Это было время ежевечерних тренировок Полли. Она охотно согласилась. Ей нравилось плавать в темноте, при свете звезд и молодого месяца. Плавать и думать.

– Увидимся за ужином!

Она встала и сбросила с колен упирающегося Адрона.

Полли поднялась наверх. В первый день, когда дедушка с бабушкой водили ее по дому, она еще не знала, где ее поселят. Любимой маминой комнатой была мансарда, где стояла просторная латунная кровать, – родители Полли ночевали там во время своих нечастых визитов. На втором этаже располагалась комната бабушки с дедушкой, с величественной кроватью под балдахином. Напротив была комната дядей, Сэнди и Денниса, с их старыми узкими кроватями. В тех редких случаях, когда вся большая семья собиралась вместе, все кровати пригождались. Имелась и еще одна комната, где тоже можно было бы устроить спальню, но там находился дедушкин кабинет, с книжными шкафами, обшарпанным секретером и диваном-кроватью, на случай наплыва гостей. И еще комната дяди Чарльза Уоллеса – самого младшего из маминых братьев.

Полли испытывала довольно неприятное чувство, что в доме дедушки с бабушкой у нее нет и не будет своей комнаты. Несмотря на то что у нее было шестеро братьев и сестер, она привыкла, что у нее есть собственная комната, где лежат ее вещи. У каждого из детей О’Кифов была своя комната, пусть и крошечная: мама с папой считали, что в большой семье ребенку особенно важно иметь свое личное пространство.

Поднимаясь по лестнице, бабушка сказала:

– Мы немного прибрались в комнате Чарльза Уоллеса. Она небольшая, но, думаю, тебе там понравится.

«Прибрались» – это слабо сказано. Комната имела такой вид, будто дедушка с бабушкой уже давно знали о приезде внучки, хотя решение было принято буквально только что, всего за три дня до того, как Полли посадили на самолет. Когда речь шла о решительных действиях, ее родители не имели обыкновения тянуть резину.

Полли переступила порог, и ей показалось, будто комната ждала именно ее. Широкое окно выходило в огород, за огородом виднелся большой скошенный луг, а за ним – леса и покатые хребты гор. Спокойный, мирный пейзаж – не впечатляющий, но уютный и приятный, такой, где хочется жить, и в то же время достаточно простора и глубины, чтобы пространство выглядело объемным. А второе окно выходило на восток – там был яблоневый сад, а за ним опять леса. На стенах – старомодные обои, голубые, с россыпью ромашек, похожих на звездочки, среди которых изредка попадались яркие бабочки, и на окнах – занавески того же цвета, но на них бабочек было больше, чем на обоях.

У окна, выходящего на восток, стояли шкаф, набитый книгами, и кресло-качалка. Книги были собраны с бору по сосенке: несколько томов мифов и сказок, несколько книг по истории Греции и Рима, собрание романов, от классики, вроде «Истории Тома Джонса, найденыша» Генри Филдинга или «Горна радости» Мэттью Мэддокса [2] , до современной беллетристики. Полли достала с полки книгу о созвездиях, с линиями, которые соединяли звезды, образуя знаки зодиака. «Какое же воображение надо было иметь, – подумала Полли, – чтобы разглядеть в этих звездах Большую и Малую Медведицу или Стрельца с луком и стрелой!» В общем, тут было что почитать, и это ее порадовало.

Пол был сделан из широких вишневых досок, по обе стороны светлой сосновой кровати лежали вязаные половики, а сама кровать была застелена желто-голубым лоскутным одеялом. Но больше всего Полли понравилось то, что комната была милая, но не «миленькая». Она подумала, что Чарльзу тут, наверное, тоже нравилось.

Она обернулась к бабушке:

– Как же тут здорово! Когда вы все это успели?

– Прошлым летом.

Прошлым летом дедушка с бабушкой еще и не подозревали, что к ним приедет жить Полли. Но все-таки она чувствовала себя так, будто эта комнатка – ее, и только ее.

– Мне тут так нравится! Ой, бабушка, как же мне тут нравится!

Она позвонила родителям, описала комнату. Бабушка с дедушкой вышли, чтобы не мешать разговору, и она сказала:

– Мне так нравятся бабушка и дедушка! Видели бы вы дедушку за рулем его красного трактора. И он совсем не страшный!

В трубке раздался смех:

– А ты что, думала, он будет страшный?

– Ну как… он же столько знает об астрофизике, о космосе, с ним советуются президенты и всякие там важные шишки… Но с ним очень легко разговаривать. Ну, он же мой дедушка, и, по-моему, он классный.

– Я так понимаю, что это взаимно.

– И бабушка тоже совсем не страшная.

Родители (Полли так и представила себе, как мама валяется на животе поперек кровати, а папа сидит на лабораторном стуле среди своих аквариумов с осьминогами и морскими звездами) оба расхохотались.

– Ну вы же о ней всегда так почтительно отзываетесь! – сказала Полли.

– Это же не значит, что она страшная!

– И потом, она же Нобелевскую премию получила…

– Полли, твоя бабушка, конечно, великий человек, – рассудительно заметил папа, – однако она скорее предпочтет, чтобы ты ее просто любила, а не восхищалась ее заслугами.

Полли кивнула в телефонную трубку:

– Да я люблю ее. Просто у меня до сих пор не было возможности как следует познакомиться с бабушкой и дедушкой. Мы же так долго прожили в Португалии, а остров Бенн-Сид отсюда немногим ближе, чем Португалия. Мы, конечно, несколько раз бывали у них в гостях, но этого мало. Все равно я их побаивалась.

– Они хорошие люди, – сказал папа. – Талантливые, может быть – даже гениальные. Но все равно люди. Они были очень, очень добры ко мне, когда я был еще мальчиком.