– Не только с мертвых, как мне говорили.

– Но! – Я ткнул указательным пальцем в потолок и повысил голос. – У нас двойственная ситуация! Некоторые раны нанесены взвешенно и обдуманно, явно с целью причинить боль. А остальные как-то очень уж небрежно и одним скопом.

– С чего ты это взял? – заинтересовался Джек.

– Часть ран прижигали. Остальные… ну, ты видишь, да? – указал я на пропитанную кровью перину. – Такое впечатление: убийцы получили то, что хотели, но продолжили экзекуцию.

– Месть? Или предупреждение?

– Какая-то странная месть. И потом, обрати внимание на содранную кожу. На правой руке от локтя и до ключицы живого места нет, а на левой ободрано лишь запястье да ожог на бицепсе. И на ногах и груди та же картина. Кстати, заметь – веревки, которыми его к кровати привязывали, уже обрезаны.

– Ну и что это значит?

– Это значит, тебе придется помочь мне перевернуть тело!

– Иди ты! Я голыми руками к нему не прикоснусь!

– Возьми наволочку в шкафу.

– Ну, если только наволочку. Но ты уверен, что это необходимо?

– Да.

– Что – да? Ты объясни толком!

– Я осмотрел всю квартиру и не нашел ни кусочка содранной кожи.

– Убийцы и ее с собой унесли?! – опешил Пратт.

– Похоже на то. Нет, за ноги берись.

– Ты хочешь сказать: были срезаны татуировки? – сообразил вдруг Джек, помогая перевернуть покойника на живот.

– Странно, не правда ли?

– И тут тоже, – разочарованно буркнул рыжий, когда мне кое-как удалось отодрать присохшую к спине трупа наволочку. – И не лень им было?

– А ты сюда посмотри! – ткнул я пальцем под колено мертвецу. – Одну пропустили!

– Минога?! – изумился Пратт, разглядев блекло-синюю татуировку. – Но ведь…

– Это не Якоб Ланц! Это кто-то из людей Тео Миноги! – Я сорвал с лица вымоченный в бренди платок, тщательно протер им перчатки и выкинул в очаг. – Пошли!

Мы поспешили покинуть пропахшую трупным запахом комнату, спустились на первый этаж и уже в дверях столкнулись с прибывшим на вызов коронером, которого сопровождали трое стражников.

– Дверь открыта, – подсказал им Джек и вышел на улицу.

– Фу! – демонстративно зажал пальцами нос дожидавшийся нас в пролетке Пьер. – От вас попахивает!

– Проветримся, – фыркнул я, забрал у Джека бутылку и приложил ее к сильней прежнего разболевшейся скуле.

– Куда едем?

– В порт, к отделению Стражи, – кивнул Пратт и повернулся ко мне: – Ну, что скажешь?

– Ловкач не смог договориться об охране с Марти Шиллером и столковался с Миногой. В итоге что-то пошло не так. Либо мошенник не заплатил, либо люди Тео угодили в переплет.

– И Минога отправил кого-то из своих уладить это недоразумение.

– Вот только жулик наткнулся на очень злых и решительных людей…

– Которые сначала допытывались, где им искать Ловкача…

– А потом, чтобы выдать образовавшийся труп за хозяина квартиры, изувечили ему лицо, сняли скальп и срезали воровские татуировки.

– Вы так хорошо все рассказываете, – обернулся вдруг к нам Пьер. – Может, нам уже не ехать в порт?

– Почему нет? – насторожился Джек.

– Думаете, вашего Миногу еще не отправили под пирс?..

Пьер оказался прав: Тео Минога и в самом деле как сквозь землю провалился. Сколько ни трясли стражники своих осведомителей, никто ничего толком по этому поводу поведать так и не смог. Пропал Минога – и пропал. Странно, но с кем не бывает?

Пришлось отправляться на Монетный бульвар – других зацепок у нас больше не было.

Монетный бульвар – одно из самых спокойных мест Акраи. Обретавшиеся тут ювелиры, менялы и содержатели ломбардов не скупились на оплату услуг частных охранников и потому почтенной публике не досаждали уличные попрошайки, карманники и мелкие мошенники. Да и праздношатающихся зевак приглядывавшие за порядком дюжие парни тоже не жаловали – клиентура местных обитателей времени на бесцельные шатания по бульвару обычно не тратила.

– Отгони пролетку в переулок, – распорядился Джек, и Пьер поспешил выполнить приказ.

Я усмехнулся и распахнул дверь меняльной лавки достопочтенного Ива Таланса. Пратт последовал за мной и с кислой миной огляделся по сторонам. Темная комнатушка, несколько закрытых шкафов, пара ведущих во внутренние помещения дверей да длинный прилавок. За прилавком высохший от старости старик, кутавшийся в поношенный домашний халат. У двери – мордоворот с дубинкой на поясе.

– Чем могу служить, господа? – без особого почтения поинтересовался оторвавшийся от записей хозяин лавки и, отодвинув на край прилавка медный подсвечник, подслеповато сощурился.