– Согласен. Мне тоже так надоело это все. Все это сборище богемных писак. «Ой, как вам последняя книга того-то, а как вам творчество этого…» Все эти доскональные разборы, разговоры, где тот или иной писатель мог написать лучше, кто с какой книгой произвел фурор или провалился. Помнишь, мы были с тобой на банкете писателей?

– Помню, конечно, – улыбнулась Келли. – Мне понравилось.

– Так вот, не помню, рассказывал или нет, когда меня один писатель оттащил к другим.

Любимая кивнула.

– Значит, оттащил он к писакам, а там шло вечное обсуждение всей этой лабуды про количество экземпляров и денег у того и иного писателя. Потом пошел разговор, как кто относится к новой книге автора, которого с нами не было, но он очень известен, особенно в таких кругах. И меня спросили, что я думаю о его новой книге. Если бы не спросили, я бы не сказал про него и про эту книгу, но вопрос был задан. Я просто сказал, что это, по моему мнению, хрень.

Тут Келли засмеялась.

– Ну блин, если это и правда, по – моему, хрень. Я никого не обманул, а то, что я должен, может как –то помягче сказать, но не хотел. И я не испытываю к книге неприязни, меня в ней ничего не задело. И также нет неприязни к автору. Просто– напросто, ответ на вопрос. И я понимаю, что надо подстраивать свою речь под общество. Понимаю, но не хочу. Я могу говорить красиво, я могу говорить изысканно. Но я лучше своим красивым изысканным языком и речью напишу тебе стих, напишу очередную книгу, чем буду подстраивать язык, чтобы в богемном обществе обсуждать провалы и взлеты в писательском мире.

Неожиданно мои губы были прижаты к её, и я почувствовал всю нежность Келли. Мы не любители заниматься любовью везде и всегда, поэтому поцелуй так и остался поцелуем. Но мы не скучали. Виселица – игра, в которую мы играли, находясь всю дорогу в воздухе. С ней время пролетело незаметно, и только голос, информирующий нас о посадке самолета оторвал от игры.

Выйдя из аэропорта мы взяли такси и сразу поехали в забронированный нами отель.

Приехав и войдя в отель, мы словно очутились в сказке. Это была огромная территория с хорошо стриженными кустами, красивой плиткой, ведущей к дверям самого здания, беседки с красными крышами и с огромным бассейном, на берегу которого располагались шезлонги. Войдя внутрь отеля мы увидели огромный холл, если пройти который, натыкаешься на сравнительно маленькую стойку с двумя добродушными девушками– это «ресепшен». Нас зарегистрировали за считанные минуты, так как мы приехали одни и не было очереди. Нам предложили помочь с чемоданом, но номер был на первом этаже и не было никакой необходимости пользоваться этими услугами. Войдя в свой номер, мы увидели потрясающую комнату с двумя огромными окнами, диваном со столиком, рабочим уголком, и огромной, прямо царской кроватью возле которой красовалась винтажная тумбочка. И одна из главных вещей на курорте, на потолке висел вентилятор, вот это ретро. По стенам номера было развешено несколько картин, в углу стояла необычной формы лампа.

– Это потрясающе, – сказала Келли и повисла у меня на шее.

– Согласен. Это просто шикарно, – ответил я. – Хоть мы и богаты опытом в поездках, но отель, и правда, потрясающий. О, смотри, тут есть бар, – мой взгляд был очень чуткий на эту вещь. – И кстати полный, – открыв его, заметил я.

– Ну подожди, подожди, это мы всегда успеем. Давай разместимся сначала и походим по самому отелю.

– Ты есть хочешь? – спросил я любимую.

– Не-а, а ты?

– Тоже, давай сразу переоденемся в купальные костюмы, возьмем полотенца и после того как пройдёмся, сразу в бассейн – охладимся, – предложил я.

– Отличная идея.

Вот и начался наш недельный отдых.

Изгиб ее тела, как изгиб самого красивого песчаного берега, омываемого морем. Теперь ему никогда не отправиться туда, никогда не утонуть в её глазах. Жизнь Майкла превратилась в прокручивание памяти. Выжимание из нее тех моментов, когда он был с ней. Как много он думал о будущем и как сильно беспокоился за него, а теперь его нет, теперь он беспокоится только о прошлом. Чтобы не забыть ни одной мелочи, ни единого момента, которых было бесчисленное множество… БЫЛО…

Если бы он только узнал имя человека, который убил его будущее, он бы со скоростью ветра его нашел и убил. Но разве этот поступок вернет любимую? Нет. Он это прекрасно понимал. Убийство ни на грамм не стало бы правосудием, хотя…

Нет, стало бы, еще как стало бы.

Майкл пошел посмотреть на себя в зеркало. Несмотря на то, что он был не брит, под глазами были мешки и появились новые морщины, он ничего не предпринял и пошел ложиться в пустую кровать…

Во сне он уже стал убийцей и, проснувшись, понял, что это никак не тронуло, никак не задело. Ни капли жалости он не испытал к человеку, который погиб от его руки. Он лишь стал задумываться о том, как ему убить так, чтобы не сесть в тюрьму, но для этого нужно было знать имя, которое он сотрет с лица земли.

После смерти жены, он втерся в доверие к полиции. Это было сделано не сознательно, еще до плана мстить за любимую. Но так как его постоянно вызывали, а он был адекватен, не размазывал сопли и не орал на весь участок, то полицейские, понимая его состояние, старались как-то поддержать его, и он с одним познакомился ближе. Его звали Нолан. Нолан был опытный в этом деле, двадцати четырех летний стаж не скроешь. Он был высокого роста, с густой щетиной, покрывавшей щеки, подбородок и переходящей в усы. Волосы были каштанового цвета, слегка зализанные назад, но без геля, и из-за этого смотрелось мужественно. Грубые черты лица, смягчались глазами, во взгляде которых виднелась грустная нота и в то же время уверенность и опыт.