Страх подавленный гневом так и не вернулся, я был спокоен и не обращал внимания на панику, начавшую зарождаться среди пассажиров первого класса. Не слышал криков, как не слышал стюардессу, стоящую в начале прохода, я отвернулся к иллюминатору и слушал музыку доведя звук до максимума. Но несмотря на все мое спокойствие где-то внутри покусывая сердце засела какая-то обида. Умирать совсем не хотелось, да я и не думал о том, что скоро должен буду умереть, просто сидел, слушал музыку и смотрел на северное сияние.

– Темно-то как.
– подумал я оглядываясь по сторонам.

Вокруг меня абсолютная темнота, можно подумать, что у меня просто плотно закрыты глаза, но я отчетливо помню момент столкновения самолета с землей.

– Значит я умер, а это загробный мир? А разве я не должен был увидеть свет в конце тоннеля, разве передо мной не должна была пронестись вся моя жизнь? Как-то странно это, висеть в нигде и ждать неизвестно чего.

Может меня хотят напугать, но это кажется глупым. Я не испугался, когда самолет начал падать, мне вообще было по-фиг, я в тот момент слушал музыку, а тут какая-то темнота. Я темноты не боюсь вообще, опасаюсь только наступить на что-то или провалится куда-нибудь, ну или напороться на что-нибудь. А тут хоть и темнота, но чувствуется, что ничего рядом нет, кроме самой темноты.

– Ладно, - говорю я в темноту - не хотите проводить до выхода, сам пойду его искать.

Вскоре возникла маленькая такая большая проблема, я не мог понять, а сдвинулся ли я вообще с того места, где стоял? Тела своего у меня нет, ну оно и понятно, я же умер. Вот чувствую, что иду, а иду ли на самом деле не чувствую.

Пока шел подумал - Я наверное странный, люди-то поди начинают нервничать осознав, что они умерли, начинают кричать и требовать чтобы их вернули обратно или ещё чего? А я вот сразу смирился, не странно ли это?

Сколько я прошел не знаю, темнота вокруг не есть ориентир в этой самой темноте. Я не чувствую голода или жажды, мне не холодно и не жарко. Я могу закричать, но не услышу эха, по ощущениям я дышу, но понимаю, что мне это не надо, воздуха здесь нет. Я вижу темноту вокруг себя и понимаю, что я сам часть этой темноты, мне не надо никуда идти, я уже там.

– Мда-а-а...
– я стою перед ослепительно ярким особенно в абсолютной темноте, белым пятном света и думаю, - стоит ли мне туда идти или остаться здесь, во тьме, остаться неотделимой частью ее?

– Наверное, это и есть тот свет в конце тоннеля о котором столько говорят, только я ведь не в тоннеле, это нормально?

Мне почему-то кажется, что к белому пятну света лучше не приближаться, плохого оно не сделает, но и лучше, чем сейчас мне вряд ли станет. Однако внутренне ощутил, как темнота вокруг вращается засасываемая в это белое пятно и это не черная, а какая-то белая дыра. Ощутил, как меня начало подтаскивать к этой световой дыре, раскручивая все быстрее и быстрее, как на карусели у которой сорвало ограничитель скорости.

– Э-э-э-э...
– возмущаюсь я такому поведению тьмы, а значит и себя, ведь я часть этой тьмы.

Мне почему-то не хочется в эту дыру, не хочется узнать, что там в конце ее, если это и правда тоннель о котором говорят. Я представляю, что я далеко от этой дыры, пытаясь убраться от нее подальше точно также, как и попал к ней, но увы, ничего не выходит, меня продолжает раскручивать в водовороте или точнее говоря тьмавороте. Я вдруг осознал, что смотрю на слепящий свет, но он не слепит меня, я уже на краю этого пятна и понимаю что я уже не Тьма вокруг Света, а Свет во Тьме и уже не Я бегу, а от Меня бегут. Вот Я внутри Света, Я часть Его, такая же часть, как Он часть Меня. Скорость, Я чувствую ее... чувствую движение с невероятной быстротой, но нет никакого света в конце тоннеля потому что Я и есть Свет и Я же и есть тоннель. И Я вижу в конце Меня тоннеля не свет, а такую же Тьму из которой Я попал в Свет и Меня несет прямо на нее.

Теперь я уже не хочу становится частью Тьмы, я стараюсь остановится, ну или хотя бы немного замедлится, но ничего из моих попыток не выходит, меня выбрасывает во Тьму и я растворяюсь в ней.

Я проснулся, но глаза не открылись, ресницы склеились так крепко, что не давали мне возможности сразу разлепить их. Вокруг тихо, но тишина не абсолютная, рядом что-то или кто-то разговаривает, слов не разобрать только какой-то бубнеж будто бы работает телевизор в соседней комнате. Воздух пахнет как-то странно, запахи мне не знакомы, но пахнет приятно. Наконец мне удалось разлепить глаза, помочь себе руками я не смог - не смог их поднять. Я чувствовал их, но вместе с тем чувствовал, что сейчас они вряд ли послушаются меня, все тело ощущалось словно ватное. Когда веки наконец-то расклеились глаза затянула мутная пелена слез, но я все-таки смог разглядеть, где я нахожусь. Это была какая-то прямоугольная комната немногим больше, чем кухня у меня в квартире, а живу я в старой хрущевке так что кухня у меня небольшая. В комнате стоит большой комод из мореного дуба, платяной шкаф и туалетный столик с большим трехстворчатым зеркалом, сейчас закрытым и кровать с парой тумбочек при ней. Вместо обоев на стенах деревянные панели, висят какие-то картины, окно задернуто занавесками светло-голубого цвета. В комнате я не один. В ногах кровати стоит пожилой мужчина в темном плаще, закрывающем его полностью. У мужчины длинная на мой взгляд борода черного цвета, а вот усы, брови и волосы кажутся абсолютно седыми.

– Надо же как укутался, прямо как граф Дракула.
– подумал я.

Рядом с мужчиной стоит женщина, примерно пятидесяти лет на лице заметны следы усталости, темные круги под красными от бессонницы глазами. Одета женщина хорошо, но как-то по-простому, так уже давно никто не одевается, что-то подобное я видел в музее на манекенах. Так одевались люди среднего достатка в Царской Руси и какое-то время после революций и даже в деревнях после Второй Мировой.

– Так вот откуда этот бубнеж.