Травницу не пришлось долго уговаривать. Чтобы лишний раз не попадаться Фролу на глаза, пошли на юг. Глиняша приподнялся на задних лапках, Любимке показалось, что начнёт возражать.

– Тренироваться мы, – сказал. – Недалече!

Любимец поглядел на восток, куда ушёл Стоян, потом в том направлении, куда собирались тягатели.

– Кха, – он махнул лапкой и уселся назад.

Какое-то время шли по лесу молча, потом Настенька остановилась.

– Вот. Глядите. Кто здесь, по-вашему, прошёл?

Любимка вытянул шею, считая, что так больше разглядит. Рядом упорно потел Наум: ему казалось, что усердие – в поту. Оба ничего не разглядели.

Настенька рассмеялась. Ребята заслушались, у девушки был очень звонкий и задорный голос, хотя обычно она не позволяла себе громких звуков.

– Вот, смотрите. Сюда он копытом ступил, а вот здесь клок шерсти оставил. Здесь рогами кору сбил, а вот тут листья объел.

Она показывала все больше и больше признаков, вскоре даже Любимка стал примечать. Наум кивал и что-то бормотал. Толстые пальцы шевелились, шаря по поясу. Любимке показалось, что сейчас он достанет книжицу и начнёт записывать. Настеньке явно нравилось их учить, Любимка залюбовался блеском её глаз и светом улыбки. Такой травницу он ещё ни разу не видел, а потом…

– Что это? – Как ни странно, первым спохватился Наум. Настенька все ещё улыбалась, посмотрела на него. – Гул какой-то… – проговорил Наум. – И земля как будто подрагивает…

– Молодец, толстяк, – с ближайшего самого густого дерева соскочила гибкая фигура. Сверкнули загорелые коленки, синие волосы разом сделали чащу ярче.

– Сойка, ёшки-матрёшки! Ну ты тихо подобралась! Я ничего не услышал!

– А я слышал звуки, но думал… – Наум смутился, – белка.

Сойка фыркнула. Любимка тоже хотел что-нибудь сказануть, но через подошву сапог ощутил странную дрожь. С громким криком с ближайшего дерева сорвалась стайка птах. Уже помянутые белки целым выводком поспешили убраться подальше.

– Не к добру это, – проговорила Сойка.

Настенька перестала улыбаться и нахмурилась.

– Ни разу такого не слышала…

Лес притих. Тягатели напряжённо вслушивались. Звук нарастал. Земля дрожала все сильнее. Потом раздался ужасный хруст и скрип – это падали деревья.

«А ведь сосны здесь – будь здоров! Дальние родственницы стальных деревьев, – подумал Любим. – Кто может так просто их ронять?»

Они с Сойкой всматривались в лес. Сквозь зелень мелькнуло что-то бурое. Отрок не сразу понял, что видит. Когда голова обработала то, что посылают ей глаза, эти самые глаза расширились до предела: по лесу двигалась чудовищно огромная туша. От каждого шага огромной лапы содрогалась земля. Гигантская лобастая голова таранила деревья, словно хворостинки. Они обламывались с жутким треском.

Тягатели переглянулись.

– Бер! – неверяще воскликнула Сойка. – Да какой огромадный!

– Одержимый зверь, – пропыхтел Наум. Толстоватого парня била непрекращающаяся дрожь. – Откуда он здесь?! Стоян говорил, что весь лес прочёсан, как мелким гребнем.

– Шагает с другой стороны, не оттуда, куда дядька Стоян утопал. Не удивительно, что даже любимцы его не видели.

– Коли бы мы за олешкой не пошли, – сказала Настенька, – и мы бы его не услышали. Медведко тихо идёт, прячется.

– Мечи-калачи! Так это он ещё и скрывается?! – разинул рот Любимка.

– Надобно вернуться, – проговорил Наум дрожащим голосом, – без наставника нам с таким не управиться.

Сойка поглядела на него и захохотала:

– Ха-ха! Вот так парень! Чудо-юдо увидел и портки обмочил?!

Её синие волосы ярко блистали в пробивавшихся сквозь листву лучах солнца. Они с Любимом переглянулись, одинаково блестя глазами.

– Мечи-калачи! – воскликнул отрок. – Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Точно! – Сойка буквально лучилась счастьем. – Идём, завалим этого здоровяка!

Девица легко запорхала по лесу в сторону медведя. Её волосы яркой полосой выделялись на тёмном фоне леса.

– За ней! – скомандовал Любимка и кинулся следом. Далеко уйти не получилось, почти вбежал в резко остановившуюся Сойку.

– Тихо ты! Не пихайся! – зашипела она и так его пихнула, что отрок едва не упал. Краем глаза увидел Наума, который опасливо держался в десяти шагах, чуть ближе мелькнула пахнущая травами сума Настеньки. Стало быть, травница тоже не усидела на месте.

Хруст и дрожь земли прекратились. Бер остановился и бросил в их сторону тяжёлый взгляд. Крохотные для такой огромной морды глазки тускло мерцали из-под массивных надбровных дуг, словно два зверька в норках. Пасть, в которую Любимка поместился бы целиком, приоткрылась. Внутри мохнатой горы заклокотало, завибрировало. От утробного рыка дрожало сердце, и шевелились волосы на загривке.

– Отлично! Ты – мой! – проговорила Сойка и сунула два пальца в рот. – Фи-у, фи-у, фи-и-у-фьють!

Свист нарастал постепенно, но вот уже от него гнутся деревья и летит листва. Любимка зажал уши и присел. Хоть и стоит за спиной тягательши, но все равно ощущает мощь её посвиста. Каково же тогда там, впереди.