Вся обыденность вокруг него, всё уже познанное вступило в противоречие с этим, вдруг открывшимся прозрением. Оно было сильнее. Оно всё более охватывало его, наделяя не только новым знанием, но и неведомой прежде силой… Он уже определился, чем бы хотел заниматься. Не обладая музыкальным слухом, как дядя Филипп, который радовал гостей замечательной игрой на рояле, он удивлял всех окружающих своими чувством слова. Они поражались его рассказам об оттенках и многослойности слов и фраз, а он удивлялся тому, что они не слышат, не понимают очевидной магии слова…

Но и в суетной жизни тоже были события радующие. В середине февраля в год пятилетия революции состоялось венчание-свадьба Шурочки и Коваленского. Шурочка вся светилась от счастья и явно была в восторге от теперь уже мужа, который был и умён, и молод, на пять лет моложе невесты, и изящен. Он был троюродным братом Александра Блока, которого Даниил считал величайшим поэтом. И несмотря на молодость, в суждениях мог бы дать фору профессорам. Он начинал учиться на медицинском факультете в университете, но скоро увлёкся физикой и аэродинамикой и занимался у Жуковского.

На праздничном ужине были родные и близкие, в том числе Варя Мирович, сестра Коваленского Мария и её муж, Сергей Соловьёв, внук историка Соловьёва и двоюродный брат молодого мужа, профессор-филолог Грушка и отец Виктора профессор-математик Коваленский. Разговор за столом зашёл о Флоренском. Затеяла его Мирович, которая находилась под впечатлением его трудов и вдруг оказалось, что почти все присутствующие знали Флоренского. Филипп Александрович видел его у Бердяева, остальные в иных местах, но все отдавали должное его уму и обаянию.

Даниил, которого те, кто его давно не видел, нашли повзрослевшим, а женщины милым, с интересом слушал блистательный рассказ филолога и убедительные выводы математика и давал себе обязательство познакомиться с трудами Флоренского.

А следующий день – день рождения Александра Доброва – опять собрал гостей. Но на этот раз всё было как бывало прежде: говорили о мистике жизни и о мистике в этом доме, Коваленский – о несомненном влиянии героев своих рукописей на реальность. потом читал свои стихи. И наконец Филипп Александрович и адвокат Вильгельм Юльевич Вольф играли Вагнера в четыре руки.

А спустя месяц дом переживает настоящее столпотворение: Шурочка, её молодой муж и отец и мать мужа перебираются сюда на место жительства. Из вещей во всех комнатах – настоящие дебри, в которых бродят люди. Кроме больного Александра Доброва. Он лежит в своей комнате среди книг и гравюр. Не так давно приехавшая из Воронежа Ольга Бессарабова заходит к нему поднять настроение.

– Саша, все бегают как ветры-зефиры. У меня есть десять свободных минут. Говорите, не нужно ли вам что-нибудь сделать, принести, устроить, принять.

– Посидите со мной эти десять минут, а то я ошалел от топота и грохота и переселения народа.

– Тогда я лучше тут у вас наведу порядок.

И раскладывая книги по шкафам, находя место гравюрам, слушает Александра, мечтающего о тепле, о юге, о даче…

Возвращение Оли на руку Даниилу.

Через несколько дней он, маясь от зубной боли и желания бежать по своим делам, выполняет задание – мелет ячмень на кофейной мельнице, для пивных дрожжей.

Ольга не может смотреть на его страдающее лицо, забирает у него, не очень-то и сопротивляющегося, мельницу.

– Лети уж, страдающая птица…

И тот не может скрыть радости, но обещает обязательно «отработать».

Но выручает она его не так уж и часто, потому что постоянно живёт в Сергиевом Посаде и бывает в Москве наездами. Да и больше времени проводит с Коваленскими, всё не наговорятся об оккультизме. Он и сам любит слушать Александра Коваленского: так много тот знает, так интересно рассказывает…

Иногда Ольга приносит странные новости. Вот в последний раз рассказала, что видела на платформе Маяковского в окружении молодёжи. Сказала, что выглядел он очень хорошо: высок, строен, коротко острижен… А её знакомая рассказала, как на даче четверо мужчин несли Лилю Брик на простыне голую после купанья в реке, а Маяковский шёл рядом и поливал её водой из лейки.

А вообще она благоговеет перед Коваленским – «прозрачным от «предстательства» перед Богом за Люцифера», и очень подружилась с Александром, которого пытается отвратить от кокаина, анаши и прочих плохих пристрастий. Хотя Даниилу кажется, что она просто в него влюблена. Она не скрывает, что он «сверхъестественно красив».

Но в начале февраля, через год после Шурочкиной свадьбы, женится и Саша Добров. На Ирине Филатовой, которой всего-то шестнадцать лет, легонькой, тоненькой… но совсем не похожей на обитателей этого дома. Она некрасива, но в ней есть какое-то очарование. Их с Александром связывает слабость к бездумной жизни. И Шурочка, подавшись за столом к мужу, Олечке Бессарабовой и Дане, предложила тайный тост «за просветление двух душ». И все, глядя на молодых, подумали о том, что непросто будет Александру жить в непривычной ему среде, явно не склонной к душевным разговорам, в семье Ирины, так настояла тёща…