– Спасибо ещё раз. Мне уже только от общения с Вами стало легче. По крайней мере, голова перестала болеть. Счастливо Вам, – Елизавета повернулась и пошла домой.

– До свидания, – услышала она вслед от странного незнакомца. «Есть же ещё хорошие и внимательные люди, – думала Елизавета. – Только мне вряд ли кто поможет». Бумажку с номером телефона она сунула в карман куртки и забыла про неё.

«Алексей Михайлович был очень набожным человеком, любил читать священные книги, соблюдал все посты, часами стоял в церкви, кладя поклоны и благочестиво молясь. Вообще, он очень уважал и чтил обрядовую часть церковной и светской жизни. Но его основной страстью были соколиные и псовые охоты. Особенно любил Алексей Михайлович выезжать в дремучие леса под Звенигородом, где останавливался в Саввино-Сторожевском монастыре, на территории которого построил палаты для себя и отдельно для царицы. В этих лесах он один на один с рогатиной выходил на медведя и брал его. Не простое это дело! Медведя одной силой и ловкостью не возьмёшь, здесь и Божий Промысел нужен. Вот и сейчас, сидя на церковном Соборе, вспомнил Алексей Михайлович, как однажды медведь подмял его под себя, и уж совсем худо дело было, с жизнью начал прощаться, но вдруг появился откуда-то мужик и топором разнёс голову медведя. Выполз Алексей Михайлович из-под обмякшей туши да начал благодарить своего спасителя. Тот улыбнулся, перекрестил царя и пропал без слов в ответ. После, уже в монастыре, глядя на икону, на которой был изображён преподобный Савва, ушедший из жизни почти двести лет тому назад, Алексей Михайлович признал в нём того человека, который его спас.

Не выдал тогда Господь Бог раба своего верного, не выдаст и теперь, в борьбе за самодержавную власть. Вспомнил Алексей Михайлович, как он остался один – одинёшенек с тремя сестрами после смерти отца. И было ему всего лишь пятнадцать лет. Кинулись бояре его женить, засуетились, каждый хотел свой род поближе к царскому трону придвинуть. Нашли девицу добру, ростом, красотой и разумом исполнена, да недолго она в невестах царских ходила. От зависти отравили её. После этого Алексей Михайлович, наперекор боярству, не стал выбирать себе невесту среди высокородных. Увидев однажды в церкви девушку из незнатного дворянского рода Милославских, решил на ней жениться и до свадьбы отдал её под опеку своих сестёр. А чтобы бояре смуту не учинили в свадебном деле, породой своей кичась, издал Указ, где повелел ослушавшегося «казнити смертию, безо всякого милосердия, а поместья его и вотчины взяти на царя». Вот с тех пор и повёл Алексей Михайлович борьбу с высокородным боярством за власть свою самодержавную.

Теперь настал черёд церковных иерархов. Они с патриаршества Филарета, дедушки Алексея Михайловича, власти много себе набрали. Филарет монастыри землёй одарил, церковные иерархи забогатели, на царскую власть сверху посматривать стали. Пример показывал сам Филарет, он заимел полную власть над церковной и светской жизнью Московского государства. Отец Алексея Михайловича, Михаил Фёдорович, слаб был, всех боялся, отдал власть своему отцу, тот и поднял церковников на уровень боярства. Стали митрополиты и епископы своих дворян держать, светскому суду не подчиняться, под монастыри лучшие земли забирать. С этого времени и началось в Москве двоевластие: было два великих государя, царь Михаил Фёдорович и отец его святейший Патриарх Филарет Никитич. Чтобы решить какое-нибудь государственное дело, надо было обратиться к каждому из них, подать грамоты, принести дары. Структура церковной власти стала подобной структуре власти царской. Разрушил это Алексей Михайлович! Но не всё ещё сделано. Чтобы власть царская полностью самодержавной стала, церковь должна признать её святость и учить этому свою паству. Тогда люд русский поймёт главное: смута против царя то же самое, что смута против Бога!

Вот какие мысли бродили в голове Алексея Михайловича, одним своим действом он хотел церковь полностью под царскую власть поставить и русский народ держать в повиновении под страхом Божьего наказания.

В помощь себе призвал Алексей Михайлович восточных иерархов. Сейчас на Соборе председательствуют александрийский и антиохийский патриархи. А как они заняли патриаршие кафедры? Алексей Михайлович сам обращался с просьбами к турецкому султану о дозволении им быть патриархами на кафедрах. Султан уважил, теперь они приехали в Москву отрабатывать благодеяние русского царя. От них нужно, чтобы Никон был признан виновным в том, что дерзнул поставить свой трон выше других, стал поражать благодетелей своих и терзать, подобно ехидне, родную мать свою – церковь. Кроме того, его обвинят в самовольном оставлении патриаршей кафедры и сошлют в самый затрапезный монастырь куда-нибудь подальше. Тогда все православные поймут, что не царь наказывает русского патриарха Никона за непослушание, а всемирная христианская церковь за недостаточную святость и самовольство.

Всё это сделают восточные патриархи, надо только, чтобы русские иерархи им не мешали, а это уже забота самого Алексея Михайловича. И здесь он не хочет показывать себя гонителем русского благочестия. Он стравил русских иерархов в борьбе между собой, они дерутся, как пауки в банке, и не понимают, кого поддерживает царь. А он ждёт, когда они ослабеют, придут и упадут к его ногам, назовут его «равноапостольным». Только не в челобитной, как это сделал Аввакумушка, а в голос, в присутствии всех. Надо будет вернуть протопопа Аввакума из ссылки, пусть перед церковным Собором повторит это сладкое для Алексея Михайловича слово. Тогда все поймут: раз такой непреклонный борец за чистоту русского православия отнёс царя к лику святых, то и все остальные должны так сделать».

Мастер поставил точку и задумался. Во все времена власть стремилась показать себя непогрешимой, а ведь непогрешимым может быть только Господь Бог. Вот грешная земная власть и стремится прикрыться чем-то, что свято в глазах народа. А если у народа ничего святого нет? Тогда заключается договор между властью и народом на земных материальных принципах. В него записывают обещание власти дать народу свободу и обеспеченную жизнь, а народ за это обязуется её не свергать. Долго такое соглашение не живёт. Понятия «свободы» и «обеспеченности» очень относительны, всегда найдутся люди, которым не хватает того или другого. На всех нельзя угодить. Поэтому начинается поиск основы, на которую можно власти опереться, чтобы уйти от материальных обязательств. Ищется нечто, что может стать в глазах народа святым или, по крайней мере, похожим на святое. На первом этапе этим, как правило, становится патриотизм или – для однонационального государства – национализм. Этот путь ведёт, как показывает история, к силовому утверждению государства в международном окружении. Сейчас Россия находится именно в том положении, когда властью выдвигается лозунг патриотизма, вокруг которого должен сплотиться российский народ. Этот лозунг сразу потребовал естественного продолжения: силового утверждения российского государства. Оно началось. Что будет дальше?

Что может быть дальше, знает госпожа История – рано или поздно силовое утверждение заканчивается войной. Мастер встал с рабочего кресла и подошёл к окну, выходящему на Английский проспект. При Советах он носил имя революционера Маклина, сейчас ему вернули исконное название. Английская набережная, Английский проспект. Откуда пошли эти названия? Ещё при Петре Первом здесь начали селиться люди, приглашённые Петром из Англии, бывшей в то время великой империей. Приглашённые люди помогли Петру построить русскую Империю. Хорошо, что сейчас пока нет Таджикского проспекта, иначе тогда какое государство построит современная Россия?