— Могло бы быть больше, — не выдержав, огрызнулся капитан, — Но потерпевший сотрудничать не желает, утаивает от следствия важную информацию — отсюда и результаты.

— Результаты?! — взорвался Валлоу. — Результаты?!! Я вам скажу, какие у вас результаты — еще один труп по этому делу, а вы ни ухом, ни рылом! И даже умудрились профукать, что это убийство, дармоеды! И это лучший сыщик управления! Краса и гордость лидийского сыска! Гнать вас всех отсюда поганой метлой надо, тунеядцы! — орал полковник, и Вольфгера внезапно отпустило внутреннее напряжение, зревшее с момента, как он вошел в кабинет.

Зрело-зрело, а сейчас вдруг исчезло — капитан отчетливо понял, что всё в порядке, что конкретно к нему ни у кого из присутствующих на самом деле претензий нет, и что бы ни случилось — оно уже случилось. За пределами сферы его контроля.

А значит, всё в целом неплохо — а начальнику нужно просто дать проораться.

— Прошу прощения, что перебиваю, — деликатно, но строго вмешалась в монолог Валлоу мастер Алмия, — но нельзя ли поконкретнее — что произошло и для чего сюда вызвали меня?

Полковник заткнулся и с ощутимым усилием взял себя в руки.

«Не судьба!» — насмешливо подумал вервольф, не позволив, впрочем, ни единой мышце дрогнуть на лице.

Со своего кресла вдруг подал голос доселе молчавший и практически незаметный на фоне бушующего начальника управления Николас Корвин. Он заговорил — и его фигура вдруг как-то разом обрела объем и статность.

— Пожалуй, будет правильнее, если я сам перескажу суть произошедшего, коль скоро капитан Лейт справедливо упрекает меня в отказе сотрудничать. Но прежде я должен сообщить вам, капитан, и вам, мастер Алмия, что информация, которую вы сейчас услышите, является государственной тайной, и разглашение ее может иметь самые серьезные последствия.

Если бы такие слова Вольфгер услышал лет пятнадцать назад, он бы встал в стойку и уставился на говорившего с восторгом и неугасаемым юношеским рвением, жаждой нести справедливость и гордостью за оказанное доверие. Но, к сожалению, юный Вольфгер с его энтузиазмом остался далеко в прошлом, а Вольфгер нынешний ощутил только досаду — сами своими тайнами помехи в работе создают, а потом — где результаты?

Работу свою капитан любил. Начальство — не очень.

Он покосился на артефакторшу в кресле и отметил, что выражение лица Алмии не изменилось ни на йоту, оставаясь все таким же вежливо-бесстрастным, как и обычно.

А Николас Корвин тем временем продолжил, глядя вервольфу в глаза.

— Вам доводилось слышать о связке артефактов «Душа волка», капитан?

В воздухе сразу что-то изменилось. У Валлоу выступила испарина, а мастер Алмия едва заметно напряглась и чуть-чуть подалась вперед. Вольфгер дернул плечом и сухо отрапортовал:

— Никак нет.

— А о Хранилище Скарлтона?

Игра в вопросы капитану тоже не нравилась, но тут он признавал за собеседником право вести диалог так, как тот считает нужным. К тому же на этот вопрос он мог ответить утвердительно.

Хранилище Скарлтона было тем самым секретным местом, о котором известно всем вокруг. Тайна за семью печатями, хранилище опасных, запрещенных артефактов. Некоторые из них вообще нельзя уничтожить. Некоторые нельзя уничтожить, потому что мало ли — пригодятся. Третьи уничтожать не надо, но они как бы не существуют. Лежат там и ждут своего часа. Государство оберегало эту тайну, как зеницу ока, хотя капитан мог поспорить, что те, кому очень надо, прекрасно могли добыть эту информацию.

— Связка артефактов «Душа волка» служит ключом для этого хранилища. Без нее попасть в него абсолютно невозможно. Она состоит из нескольких элементов, один из которых — медальон «Волчье сердце» — находился у меня на хранении.

Находился.

Прошедшее время.

«Приплыли», — подумал капитан Лейт.

— После того, как некто попытался вскрыть сейф, в котором хранился медальон, мне показалось небезопасным оставлять артефакт там же, где он лежал. Я посоветовался с теми людьми, которые по долгу службы были в курсе моих обязательств, и мы пришли к выводу, что вещь временно, пока не будет оборудован новый безопасный тайник, должна быть передана на хранение доверенному человеку. Подальше от меня. В условиях строжайшей секретности, естественно.

Вольфгеру становилось все тоскливее.

— Мы выбрали для этой миссии Аморелию Ревенбрандт, которая была хранительницей артефакта лет пятнадцать назад. Она была сильным магом, к тому же посвященным в тайну и уже давно отошедшим от политических и околополитических дел. Мы посчитали ее идеальным вариантом. Артефакт был передан ей со всей осторожностью. И госпожа Ревенбрандт заверила меня, что не спустит с него глаз. Но сегодня, когда я наведался к ней, чтобы забрать артефакт и перевезти его в новое место, я узнал, что вчера она скончалась. Сердечный приступ, согласно заключению семейного доктора. Вот только, как и следовало ожидать, никакого артефакта ни при ней, ни в ее доме не обнаружилось.