267

Дворец юстиции, музеи и картинную галерею, оперу, "Бургтеатер", Бельведер, Шёнбрунн.

Вся речь Энгельса была проникнута глубочайшей уверенностью в силе пролетариата, в том, что будущее принадлежит социализму 524.

Когда Энгельс кончил, гром аплодисментов потряс зал. Под несмолкающие овации, приветствия, возгласы одобрения и крики "Ура Энгельсу!" собрание было закрыто. Снова звучит "Песня труда".

И вот Энгельс, Бебель и Адлер вместе с председателем венской социал-демократической организации Людвигом Бреттшнейдером уже стоят за кулисами. Я долго не решался подойти к Энгельсу, чтобы выполнить поручение моих товарищей. В тот момент мне почему-то казалось это слишком экзальтированным, даже сентиментальным. Но все-таки я решился, быстро взобрался на сцену и подошел к ним. Дрожа от охватившего меня волнения, я пожал Энгельсу руку и сказал, что передаю ему привет от рабочей молодежи моего округа Зиммеринга и ее обещание не щадить своих сил для достижения великих целей социализма.

В глазах Энгельса светилась радость. Он крепко пожал мне руку и сказал: "Передайте зиммерингской рабочей молодежи мою искреннюю благодарность за привет и за ее обещание, которое меня очень радует. Но мой привет и моя благодарность адресованы не только зиммерингцам, не только венской рабочей молодежи, а и всей пролетарской молодежи Австрии".

С того памятного дня прошло почти семь десятилетий, но образ живого Энгельса все еще ярко стоит у меня перед глазами, а рука, кажется, все еще ощущает тепло его дружеского рукопожатия. И еще одно крепкое рукопожатие навсегда осталось в моей памяти - последнее рукопожатие Ленина в 1921 году. Встречи с великими вождями международного пролетариата определили направление и содержание всей моей политической деятельности, придали мне силы в борьбе за дело рабочего класса.

525

Впервые опубликовано на русском языке в журнале "Новая и новейшая история", М , 1960, № 6

Печатается по тексту журнала Перевод с немецкого

МАКС БЕР

Из книги "Пятьдесят лет международного социализма"

XIII

ФРИДРИХ ЭНГЕЛЬС

Через две недели после прибытия в Лондон - 21 июня 1894 г.
– я посетил Фридриха Энгельса в доме 122 по Риджентс-парк-род. Я попросил его о встрече, чтобы отдать дань уважения этому соратнику Карла Маркса. В то время мы ничего не знали о той безграничной и щедрой финансовой помощи, которую этот деятельный немецкий фабрикант и литератор оказывал Марксу, давая ему возможность продолжать работу над "Капиталом". Он полностью придерживался изречения Платона и Аристотеля: "У друзей все общее". Его преданность Марксу вызывает восхищение. Она значительно сильнее, чем преданность Саути Кольриджу.

Маркс был создан для того, чтобы стать профессором в одном из немецких университетов, но его взгляды помешали ему получить кафедру в Германии. Он отказался занять высокий пост в прусской администрации, предложенный ему правительством осенью 1843 г. через посредника - тайного советника Эссера 526. Не кто иной, как Энгельс, спас его от нужды в лондонском изгнании.

Энгельс был высокого роста, хорошо сложен, с суровым лицом и голосом прусского офицера или капитана дальнего плавания. Едва ли можно было заподозрить, что за такой внешностью скрывается душевное благородство и верность высоким идеалам, воодушевлявшие этого человека. Из-за его познаний в военных науках европейские социалисты прозвали его "Генералом". [...]

В тот день, 21 июня 1894 г., я стоял перед Энгельсом, как младший офицер перед генералом. Мое сообщение о движении в Германии он выслушал с большим вниманием. Я рассказал ему, как прусская полиция упорно преследует социал-демократов, и высказал мнение, что энтузиазм и самопожертвование партии слабеют, ибо наша пресса испытывает трудности в под

269

боре товарищей на место ответственных редакторов, так как они боятся попасть в тюрьму. На это Энгельс заметил: "Долг социал-демократии воспитывать не только пролетариат, но и полицию". Далее я пожаловался, что очень мало делается для того, чтобы переиздать небольшие работы Маркса, в большинстве своем уже опубликованные, такие, как "Восемнадцатое брюмера" или "К критике политической экономии", которые содержат основные идеи его философии истории и интересуют меня больше, чем "Капитал". Энгельс ответил в очень сердитом тоне: "Значит, люди в Германии полагают, что я ленюсь и ничего не делаю для пропаганды идей Маркса!". Какое-то время он продолжал говорить в таком же духе. Тогда я переменил тему разговора, попросив его сказать мне, каким образом лучше узнать что-нибудь об английском социализме. Он дал мне несколько советов, а потом осведомился у меня, не в Германии ли изучал я английский язык. Я ответил отрицательно. "Вам повезло, - заметил он, - можете надеяться, что будете говорить хорошо по-английски. Это не удается никому, кто изучал английский в Германии".

После этого я виделся с ним трижды. Последний раз я посетил его весной 1895 г., за несколько месяцев до его смерти. Исполнительный комитет Польской социалистическои партии за границей, который помещался на Бомонтсквер, Степни, обратился ко мне с просьбой зайти к Энгельсу и взять у него оригинал предисловия Маркса к русскому изданию "Коммунистического Манифеста", переведенного и изданного Верой Засулич в 1882 г. 368, так как они хотели добавить его к новому польскому изданию этой знаменитой брошюры. Энгельс уже был болен раком горла, хотя лечащий его врач скрывал от него истинный характер заболевания. Он принял меня в своей библиотеке, и мы с ним весьма дружески побеседовали. Он положил мне руку на плечо, и мы ходили взад и вперед по библиотеке. Он посоветовал мне вести работу среди еврейских рабочих в Ист-Энде. Мне эта идея не пришлась по душе, так как в те годы в Ист-Энде царило очень плохое отношение к иностранцам, вызванное довольно значительной иммиграцией из Польши и России в конце 80-х и начале 90-х годов. Поэтому я ответил: "Не стоит уси

270

ливать еще социалистической агитацией среди евреев и без того яростную агитацию против иностранцев. Кроме того, социализм в Англии может быть создан только руками англичан, а не иностранцев".

XXII

БЕСЕДЫ О МАРКСЕ

Эта глава будет посвящена "Марксиане", то есть беседам с англичанами, с которыми я случайно встречался в 1895-1902 гг. и которые в разное время были более или менее тесно связаны с Карлом Марксом. Мне было интересно познакомиться со сложившимися у них впечатлениями о человеке, который оказал столь громадное влияние на международное рабочее движение.

Весной 1895 г. я проходил мимо углового дома на пересечении Тоттенхем-стрит и Кливленд-стрит, Лондон, В. I и заметил в окне комнаты, расположенной на первом этаже, ряд чартистских памфлетов и книг радикальных авторов, среди которых на продажу была выставлена книга Торолда Роджерса "Экономическое толкование истории". Я вошел в комнату и увидел там пожилого джентльмена, сидящего среди разбросанных вокруг него бумаг и книг, совершенно очевидно, из его библиотеки, от которых, из-за стесненных обстоятельств, он хотел избавиться. Я отобрал несколько книг Бронтера О'Брайена и Торолда Роджерса, заплатил за них, а потом осмелился спросить его имя. "Моя фамилия Таунсенд", - ответил он.