Шрифт:
В какой-то мере я почувствовал суть их взаимного непонимания и на себе, когда сплавлялся с одним рабочим с самых верховий речки Укукит, левому притоку р. Оленек. Мы сплавлялись на резиновых понтонах 500-ках с работой, отмывая укрупненными шлиховыми пробами притоки речки и еще я описывал основные разрезы рыхлых отложений для отчета.
Так вот, до встречи на большой стоянке, где собрались отряды партии, я доплыл на грани нервного срыва. Мы сплавлялись дней 10–12 и под конец понял, что просто не выдерживаю больше общения со своим напарником. Нет, он не был рабочим быдлом, он был с высшим образованием и работал учителем в школе… Я не знаю, как передать свои чувства от жизни с ним наедине… Он был исполнителен, без проблем и напоминаний выполнял работу в маршруте и готовил на стоянках, и был очень говорлив… Мы ночевали в одной палатке и я не мог сказать ему: – Помолчи! Это было бы очень невежливо. Приходилось терпеть.
Это чувство неприязни шло откуда-то изнутри и было трудно объяснимым. Было просто невыносимо и все!
И вот, проведя на общем лагере с неделю, мне понадобилось продолжить работу в нижнем течении реки. Переброску намечалось сделать вертолетом, сплав занял бы недели две.
А о сплаве до намеченного участка я просто мечтал. Я наметил все предстоящие стоянки и небольшие озера, где надеялся поохотиться на ондатру. Но теперь я понял, что этот сплав может стать мне просто мукой.
А тут еще здорово поднялась вода. Течение, которого до этого почти не было, стало стремительным и сильным, и, казалось, теперь только и плыть… А я не могу…
И поменять рабочего не на кого – все при деле, а лишних нет. Тимофеев говорит: – Плыви! А я взмолился: – Не могу!
Пробовал объяснить, но как объяснить такое… И я все-таки выпросил переброску вертолетом. «Локти кусал», но ничего не мог с собой поделать. А там уже соединился с отрядом Димы Израиловича и спокойно доработал сезон!
Но, продолжим, – случай с Лешко! Молодой здоровый красивый парень! Осенью в Лобуе собрались вывезенные с полевых работ партии, всех поместили на ночь в большой комнате строящегося магазина. Ну, и, конечно, посредине стол соорудили и дорвались до спиртного, «накушались»… И понесло его спьяну по базе шататься… Да еще и жену сотрудника нашего оскорбить… Пьяный ведь не соображает ничего… А на столе нож лежал, хлеб им резали. И не стало Лешко, не довезли до Средне-Колымска… И опять – одного нет, а другой – в "солнечном" Магадане…
А один мой знакомый, тоже молодой красивый, я с ним любил поболтать… Так несчастная любовь довела… Не смог жене забыть… Но ведь ребенок у тебя! Живи ради него! Нет, застрелился… Поехал на весновку, а там вставил карабин в рот и привет… А родителям какого?!
9. Дорога. Туда и обратно
Это было самое неприятное… Ладно было в агенстве выстоять несколько часов в очереди за билетами, ладно было поскучать на двух часовых посадках дозаправки ИЛ-18 при полете до Якутска… Самым тяжелым и неприятным было ожидание вылета из него в Зырянку. Ждать приходилось по нескольку дней. Полегче стало через несколько лет, после введения бронирования для транзитных пассажиров.
Только на год в Якутске был арендован, помню, дом и машина с водителем. Мы шикарно прождали тогда вылета в Зырянку где-то с неделю. Ездили на Лену загорать, купались, цеплялись за стоящую на отмели брошенную баржу, мимо которой нас проносило течением и забирались на нее… А затем эту подбазу ликвидировали, видно денег уходило много.
Аэропортовская гостиница Якутска была переполнена и удачей считалось поместить там на ночь кого-нибудь из наших женщин в комнату, которую уже удалось снять кому-нибудь из ранее прилетевших. Из гостинной прихожей нас вечером выгоняли, а на втором этаже здания аэропорта только изредка можно было занять освободившееся кресло…
Но не сидеть же в нем целый день. И днем мы обычно прогуливались по центру города, заходя в большой промтоварный магазин на центральной площади, затем шли в какой-нибудь кинотеатр, а под вечер возвращались в аэропорт.
Причем нужно было еще дежурить у касс, чтобы, если оказывались свободные места, зарегистрироваться на отходящий рейс. Стоило сотруднице аэропорта выкрикнуть, что есть несколько свободных мест на регистрируемый рейс, как к ней через плотную толпу желающих улететь, толпу, через которую невозможно было пробиться, тянулись десятки рук с поднятыми вверх билетами. Она отбирала в первую очередь сначала кто с детьми, затем кто по справкам, затем женщин, и только потом, если оставались места, остальных.
Помню, мы сгрудились на рюкзаках в конце коридора у окна, но нас стали прогонять. Мы стали шуметь, что никуда не уйдем и вызванный милиционер предложил провести ночь в его комнате на кожаном диване. Там мы эту ночь и провели.
Когда все же мы вылетали до Зырянки, нас обдавало тепло столовых в местах промежуточных посадок ИЛ-14 в Оймяконе и Усть-Нере. Особенно запомнились свежевыпеченные теплые булочки со стаканом какао или киселя…
В Зырянке партия Каца А. Г. поставила две шатровые 10-местки с раскладушками прямо у здания аэропорта у забора метеостанции.
Из Зырянки до Среднеколымска часа 2–3 на АН-2.
А из него 18 км или на МИ-4, или на БМК до поселка Лобуя.
В Лобуе, бывшем лагере Гулага, база была организована в бывшем здании администрации лагеря. Теперь его занимали работники нашей администрации. Они же занимали и жилые комнаты.