– Безымянный Бог, прости, – шепчу себе под нос.

Почему я не контролирую себя? Почему и тогда, когда я тянула жизнь из всего подряд, и сейчас, рядом с бездушным существом, мне не хватает воли противиться? Может, мне не место среди чародеев, служителей Церкви? Как я могла хоть на миг усомниться в праведности Архиепископа?

Тот, кто сейчас рядом со мной – разбойник и убийца! Он, несомненно, воспользовался чем-то, чтобы воздействовать на меня. Алхимией или магией. Как мне вообще удалось переместить его в Мир Духов, если он не чародей?

Нужно убегать отсюда…

Я смотрю в окно капитанской каюты. День идет к вечеру. Небеса красятся в багряные и фиолетовые оттенки, Солнце перед сном осматривает свои владения, из-за горизонта посматривает серп луны и будто осуждает меня.

– Ты ведь маг, правда? Это ты был той тварью, которая чуть не растерзала меня во время боя? – спрашиваю я.

Мне больше не хочется смотреть в лицо проклятого капитана. Каким бы он не был красавцем – от его взгляда холодит душа, а сердце вырывается из груди.

– Я не маг и уж тем более не анимант, – слышу голос из-за спины. – Тварью был не я. Тебе пора заниматься делами.

Чувствую легкое касание его пальцев на своей спине и резко подрываюсь с места. Собираю одежду, стараясь прикрыться. Чевинфорд смотрит на меня и улыбается, будто любуется.

Надеваю рубаху, порванные брюки.

– Загляни в шкаф. Там должны быть целые штаны, – спокойно говорит проклятый капитан.

В этот момент хвостатый пушистик Миш прыгает на кровать, а Чевинфорд начинает гладить его. Проклятый капитан на ощупь находит на полу свои брюки, достает из кармана конфету, избавляет её от обертки и дает своему питомцу. Тот начинает грызть лакомство.

– Что там была за тварь? – спрашиваю я, смотря на питомца капитана. Вдруг у этого зверька есть другая форма…

Чевинфорд в ответ смеется.

– Нет, Миш не умеет превращаться. Это создание когда-то спасло мне жизнь, – говорит капитан. – А я даже не знаю, к какому виду оно принадлежит. Не подскажешь?

– Понятия не имею, – сквозь зубы процеживаю я. И вправду не знаю что это за зверек. В книге по животным Семи Морей множество разных видов, но таких существ я не помню.

Мои брюки носке больше не подлежат, потому все-таки заглядываю в шкаф. Нахожу там парусиновые штаны со шнурком для регулировки размера, одеваюсь.

– Ты ведь не веришь мне? Насчет Архиепископа? – спрашивает он. – Вижу, что не веришь.

А чему бы мне верить? Сколько я живу, знаю, что ГЛАВА Церкви – воплощение благодетели. Это скажет каждый ребенок. Знаю, что будь в его душе хоть капля зла – он не прошел бы магического испытания, не предстал бы перед Безымянным Богом, и не взошел бы на свою должность.

Но тут какой-то разбойник пытается убедить меня, что это не так. Что все вокруг лгут или ошибаются, а Безымянный бог выбрал своим наместником не того. Этого быть не может. Чевинфорд же просто манипулирует мной, не исключено, что при помощи магии.

– Как у тебя с мнемоникой? – спрашивает он.

– Зачем это?

– Так как? Ты сможешь прочитать воспоминание? – он поднимается с кровати, надевает брюки. Какое-то мгновение я любуюсь его телосложением, изгибами тела, в меру мускулистыми руками, а затем резко отворачиваюсь.

Что же я делаю?

– Только если мы с тем, у кого нужно прочитать, вместе окажемся в Тонком Мире. Я не нейромант, не смогу сделать это в нашем мире.

– У нас ведь раз получилось. Ты сможешь прочесть мое воспоминание?

– Если ты сам захочешь мне его показать, – отвечаю я, и тут же застреваю в ступоре.

Он хочет, чтобы я залезла в его память? Но ведь это некультурно. Противоречит нормам магической этики. Считывание воспоминаний не возбраняется разве что в суде, чтоб доказать свою невиновность.

– Я покажу тебе свою память, – говорит Чевинфорд. – Момент, когда я сам работал на Архиепископа и так же, как и ты, был уверен в его святости и непогрешимости. Я был его телохранителем. Считал, что это великая честь. А потом случилось то, что ты увидишь.

Лезть в его память мне не хочется. Процедура сама по себе неприятная, как для мага, так и для того, чью память читают. Но зато у неё есть один огромный плюс – при чтении памяти невозможно соврать. Я смогу увидеть то, что находится в голове бездушного.

– Хорошо, – говорю я.

– Тогда приступай, – кивает он, садится на стул, указывает мне место напротив.

Я сажусь, смотрю в его глаза, кладу пальцы на его волосы.

– Я никогда и никому это не показывал, – говорит он, а я уже вижу спиральную радугу. Теперь небеса Тонкого Мира рассекают молнии. Гремит гром. Он сам словно бы против такой процедуры.