Занимающая весь свиток из собрания Комори сцена, где Таро обрушивается на врагов, является, пожалуй, кульминационной для всего произведения. Особенно изумительным является изображение внутренних покоев наместника провинции, где мечутся люди, охваченные паникой из-за неожиданного нападения Таро: мужчины выхватывают друг у друга оружие, женщины плачут; этот вид крайнего смятения представляет собой искусно, с долей юмора выполненную композицию и целиком заполняет большое пространство свитка. Разве есть примеры столь колоритных образов в древних эмаки? В последующих ратных сценах на других свитках появляются, как и ожидалось, кровавые образы, похожие на узнаваемые формы порубленных тел (ил. 4). В самом конце свитка из собрания Комори также изображена жестокая сцена, где связывают супругу наместника провинции, на ее глазах закалывают двух ее сыновей, а затем отрубают ей голову. Именно в этом фрагменте проявляется своеобразие свитков «Сказания о Хориэ», делающих их похожими на произведение «Токива в Яманака».

Между тем считается, что с оригинального произведения, в которое изначально входили четыре свитка из собраний Мураяма и Комори, была сделана копия в виде двенадцати свитков с переписанными в точности иллюстрациями и сопровождающим их текстом. Сразу после Тихоокеанской [13] войны (1941–1945) «Сказание о Хориэ» в двенадцати свитках было выставлено на продажу семьей бывших владетельных князей, и сейчас оно принадлежит Художественному музею МОА. Я считаю, что «рукопись из двенадцати свитков» – само по себе блестящее творение – была создана не намного позже «рукописи, сохранившейся в четырех свитках» из собраний Мураямы и Комори художником одной с автором оригинального произведения школы. Прежде всего, невозможно определить, каким был изначальный вид «рукописи, сохранившейся в четырех свитках», используя двенадцать свитков из Художественного музея МОА в качестве эталона. Если сравнить фрагменты общих сцен обоих произведений, то очевидно, что «рукопись, сохранившаяся в четырех свитках» была взята за образец для «рукописи из двенадцати свитков», но были частично изменены контуры иллюстраций, сокращено их количество, уменьшена их ширина, в итоге всё произведение было урезано примерно на шесть свитков. Иными словами, «Сказание о Хориэ», которое в настоящий момент сохранилось всего лишь в четырех свитках в собраниях Мураяма и Комори, изначально представляло собой довольно масштабное произведение приблизительно в восемнадцати свитках. Кроме этого, если провести аналогию с содержанием «рукописи в двенадцати свитках», то можно предположить, что грандиозное произведение в восемнадцати свитках содержало больше кровавых и жестоких сцен, чем можно судить по сохранившимся фрагментам.

На пятом из двенадцати свитков из собрания Художественного музея МОА, начиная со сцены сражения у подножия горы Уэда-яма и до ритуального самоубийства через вспарывание живота (сэппуку) Таро [14] , одна за другой следуют иллюстрации, словно окрашенные кровью. Невыносимо смотреть на жестокость сцены на шестом свитке, где в усадьбу Хара приносят останки соратников и врагов и во внутренних покоях начинается кромешный ад, полный стенания и скорби, или сцены, где голову Хориэ несут впереди процессии с другими отрубленными головами к дому наместника провинции (ил. 6). Кроме того, следующие за этим сцены самоубийства дочери Хара и ее матери скрупулезно описаны в процессе их разворачивания от начала до самого конца с помощью приема упорного повторения, напоминающего упомянутую ранее сцену убийства Токива. В «Сказании о Хориэ» из восемнадцати свитков, которое частично сохранилось в собраниях Мураямы и Комори, такое необычное зрелище, вероятно, разворачивалось еще масштабнее.

Я должен познакомить читателя с еще одним произведением, типологически схожим с «Токива в Яманака», также из собрания Художественного музея МОА, – серией из двенадцати иллюстрированных свитков «Дзёрури». Как и «Токива в Яманака», эти эмаки хранились в семье Мацудайра, в прошлом управлявшей княжеством Цуяма, вместе с «Токива в Яманака» были проданы в четырнадцатый год Тайсё (1925) и вошли в частное собрание промышленника Охаси Синтаро (1863–1944). Благодаря тому, что Хасэгава обнаружил произведение «Токива в Яманака», свитки «Дзёрури» также стали известны миру. Двенадцать свитков «Дзёрури» являются переложением в жанре эмаки известной одноименной пьесы в двенадцати действиях о любовной истории между Усивакой и госпожой Дзёрури – «Высшая лазурь» (в то время знак «дзё» записывался иероглифом «высший», а не «чистый»).

Таково краткое содержание эмаки «Дзёрури». Двенадцать сцен о Дзёрури, как следует из названия, неразрывно связаны с возникновением и популярностью жанра пьес для кукольного театра дзёрури. И уже только благодаря этому известно множество вариантов ранних пьес дзёрури, помимо приведенного выше текста, сопровождающего иллюстрации на свитках «Дзёрури». Сравнительное исследование пояснений к иллюстрациям «Дзёрури» и ранних пьес, проведенное Вакацуки Ясухару (1879–1962) и Вацудзи Тэцуро (1889–1960), показало, что текст «Дзёрури» был создан в период с годов Гэнна по середину годов Канъэй (приблизительно в 1615–1640 годах).

Характер первой половины повествования эмаки «Дзёрури» разительно отличается от второй. В первой части ход повествования, от зарождения любви на постоялом дворе Яхаги до обмена возлюбленными клятвами, совсем не имеет динамики, свойственной жанру эмаки. Весьма сложно представить вживление в характерную для эмаки динамичную изобразительную форму детальных изображений вышивки на одеждах или цепочек поэтических слов ямато-котоба, которые занимают большую часть содержания примечаний к иллюстрациям. В противоположность этому вторая часть, в сценах повествования которой появляется гораздо больше динамики и трансформаций, легко адаптируется к жанру эмаки. Однако важна первая часть произведения. Согласно Вацудзи, красивая мозаика слов из декларируемой сказителем музыкально-лирической «сцены» (фусигото), описывающей развитие любовной истории на постоялом дворе Яхаги, а также сопровождающие повествование завораживающие «движения» кукол вызывали у зрителей головокружительный восторг, что сделало сказание о Дзёрури особенно популярным в качестве пьесы кукольного театра аяцури дзёрури. Перед художником стояла задача воспроизвести этот мощный эффект с помощью иллюстрированных свитков эмаки. По всей видимости, художник «Дзёрури» смог решить эту задачу благодаря повторению сцен и эффекту поразительно детального украшательства.

На всевозможных сценах в усадьбе госпожи Дзёрури складные ширмы, раздвижные перегородки фусума, все предметы обихода и одеяния покрыты узором из «золотых» и «серебряных брызг», щедро раскрашены основными пигментами, такими как медная зелень, ультрамарин, «пурпурная земля» [17] , киноварь, кармин, померанец и красная охра, плотно расписаны более чем десятью видами всевозможных узоров. Особенно поражает детальность узоров на одеждах. Например, в сцене подглядывания (мономи-но дан), когда слов в примечании к иллюстрации уже не осталось, взамен выступают вышивки на одежде Усиваки: война между домами Тайра и Минамото, китайские и японские обезьяны, пара уток-неразлучниц, павлины – все эти образы переданы реалистично и с микроскопической точностью. Не только этой сцене, но и всем двенадцати свиткам свойственно пышное украшательство, при котором «золотые» и «серебряные брызги», а также ценные красители использованы настолько щедро, что бумажной основы свитка практически не видно.