвычайников о взрыве бытового газа, разрушившем здание… И ваше терапевтическое заключение. Попытка самоубийства. Но почему вы не пострадали при взрыве?

— Пострадало много других. Погибло много других… А я — нет. Подозреваю, мне не повезло. Мне всю жизнь не везло.

— Зачем было убивать себя?

— Я устала. Я выдохлась. Я все потеряла… я в сером списке военных… я под подозрением, под колпаком, под наблюдением. Ни работы, ни семьи… почему самоубийство? Господи, а что еще мне оставалось?

— Я предлагаю вам работу.

— Я… Что вы сказали?

— Я предлагаю вам работу, мисс Уэнсбери.

Она ударилась в истерический смех.

— Работу? В цирке шапито? Вы сдурели, Формайл?

— Вам все мозги перетрахали, дорогая моя, — любезно произнес он. — Я не заглядываюсь на других. Обычно заглядываются на меня.

— Простите. Я совсем одержима тем мерзавцем, который меня погубил… Я… Я сейчас попробую подумать. — Робин насилу успокоилась. — Давайте так. Вы меня утащили из госпиталя, чтобы предложить работу. Вы меня знаете. Это означает, что вам от меня нужно нечто особенное. То есть телепередача.

— И обаяние.

— Чего?

— Я хотел бы купить ваше обаяние, мисс Уэнсбери.

— Я не понимаю.

— Ну почему же, — мягко настаивал Фойл. — Для вас это не особенно трудно. Я же буффон. Я вульгарен, придурковат, омерзителен. С этим пора кончать. Я хочу сделать вас своей пиарщицей.

— И вы думаете, я на это клюну? Да вы можете нанять себе сотню пиарщиков… Тысячу, с вашими-то деньжищами. Вы думаете, я поверю, что я для вас одна такая особенная? Чтобы вы ради этого похищали меня из терапевтического заключения?

Фойл кивнул.

— Именно. Есть тысячи пиарщиков, но только вы способны к телепередаче.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы станете моим чревовещателем. Я буду вашей куклой. Я не знаю, как все устроено в высших слоях общества. Вы — знаете. У них свой язык, своя манера одеваться, свои шуточки. Если кто-то хочет проникнуть в эти круги, он обязан выучить их язык. Я не могу. Вы — можете. Вы станете говорить за меня. Будете моей говорящей головой. Так понятно?

— Но вы же сами можете этому научиться.

— Нет. Слишком долго. Обаянию невозможно научиться. Я хочу купить ваше обаяние, мисс Уэнсбери. Я предлагаю вам зарплату: тысячу кредитов в месяц.

Глаза ее полезли из орбит.

— Вы очень щедры, Формайл!

— Если хотите, я сделаю так, чтобы из вашей биографии пропали все следы попытки самоубийства.

— Если вас не затруднит.

— Я гарантирую также, что вас вычеркнут из серых списков армии. Вы вернетесь в белый список и останетесь там, когда закончите работать на меня. Вы начнете с чистого листа, разжившись немалыми бонусами. Вся жизнь сначала.

Губы Робин дрогнули. Было похоже, что девушка вот-вот заплачет навзрыд. Она всхлипнула, задрожала. Фойлу пришлось ее успокаивать.

— Итак, — мягко напомнил он, — вы согласны?

Она кивнула.

— Я… вы так добры ко мне… я отвыкла, чтобы ко мне так…

Фойл напружинился, как струна, от далекого хлопка, похожего на взрыв.

— Иисусе! — в неожиданной панике вскричал он. — Еще один джонт в синь? Я…

— Нет, — сказала Робин. — Я, правда, не знаю, что такое джонт в синь, но это совершенно точно пэвэошники, они…

Она подняла глаза на Фойла и вскрикнула. Неожиданный взрыв — и оживившая воспоминания ассоциативная цепочка поколебала его железную выдержку. Под кожей проявилась кроваво-красная татуировка. Не переставая визжать от страха, девушка уставилась на него.

Он поднял руку, коснулся лица, потом нагнулся и сгреб ее в охапку. С трудом овладел собой.

— Она показалась, а? — пробормотал он с жуткой усмешкой. — Я на минутку потерял самоконтроль. Татуировка. Мне почудилось, что я снова в Гуфр-Мартеле и прислушиваюсь к джонтам в синь. Да-да, я Фойл. Тот самый мерзавец, который тебя погубил. Ты бы рано или поздно догадалась, но я предпочел бы, чтоб это случилось попозже. Я Фойл. Я вернулся. Сделай милость, прекрати вопить и послушай меня.