На следующее утро они покинули постоялый двор рано. Когда она стала одевать платье, то ее облаком окутала земляная пыль. И, конечно, не сразу она смогла нормально двигаться на своих больных ногах.

Они позавтракали.

«Ешь, Мерете, хлеб из древесной коры, никто не знает, когда мы поедим в следующий раз». А когда они вышли на дорогу, она удивленно посмотрела на своего спутника.

– Эльдар.. ты же хромаешь!

– Да?

– Кажется, что ты идешь по раскаленному железу.

– У меня на подошвах волдыри, – тихо сказал он.

– О, дорогой, – сочувственно произнесла она. – Я не думала, что у героев они бывают.

– Герои, – хмыкнул он. – Я никакой не герой.

– Для меня ты герой. Ты красивый, сильный и непобедимый.

– С чего ты взяла? Волдыри что ли, навеяли тебе такие мысли?

– Нет, нет. Иллюзии исчезли давно.

– Давно этого не могло случиться. Мы и знакомы-то совсем мало. Я имею в виду как взрослые люди.

Он явно хотел бы выглядеть героем в ее глазах.

– Ну, в таком случае, тогда, когда ты говорил о всех твоих девушках.

– А-а, вот что, – неловко улыбнулся он. – Это было лишь бахвальство.

Она мгновение помолчала.

– Значит, это была неправда.

– Конечно. Ты же знаешь, как разговаривают мужчины.

– Нет, я не знала.

Никлас… Доминик… Они не такие! Они прекрасны, благовоспитанны и деликатны.

– Ты стала такой тихой, – заметил он.

Виллему вздрогнула и смущенно посмотрела на него. Кто он, и почему она идет по этой затвердевшей от мороза дороге?

– Извини, я задумалась.

Эльдар больше ничего не сказал. Хорошо осознавая, что она какое то мгновение была в ином мире и что для него в ее жизни места нет.

Они продолжали путь, оба шли на израненных ногах. Виллему рассматривала его, идя сзади в нескольких шагах от него, на больных ногах трудно было двигаться также быстро, как он.

Грудь ее разрывалась от грусти. Ей нравилось смотреть на него, на его длинные ноги, узкую талию и широкие плечи. Пепельные взлохмаченные волосы, морщины на щеках, узкие глаза и широкий ряд зубов. «Словно дикий зверь», – думала она. Он груб и вульгарен на язык, когда в таком настроении, – и все же поэтому она любит его: она хотела бы повлиять на него так, чтобы проявилось все хорошее, заложенное в нем. То, что она была уверена, скрывалось за твердой грубой оболочкой.

Короче говоря, Виллему оказалась в том же заблуждении, в котором находились тысячи других женщин на протяжении всей истории человечества. Она хотела спасти падшую душу.

Сколько женщин считали, что смогут спасти, например, спившегося мужчину только с помощью своей любви и доброго влияния? Сколько верили в то, что они могут создать ангелов из жестоких грубиянов?

По сравнению с этими женщинами позиция Виллему оказалась еще более слабой. Ибо она хотела, чтобы Эльдар стал благороднее лишь от ее непорочной, неуемной любви. Она не хотела отдавать ему свое тело. Так как для этого она еще не созрела и в то же время чересчур правильно мыслила.

Итак, оба они шли, погруженные в свои фантазии. Он хотел ее видеть в дикой примитивной ощутимости, она же желала превратить его в благородного утонченного человека. Кто одержит победу, зависело оттого, что встретят они в грядущей зиме и как она сформирует их.

Она осторожно спросила:

– Если я сейчас зовусь Мерете, то как называть тебя?

– Эйнар. Эйнар Фосс, не забудь!

– Итак, я Мерете Фосс. Сколько тебе лет?

– Скажем, двадцать пять.

– Что еще мне следует знать? Откуда мы пришли?

– Из Кристиании. Ты зарабатывала себе на хлеб попрошайничеством. Теперь же я пожелал тебя взять с собой, поэтому мы и ищем работу в сельской местности.

Она кивнула в знак согласия.

– Как чувствуют себя твои ноги?

– Идти осталось недалеко.

– Ты знаешь, где находится это поместье?

– Мне рассказали абсолютно точно.

В сумерках они увидели большое поместье на горе, вокруг которого широко лежали поля.

– Вот оно, – сказал Эльдар. – Мы пойдем туда сразу.

Виллему с чувством почтительности, смешанной со страхом, смотрела на многочисленные темные дома поместья. Несомненно, это было крупное хозяйство в старом норвежском крестьянском стиле. Около двадцати домов окружали двор усадьбы с надворными постройками и с одним из колодцев, которые и дали название усадьбе. Прямо перед ними возвышалось основное здание – двухэтажный дом из крупных бревен, окруженный галереей с резной балюстрадой.

Роскошные сараи торжественно обрамляли дом с обеих сторон, а вокруг группы зданий, насколько хватало глаз, лежали плодородные поля. Хутора сельского района, к которому относился Тубренн*, [3] были скрытно расположены, спрятавшись за какой-либо горой, покрытой лесом, словно они остерегались подымать голову в присутствии такого могущества и красоты.