Об артефакте, переданном на хранение госпоже Аморелии, ничего не знал — по крайней мере, не подал вида. На описание артефакта, озвученное капитаном, лишь пожал плечами — нет, мол, на глаза не попадался.

Последний вопрос капитан задавал исключительно «для порядка», следуя протоколу:

— Где вы были вчера с полудня до четырех?

О точном времени смерти, конечно, пока судить рано, особенно когда причины неизвестны. Но пока патологоанатомы не предоставили другой информации, Вольфгер планировал опираться на указанный Николасом Корвином «послеобеденный сон».

— Пообедал в клубе с приятелем. Обсудил с ним лидийские верфи и перспективы развития кораблестроения и морской торговли, — откликнулся господин Ревенбрандт, предчувствуя скорое окончание неприятной процедуры. — Потом встретился с несколькими деловыми партнерами, если вам будет нужно — могу назвать имена, но рассказывать, о чем беседовали, воздержусь, с вашего позволения. Потом вернулся домой. У отца были намечены деловые переговоры с Вардстонами, я должен был присутствовать.

Вольфгер мысленно вздохнул.

Ему бы куда больше понравилось, если бы лощеный типчик честно признал, что это он задушил тетушку подушкой и снял с ее шеи цацку, чтобы загнать врагам короны и сбежать из королевства в обнимку с прекрасной танцоркой — но увы. Доставлять капитану такое удовольствие никто не спешил.

— Благодарю вас за содействие, господин Ревенбрандт, — объявил капитан окончание экзекуции для племянника покойной. — Распорядитесь, чтобы к нам поднялся доктор вашей тетушки. Не возражаете, если мы и дальше будем здесь работать? Благодарю вас!

Не успевший вставить ни слова Кевин Ревенбрандт прошелся по капитану тяжелым взглядом и вышел, не снизойдя до ответа.

Госпожа старший эксперт осталась сидеть на лиловом диванчике, угощаясь ароматным чаем из белоснежной чашки. Горка безе на блюдце перед ней выглядела нетронутой, да и чая в чашке не убыло.

Что ж, выволочка вроде бы отменялась, но вервольф все равно посверлил негаданную напарницу тяжелым взглядом — чтобы не расслаблялась.

— Не желаете ли все же чаю, капитан Лейт? — светски улыбнулась на этот взгляд Алмия. — Старая карга… о, то есть досточтимая госпожа Ревенбрандт держала исключительно удачный сорт!

Вольфгер призвал на помощь всю ниспосланную волчьими богами кротость и остатки собственной выдержки — и уточнил:

— Мастер, вы помните, зачем вы тут?

— Конечно! Чтобы найти артефакт государственной важности, который вы с Николасом профукали, — легко отозвалась эта с-с-с… светловолосая женщина.

— И когда же вы этим займетесь? — вкрадчиво уточнил вервольф.

— Как только мне доставят мои инструменты. Мы ведь уже говорили об этом с вами, капитан! — И с участливым выражением добавила, — Знаете, такие проблемы с памятью в вашем возрасте, при вашей профессии… Это может быть чревато серьезными последствиями! Да и само по себе тревожный звоночек…

Стерва наслаждалась и даже не давала себе труда скрыть это.

Впрочем, она всегда говорила гадости с удовольствием.

— Не переживайте, мастер. Память у меня, — волк позволил себе показать в улыбке-оскале крепкие зубы, — отличная!

Доктор, прервавший этот обмен любезностями, вопреки ожиданиям Вольфгера оказался не слишком стар. Мужчина, человек, худощавый, остроносый, в строгом костюме, явно пошитом на заказ. Очки в тонкой оправе. Из украшений — только приколотый к лацкану пиджака цеховой символ целителей — кадуцей. Домашний доктор у Аморелии Ревенбрандт — это неплохая карьера в его годы.

— Ваше имя?

— Доктор Тобиас Корнес.

— Как давно вы являетесь личным врачом покойной?

— Год, — доктор снял очки, нервным движение протер их и снова водрузил на нос. — До меня это место занимал мой коллега, доктор Роберт Шейл.

— А почему покойная отказалась от его услуг, вам случайно не известно?

— Видите ли… — доктор Корнес снова снял очки, покрутил их и продолжил, аккуратно подбирая слова, — у госпожи Ревенбрандт был весьма… весьма непростой характер. В последние годы её здоровье существенно пошатнулось, но признать, что она уже не так крепка и вынослива, как прежде, было… выше ее сил. А мой коллега настаивал, чтобы пациентка серьезно пересмотрела образ жизни. Глобально, если можно так сказать...

— Угу, — понятливо кивнул Вольфгер, разглядывая отчаянно нервничающего мужчину. — Целитель Шейл требовал сменить режим, а она, выходит, сменила целителя.

Доктор принужденно улыбнулся. Улыбка вышла кривоватой и невеселой.

— Когда вы видели покойную последний раз?

— При жизни? В прошлый вторник, у меня был назначен визит к госпоже Аморелии — еженедельный осмотр, коррекция схемы лечения, если возникнет такая необходимость. Ничего особенного… — он небрежно качнул очками. — Ничего особенного, плановая встреча.