Шрифт:
– Мы из угрозыска, – объявил Казачинский, предъявляя удостоверение. – Владимир Туманов дома?
– Володя… – Мужчина явно растерялся. – А что он натворил?
– А что, должен был что-то натворить? – пожал плечами Казачинский. – Его приятель куда-то исчез, мы выясняем куда.
– А! – с облегчением выдохнул мужчина. – Простите, тут такой суматошный день… И еще эта свадьба. Почему-то к нам все ломятся и ломятся… Я Виктор Туманов, – с опозданием представился он, – отец Володи.
Представиться-то представился, но руку не протянул.
– Так ваш сын дома? – не утерпел Антон, которому старший Туманов с ходу не понравился.
– Нет его, – сокрушенно ответил отец. – Он в театре.
– Так мы его подождем. – И Юра решительно вошел, оттеснив Туманова от двери.
– Он только часа через два может вернуться, – забормотал Туманов. – Или через три…
– Не страшно. – Юра ослепительно улыбнулся, и Антон машинально отметил про себя, что Туманов при виде этой улыбки сделался еще напряженнее, чем был. – Скажите, вы хорошо знали Павла Виноградова?
– Павлика? Ну, знал, – как-то неопределенно ответил Туманов и стал правой рукой чесать затылок с левой стороны, но тотчас спохватился и принялся приглаживать волосы.
На вид этому невысокому брюнету с усами щеткой и мешками под глазами было лет сорок пять. Брюки казались ему велики на два размера, и выглядел он в них немного комично.
– Его мать очень беспокоится, – сообщил Казачинский, дружелюбно глядя на собеседника. – Места себе не находит. Да и как-то странно – третий день от него нет вестей. Я вот думаю – может, у него любовь случилась? Дело молодое…
Виктор Туманов забормотал, что он не думает… и вообще, насколько он знал Павлика… хотя, с другой стороны…
– Вы человек взрослый, опытный, мне очень важно знать ваше мнение, – объявил Казачинский. – Давайте поговорим у вас в комнате, не в коридоре же стоять… Антон! Ты пока побеседуй с другими жильцами, может, они что вспомнят…
Антон затосковал. Телефон, висящий на стене, разразился хриплым треском. С двух концов коммуналки к нему одновременно рванулись пышнотелая гражданка лет сорока пяти и легконогая нимфа двадцати с небольшим. Силы были неравны, и пышнотелая посрамила нимфу, добравшись до аппарата первой.
– Алло! Вася, это ты? Вася!
– Не занимайте телефон надолго, – прошипела нимфа, страдая от своего унижения.
Пышнотелая махнула на нее рукой, толщины которой другому человеку хватило бы на ногу, и затараторила в трубку высоким голосом:
– Как доехал? Чемоданы не потерял? А кашне? Вася, я умоляю! Стоит приоткрыть окно, и у тебя начинается бронхит! Не забудь про кашне! Только воспаления легких тебе не хватало…
Казачинский подмигнул нимфе и удалился вместе с Тумановым, а Антон подумал, что надо бы обойти комнаты, но почему-то оказался на пустой кухне, где стояли простые дощатые столы и разнокалиберные стулья. Пересчитав последние, Завалинка убедился, что в квартире проживает никак не меньше двадцати шести человек, и покрылся холодным потом.
А ведь есть еще и другие квартиры, и на верхнем этаже шумит свадьба, и…
Из-под стола вылез белый кот. Один глаз у него был голубой, а другой – зеленый. Кот выжидательно уставился на Антона.
– Паспорт есть? – спросил тот.
Кот повел себя как беспаспортный, то есть сделал вид, что ничего не слышал, и стал тереться о ноги молодого человека, одновременно гипнотизируя его взором разноцветных глаз. В кухню заглянула молодая гражданка в домашнем платье с отчаянным декольте и осветленными пергидролем волосами, уложенными модной волной. Когда незнакомка вернулась в коридор, до Антона долетел ее веселый голос:
– У нас на кухне свободный мужик! Девки, налетай! Лови его, пока не сбежал!
Тут молодому сыщику и вовсе захотелось провалиться сквозь землю, но он пересилил себя, взял кота на руки и отправился знакомиться с жильцами. Следует отдать коту должное: он на все сто отыграл роль предлога для беседы. В каждой комнате Антону объясняли, что кот принадлежит колоратурному сопрано с третьего этажа и давно стал в доме притчей во языцех, потому что каким-то образом ухитрялся проникать на любую кухню нижних этажей и неизменно уничтожал все, что там плохо лежало. Из-за таких сверхъестественных способностей живший в доме бас Облаков пустил о коте слух, что тот умеет просачиваться сквозь стены и что вообще с ним надо держать ухо востро. Среди последних подвигов проходящего сквозь стены кота числилось истребление двухкилограммового осетра, которого готовила домработница балерины Фальбуш, а также исчезновение студня тенора Кипарисова, причем студень пропал вместе с кастрюлей, которая так и не была найдена.
– Душенька, – сердился тенор на супругу, которая поведала гостю об этом прискорбном случае, – неужели ты думаешь, что я способен верить, будто во всем виноват кот? Конечно, тут постарался кто-то из гостей…
– Николенька, я тебя умоляю!
– И вовсе не наших гостей, – упорствовал тенор, – а вот эти вот… писатели, которые постоянно шастают к Синицыной! И журналисты тоже…
Из дальнейших расспросов выяснилось, что Синицына была та самая озорная барышня с декольте, которая призывала ловить Антона, пока он не сбежал.