Я подружилась с молодым испанцем, которого звали Хуан. Он предложил мне комнату в своей финке, или вилле, сразу за чертой небольшого городка Сан-Карлос. Последующие несколько дней я провела много времени лежа в гамаке за домом, блуждая взглядом по окрестным полям и довольно неудовлетворенно задаваясь вопросом, обретет ли когда-нибудь моя жизнь чуть больший смысл, чем до сих пор. Перспектива вернуться обратно в Италию, ничуть не поумнев, за тем чтобы «образумиться и найти работу», наполняла меня отчаянием. Это было все равно что снова вернуться в тюрьму, из которой мне только что удалось бежать.

Как-то раз Хуан сказал мне, что один его друг привез «сюрприз», и все, кто живут в доме, – человек шесть путешественников – приглашаются на встречу с ним. Вечером был устроен большой ужин – Хуан приготовил на огне поросенка. Мы пили сангрию, слушали музыку и ждали, что же будет дальше. После ужина Хуан достал горсть крошечных таблеток, объявив, что это ЛСД. Затем он повернулся ко мне, протянул руку и спросил, не хочу ли я испытать это на себе. Я занервничала, но все же решила попробовать. Быть может, этот опыт принесет мне ответы на мои вопросы.

Сейчас я уже не вспомню все то многообразие цветов, картинок и видений, которые приходили ко мне на протяжении последующих нескольких часов, но то, что я помню очень отчетливо, – это яркое ощущение бесформенности. Я сидела на софе рядом с парнем, которого звали Миммо. Мы не касались друг друга, не разговаривали, даже не смотрели друг на друга, но я чувствовала, что между нами происходит какое-то общение. Мы как будто превратились в чистую энергию, которая выходила за пределы наших тел, и эти две энергии играли, взаимодействовали друг с другом. Ощущение было такое, что мы с Миммо танцуем, не двигаясь, даже не поворачивая головы. До сих пор я воспринимала себя только как физическое тело – «вот это я, я существую только в пределах своего тела» – теперь же я чувствовала, что теряю границы. Я была чистой энергией, растворяющейся и сливающейся с энергиями вокруг себя. Я была уверена, что это не галлюцинация. Помню, как я подумала: «Вот – это оно. Теперь я знаю, какая я на самом деле».

Когда действие наркотика закончилось, и я снова пришла в нормальное состояние, я обнаружила, что переживание бесформенности невозможно удержать – я не знала, как сохранить его и сделать своей реальностью. Поэтому я задалась целью выяснить у других, как попадать в это состояние «на постоянной основе». «Что с вами происходит во время „трипа“? Чувствуете ли вы себя как энергию? Как долго вы там пребываете? Что помогает вам там оставаться?..» На вечеринках, в кафе, в ресторанах, на Сансет-бич… везде, где прием наркотиков был обычным делом, я вовлекала людей в беседу об их переживаниях. Большинство из них охотно рассказывали о своих опытах, но почему-то никто не давал мне дельных советов или не делал практических предложений, за исключением людей постарше и поопытней, которые говорили почти в один голос: «Камилла, об этом не спрашивают. Это делают. Все, что нужно, – это сотня „трипов“. Тогда ты узнаешь все, что только можно узнать».

Сотня «трипов»! Сама мысль об этом ужасала, и, тем не менее, меня будоражил брошенный мне вызов, а стремление познать другую реальность – другое «Я» – подстегивало. Поначалу колеблясь, но затем со все возрастающей уверенностью я начала эксперимент. В течение последующих трех месяцев я иногда раз, иногда два раза в день принимала ЛСД. Гамак за домом Хуана превратился в мою лабораторию. Я стала своей собственной морской свинкой.

ЛСД – это галлюциноген. Действует он так, что способность ума отличать реальное от нереального временно отключается. Теряется контакт со всем, что обычно воспринимается как «нормальное». Вы видите невероятно яркие, переливающиеся цвета, узоры, символы, видения. К вам приходят мысли, которые кажутся невероятно глубокими, поскольку деятельность критического и дифференцирующего ума приостанавливается.

Со временем, однако, мой восторг перед галлюциногенными эффектами наркотика отошел на второй план. Мое внимание начало привлекать ощущение, что я становлюсь наблюдателем, тем, кто находится «в стороне» от всех этих необычных и удивительных явлений, вливающихся в меня через органы чувств. Какие бы наркотик ни порождал галлюцинации, ощущения и мысли, мне удавалось просто быть их наблюдателем. Много лет спустя я узнала о тайной тантрической секте в Ладакхе [2] , члены которой поклонялись одному из восьмидесяти четырех индийских сиддх – пробужденных душ – и следовали учению, которое сводилось как раз к тому, чтобы принимать все больше и больше наркотиков, во все более сильных дозах, для того чтобы открыть и развить внутреннего наблюдателя. В определенный момент никакая доза наркотика уже не оказывала ни малейшего воздействия. Окончательная проверка заключалась в том, чтобы заставить кобру укусить себя за язык. Результат был поистине невероятным: укушенный обычно ничего не чувствовал, а токсины, переполнявшие его организм вследствие приема наркотиков, убивали змею!

Мой собственный эксперимент не дошел до такой крайности. Позже, когда я была инициирована в Тантру, я поняла, что на Ибице проводила свой собственный тантрический ритуал, не осознавая всей его значимости. Я продолжала ежедневно принимать ЛСД, и через месяц наступило время моего девяносто девятого «трипа». Он оказался настоящим кошмаром. Внезапно, без какой-либо очевидной причины меня охватил прямо-таки параноидальный страх. Я нисколько не сомневалась в том, что схожу с ума. Никакие усилия с моей стороны стать просто наблюдателем не имели эффекта. Сразу после возвращения я подумала: «С меня хватит. С наркотиками покончено навсегда». Но я человек упорный, и мысль о том, что от заветной цели меня отделяет лишь один «трип», была слишком искусительной. Через некоторое время, придя в себя, я приняла сотую таблетку.

На этот раз ничего особо интересного не произошло. Я приняла «колесо» где-то около полудня. Поскольку часам к четырем-пяти я уже «вернулась», то решила взять машину и доехать до Сансет-бич, где молодежь собиралась каждый вечер, чтобы полюбоваться заходом солнца над Средиземным морем. На пляже было около тридцати человек. Я побродила среди них, села на землю и стала ждать самого зрелищного ежедневного светового шоу Природы.

Было очень красиво: мягкие, пушистые розовые облака парили над изумрудным морем, а за ними сияло золотистое солнце. Но когда светило опустилось ниже, превратившись в огромный кроваво-красный диск, меня охватило чувство глубокой печали. Мой эксперимент закончился, но похвастаться мне было нечем. У меня было несколько интересных переживаний, но я не стала мудрее. Я по-прежнему пребывала в замешательстве и чувствовала в сердце тоску по чему-то, что так и оставалось недостижимым.