На экране счастливая пара горячо обнимается, вот они обмениваются кольцами, а вот уже выходят из здания, творящего семьи, их радостно поздравляют, кидают дождики, крупы и монетки на счастье. Кино, к сожалению, не жизнь. Поэтому мы оба знаем, что нас так встречать не будут.

Выключаю надоедливый ящик, в котором показывают лишь то, что нам нужно видеть и знать. Комната погрязает в темноте и тишине. Нет ничего, словно глаза выдрали.

Вик глубоким голосом спрашивает, почему я перестал смотреть фильм. Ответил, что тот закончился, и стал подниматься с дивана. Горячая рука схватила меня и потянула назад. Плюхнулся на его колени. Даже в сумерках я бы увидел его хищную улыбку, сверкающую лукавством и тайной мыслью. Настолько тайной, что никто не узнает за бронированными дверями бункера. Он наклонился, щекоча мою щеку волосами. Вик, ты чего? Молчит, хитро улыбается, как лисица. Странно, что он так внезапно проснулся, мне казалось: уставшие люди долго вливаются в колею жизни.

Попытался отвернуть голову и подняться. Задержал меня крепкими руками, не дал сбежать. Вижу, как поблескивает в черноте загадочная идея, блуждающая в его голове. Тепло, пышущее от него, передается мне: домашняя футболка прилипла к телу, шея взмокла, на лбу выступили капельки. Сам того не ожидая, схватил его за ворот и привлек к себе. Ничего так не желалось в этот момент, как ощутить поцелуй теплых, мягких губ. Вик вздрогнул, но ласково обнял меня, словно ребенка. Жаркое и глубокое дыхание его отпечаталось на щеке новым поцелуем. Длинные пальцы блуждали по волосам, затылку, шее, ключицам. Медленные, они робко касались моей кожи, пульсирующей и дрожащей. Захлебываясь в запахе его сладких духов, я хотел быть как можно ближе к нему, как можно глубже погрузиться в его тайны.

Футболки скинуты, кровать расправлена, шторы задернуты. Губы молчат, красноречивы лишь руки. Чувствую его бешеное сердце, выпрыгивающее из всеобъемлющей груди, чувствую его спину, гнущуюся под моим напором и нежностью, чувствую то, что дано почувствовать не каждому. Веду его, веду. Или это он ведет меня, очаровывая и пленяя. Вместе. Слышу: тихо рычит горлом, зажав зубами простыню. Успокаивающе целую, впиваясь в губы, осторожно поглаживаю, страстно кусаю, оставляя следы повсюду. Больше, еще больше. Вскружил мне голову, одурманил беднягу, захватил сердце и тело, как великий полководец и гениальный стратег. Погружаюсь в него, растворяюсь и наслаждаюсь. Распаленные, дикие, чувственными касаниями горящие, не способные оторваться друг от друга.

Двое сумасшедших, двое безумно влюбленных.

Как дурак, смотрю на полку с разноцветными галстуками. Я знаю: ты их не носишь и даже ненавидишь. Но мои пальцы сами тянутся туда, ведь глаз так хочет увидеть один из них на твоей напряженной шее. Беспомощно оглядываюсь по сторонам, будто кто-то должен подойти ко мне и сказать, насколько сильно ты взбесишься, когда увидишь эту полоску ткани в небольшом подарочном пакете. Никто, к счастью, не приходит и не говорит мне этих слов.

Беру верхний, в цвет морской волны, с черными квадратами. Бред кубиста. Следующий, оранжевый, я бы даже сказал, солнечно-оранжевый. Выел мои глаза. Третий, бело-черный, с несколькими затяжками, напомнил мне о наших походах в кинотеатр. Тогда мультфильмы про говорящих и путешествующих животных были чем-то необычным, и мы, как дети, спешили на очередной сеанс, чтобы увидеть робкого жирафа, некомплексующую бегемотиху, философствующую зебру и льва с высоким, как это сейчас говорят, ЧСВ. И тебе особенно нравилось кривить губы, парадируя черно-белое животное. Понравилось бы сейчас? Последующий галстук кремового цвета показался мне похожим на веревку. Очередной был разлинован ровными полосками, между которыми можно первокласснику тренировать чистописание.

Уже нагнувшись, подлезаю к концу ряда и хватаю последний галстук. Зацепился, зараза. Снова осматриваюсь вокруг – кассир бросает на меня любопытные взгляды, кто-то сбоку тоже разглядывает шейные петли. Становится жарко, вытираю пару капель на лбу. Надо решиться: беру или нет. Чтобы приготовиться к твоему недовольному тону. Еще раз играю в горбуна и пытаюсь разглядеть дальний галстук. Банально красный, с темно-синей полосой внизу, он казался мне самым подходящим кандидатом. Если ты отвергнешь эту прелесть, придется мне носить его до скончания дней в знак твоей черствости. Я помню: шея – слишком чувствительное место, и потому так хочется, чтобы эта лента, подаренная мною, никогда не давала тебе покоя. Как я.

Конец ознакомительного фрагмента.