Шрифт:
– А потом куда он делся?
– Да ушёл. Сказал, что королевичи и мать их ждут его к себе. Служба, мол, как и у нас.
– А ты б, Воикин, узнать сего угорца смог ли?
Долговязый дружинник пожал плечами.
– Я его признаю, – заявил уверенно Улан.
– Потом вот ещё что… Когда стража сменилась, совещались князь со княгиней Гертрудой и боярином Лазарем в шатре… Уже разошлись когда они, тогда Жольт и приходил. А опосля… сам Коломан к нашему костру приполз, – стал рассказывать проводивший ту ночь у другого костра отрок Дмитрий. – У нас у всех уже глаза слипались, спать охота была, а ему, вишь, мяса кабаньего отведать захотелось. Ну, угостили мы его печёнкой с луком. Сидел, нахваливал… А потом, невзначай будто, и вопросил: чего енто князь ваш Ярополк не спит в час столь поздний? Али дела какие важные проворит? Ничего мы ему не ответили, смолчали. Ну, он вроде как о том более и не баил. Всякую чепуху болтал… Псалмы чёл, на небо глядел одним оком, звёзды считал… Урод, он урод и есь! Потом мёд пил, говорил, невеста, мол, к ему едет, нурманка какая-то, откуда-то чуть не с Сицилии, с моря Средиземного. Вот и хочет он последними деньками свободной жизни насладиться, вина доброго попить да на небеса чистые глянуть. Да красой жёнок русских полюбоваться. Вздыхал, хвалил княгиню Ирину.
– Ну, а после… – Радко нахмурился. – Как ушёл он и когда?
Дмитрий с виноватым видом опустил голову.
– Не углядели мы, Фёдор… Сон нас сморил. Да ещё Коломан ентот… Пел сладко в уши всякое… Долго он у костра сидел…
– Эх, вы! Сторожа! – Радко презрительно сплюнул. – Упились медов – и ворогов козни проглядели! Эй ты! – окликнул он Улана. – В обчем, тако. Пойдём-ка в палаты, где угры остановились. Узришь Жольта сего, скажешь тотчас.
Вдвоём они поднялись на верхнее жило, пропетляли по винтовым лестницам и переходам, зашли в гридню, где размещалась свита королевичей.
– Побудь тут покуда. А я с Коломаном и матерью еговой пообщаюсь, – молвил Радко, снимая портупею с мечом и отдавая её одному из стражей. – Сопроводи! – велел он угру на его языке.
…В палатах королевичей стоял терпкий запах ладана. Коломан, в наброшенном на узкие плечи жупане 52 тонкого сукна, маленький, горбатый – в чём душа держится – утопал в мягком кресле, вытянув ноги к печи, в которой весело потрескивали дрова. Несмотря на жару, он мёрз. Тёмные прямые волосы неровно ниспадали королевичу на лоб, чёрный глаз светился лукавинкой, сухие жёлтые руки перебирали цветастые чётки.
52
Жупан – теплая верхняя одежда, то же, что зипун.
– Ты хотел меня видеть? – С наигранным удивлением Коломан повернул к Фёдору своё немного скуластое, смуглое лицо с небольшим прямым носом и тонкими губами под узкой ленточкой усов. – Я слушаю тебя.
Мать Коломана, Софья, дочь Изяслава Полоцкого, весьма пожилая полная женщина с округлым лицом, рябая и курносая, облачённая в голубое парчовое платье, находилась здесь же, возле сына.
«Вовсе не похож на мать», – подумал Радко, глядя на грубоватые черты лица вдовой королевы угров.
– Пришёл вопросить тебя, сын короля Гезы. Ведом ли тебе некий Жольт? Он слуга твой, мечник 53 . Ночью после охоты он приходил к княжескому шатру и пил вино с нашими дружинниками.
– Жольт? – переспросил Коломан. – Человека с таким именем нет в моей свите. Я бы запомнил. Княжеское имя. Его носил один из моих предков. У меня есть Стефаны, Бенедикты, Дьюлы. Есть даже один Людовикус. Но Жольта я не знаю.
– И я не ведаю такого слугу, – подтвердила Изяславна.
53
Мечник – вооружённый мечом воин, а также должность в некоторых средневековых государствах.
– Вы, должно быть, слышали о том, что трое братьев Ростиславичей пренебрегли гостеприимством князя Ярополка. Вчера на рассвете они бежали из стана.
– Кирие элейсон! 54 Полагаю, не стоит придавать большого значения этому рядовому событию. Ну, убежали, и что? – Коломан передёрнул плечами. – Из-за чего вы все всполошились? Да мало ли какие могут быть дела у этих людей? Может, их пригласил на службу какой-нибудь владетель? Ведь они не обременены уделами, землями, они – люди свободные. Или не так?
54
Кирие элейсон! (греч.) – Господи, помилуй!
– Братья скрылись подозрительно быстро, – заметил Фёдор Радко. – Не вложил ли им в уши какой-нибудь недоброжелатель неверные слова? Может быть, кто-то хочет рассорить Ростиславичей с князем Ярополком?
– И кто, по-твоему, это мог бы быть? – спросил, презрительно усмехаясь, королевич.
– Мыслю, такие люди могли сыскаться и в твоей свите.
– На чём основаны твои обвинения, дружинник Радко?! – Теперь Коломан уже не усмехался, гневом зажёгся его глаз. – Только на том, что вашим полупьяным гридням мерещится в ночи невесть что?! Лидерц 55 , или Вашорру-баба 56 ! Могу сказать, что и я сам прошлой ночью какое-то время провёл с вашими людьми. Они угощали меня кабаньей печёнкой.
55
Лидерц – в венгерской мифологии вредоносное существо, злой дух.
56
Вашорру-баба – в венгерской мифологии злая ведьма, аналог русской Бабы-яги.
– Никто не обвиняет тебя ни в чём, светлый королевич! Упаси Господь! – поспешил успокоить Коломана дружинник. – Просто моего князя не покидает мысль о том, что кто-то хочет стравить его с братьями Ростиславичами.
– Кирие элейсон! Он что, болен, твой Ярополк?! – огрызнулся Коломан. – Сдаётся мне, что он попал под злые чары своей матери, Гертруды! Слушается её во всём. А у вдовой княгини слишком больное воображение!
– Нравная и жестокая она жёнка! – брезгливо наморщив свой короткий курносый нос, добавила Софья Изяславна. – По её веленью в Киеве во время смуты умертвили семьдесят человек! И ещё многих невинных ослепили!