– Ах ты подлый французишка! И ты на русского богатыря войною идёшь! Эх, и не учит вас, недоумков, история!

И брат мой единокровный запускает два снаряда подряд, Эштон, само собой, уворачивается от своего, а вот я… А я так и стою с лицом, всем залепленным противным холодным снегом.

Мне так обидно, что не передать словами: это, конечно, игра и притом честная, но как же, блин, больно и неприятно! Снежная каша, обжигающая мою кожу, проникла, кажется, даже за пазуху! Я стряхиваю снег, всхлипывая, а Эштон помогает мне, приговаривая:

– Ну, ты чего так расстроилась? Это же просто игра!

– Больно!
– честно признаюсь ему.

Эштон выламывает из стоящего рядом куста длинную палку, привязывает к ней свой белый шарф и поднимает над нашими головами:

– Эй ты, русский типа ниндзя! Как насчёт того, чтобы ввести правила?

Думаю, Армани понятия не имел, что его шарф будет голубем мира. Пусть и временного.

– Никогда ещё русскому богатырю «Хранцузия» правил не диктовала! Запомни это, мальчик! И книжку себе по истории купи!

– Окей, книжку куплю, но в современном цивилизованном мире мы иногда садимся за стол переговоров! Может, ваш непобедимый и грозный «Я» хотя бы попробует выслушать?

– Слабаки!
– орёт Настя из Лёхиного окопа, - никаких переговоров, все вы будете нашими рабами!

– Я предпочитаю вассалов!
– возражает ей мой брат.

Эштон, смеясь, продвигает дипломатическую линию:

– Я вот что предлагаю: уже почти стемнело, девочки замёрзли, и нам нужно определить победителя.

– Мы с Алексом победители, ты что, не понял ещё что ли?
– опять орёт Настя, привыкшая величать моего брата Лёху Алексом, что совсем не правильно.
– Нас ни разу не подбили!

– Так и меня ни разу даже не задело!
– тут же парирует ей Эштон.

– Это потому что ты трус и в окопе сидишь! Позорище! В нашем роду таких ещё не было!

Последние слова Насти неприятно задели Эштона, я это сразу увидела по перемене в его взгляде и исчезнувшей улыбке.

– Хорошо, пусть так. Алексей, я предлагаю вот что: играем на выбывание, считаем только попадания в голову парням. Девочек выбиваем только целясь в корпус, за попадание в лицо стрелок считается убитым. Что скажешь?

– Идёт, - тут же отзывается мой брат.

– Согласен на поблажки женщинам, они, правда, хорошо уже подмокли, - подаёт голос Эндрю из-за своей ёлки.

– Но у меня условие!
– у моего брата всегда нескончаемый поток идей.
– Победитель раздаёт пинки под зад всем побеждённым, кроме девочек! Будем считать это данью!

– Окей!
– соглашается Эштон, снова улыбаясь.

Подзывает меня знаком:

– Какое минимальное расстояние тебе необходимо, чтобы сделать меткий бросок?

– Метров 5-7 - не больше. Я не очень меткая.

Эштон вздыхает, думает какое-то время, затем посвящает меня в свой план:

– Пробирайся как можно более незаметно вон к той ёлке, видишь её?

– Да.

– Спрячься за ней и жди, пока я не подам знак.

– Какой?

– Эммм, я просто громко крикну: «Алексей - трепач!».

– Тебе это дорого будет стоить!

– Посмотрим ещё! Как только услышишь это, выбегай из-за своей ёлки и двигайся в сторону бассейна. Как почувствуешь, что точно можешь попасть - запускай снаряд, поняла?

– Поняла. Только ты ори вот что: «Лёха - косой, набитый колбасой!» Запомнил?

Эштон повторяет раз десять русскую фразу, пока она буквально не отлетает от его зубов.

– Слушай, а что это значит?
– внезапно интересуется.

– Не бойся, ничего ужасного, но Лёха бесится жутко! - сообщаю с невероятным удовольствием.

– Ладно, сейчас я попробую выбить Эндрю, а ты не высовывайся, поняла? На тебе вся миссия завязана!

– Поняла.

– Отлично.

Спустя двадцать минут на поле боя из выживших остаёмся только мы с Эштоном и Лёха с Настей. На счету обоих снайперов примерно равное количество жертв, и Лёха уже не так весело вопит свои кричалки.

– Давай, пробирайся к месту диверсии, - получаю команду.

Как только я выдвигаюсь ползком из нашего сугроба, Эштон пулей вылетает из-за него же, метая снежки в Лёху, и несётся в сторону, противоположную от моей ели. Офигевший брат начинает обстрел, но поздно: Эштон уже в другом окопе, в опасной близости к нашему Наполеону.

– Лёха!

– Чего тебе?

– А ты не трепач?
– интересуется, смеясь, Эштон.

– А ты не офигел ли, шпана мелкая?!- вижу, что брат мой начинает злиться.