– Марина – тупая крашеная блондинка.

– Глаша, ну что ты начинаешь? Зачем?

– Тебя не смущают её жёлтые волосы?

– Пф.

– Ты всё равно на ней не женишься, а она ждёт. Печёт «Птичье молоко»!

– Ты тоже ела это «птичье молоко»!

– Я ради тебя, папа! Я стараюсь вести себя нормально! Оно несъедобное, а я давилась!

Папа понял, что ему нечем крыть, и стремительно удалился в свою комнату. Послышался щелчок замка на ручке. Хочет дождаться, когда я уйду в бабушкину комнату, и улизнуть, поняла я. Бережёт энергию.

Раздались звуки салюта и выстрелов, а может быть, лопнувших шин. В девяностые звук выстрелов был привычен уху жителя провинциального города.

Вдруг совсем близко через железную дверь квартиры я услышала женский плач. От двери потянуло холодом сквозь щели прямо на мои голые ноги в шортах. Через глазок я рассмотрела, что окно на лестничной площадке распахнуто настежь. В подъезде свистел холодный ветер, стучала рама.

В день, когда выпадает первый снег, происходит много интересного.

На окне спиной ко мне сидела тёмная фигура, по силуэту грузная девушка в мини-юбке. Она протяжно рыдала с завываниями, иногда гневно выкрикивая что-то нечленораздельное.

Загривком я почуяла опасность.

Я отперла и приоткрыла дверь, высунула голову:

– Здравствуйте!

Девушка не реагировала.

Тёмная фигура сидела свесив ноги наружу прямо на проспект с текущим потоком отдыхающих. Праздник стихал. Крупная девушка немногим старше меня раскачивалась и мычала. На её плечи была накинута просторная куртка из толстой кожи, похоже, мужская.

– Эй, привет! – я тихонечко позвала, выйдя за порог своей квартиры.

В лестничной клетке стояла звонкая тишина. Соседи, наверное, ушли на праздник.

Девушка закричала громче, закачалась как маятник и кинула бутылку пива вниз перед собой. Мелькнули длинные розовые ногти. Через две секунды послышался звон разбитого стекла. Пятый этаж. Под окнами асфальт, остывающий после ног множества прохожих; замешанный в грязь мокрый снег застывал в тонкий лёд.

– Глаша! – я услышала раздражённый полушёпот отца.

Он стоял в дверях, резким жестом приказав мне вернуться. Спорить с ним сейчас было опасно, глаза сверкали.

Я обиженно прошлёпала мимо него тапочками, но почувствовала, как его спина подобралась в рабочем напряжении – раз в трое суток он приходил с дежурства именно таким: сосредоточенным, с застывшим взглядом, полностью погружённым в момент, не замечающим меня.

– Сиди в комнате, никуда не выходи, – процедил отец сквозь зубы.

– Я хотела помочь.

– Иди.

Он спустился к девушке. Обычно двигающийся плавно, как кошка, отец ступал через ступень медленно и сгруппировавшись, как будто нёс тяжёлый шкаф. Дело плохо, поняла я.

Встав позади входной двери, я прислушивалась: толстое железо приглушало звуки. Я не различала слов, только интонацию. Я то прислоняла ухо к двери, закрыв глаза, чтобы услышать больше, то заглядывала в глазок. Таким образом собирая полученные фрагменты в общую картину.

Отец стоял в нескольких шагах от девушки. Когда он пытался приблизиться, она резко вскрикивала и качалась. Со стороны ситуация могла показаться смешной, но изнутри мы прекрасно ощущали, что идём по потусторонней грани, и я, и папа, – мне казалось, что я изо всех сил помогаю папе морально за своей дверью.

«Пожалуйста, пусть всё закончится хорошо», – шептала я в свой кулачок.

Девушка намеревалась прыгать без всяких шуток – бёдрами она уже сползла глубоко на карниз. В пьяном трансе. Присутствие зрителей её только раззадорило. Одно движение – и мы увидим пустой подоконник.

Девушка была высокой и полной, мой отец был намного миниатюрнее. Броситься и вытащить её он бы не смог.

Папа не задавал вопросов, он что-то утверждал короткими спокойными фразами. В них не было страха, в них не было жалости, в них было уважение и любовь к этой чужой женщине-человеку. Возможно, он говорил ей, что она красива или что у неё будут дети, я не знала.

На своей работе папа часто ходил по грани, но сейчас он был не уверен в себе – я видела это по его растерянной позе.

Девушка начала отвечать. Интонация гуляла, то поднимаясь высоко на крик, то превращаясь в глухие горловые рыдания. Наверное, она рассказывала о том, что с ней случилось. Во всём этом звучал вопрос «почему я?» «за что?» и ещё сомнения в том, что с ней это случилось реально, а не приснилось ей.

Если бы папа увидел, что я подслушиваю, он бы меня не пощадил.

Девушка тихо всхлипнула и дала папе подойти ближе. Он резко взял её сзади за плечи и втащил на лестничную площадку.