Это стоило больше, чем двадцать дней ожидания.

********

Я «просыпаюсь» только спустя пару минут. Кажется, что собственное дыхание слишком рваное и громкое, но заглушить его не получается. Потому что это совсем не мои вздохи и не мои низкие мягкие стоны.

Таня лежит подо мной, придавленная к постели моим совсем не маленьким телом и немного странно кривит губы, странно улыбаясь раскрытым ртом, которым пытается поймать воздух.

— Черт!

Быстро переношу вес на предплечья, приподнимаюсь. Даю себе несколько секунд, чтобы посмотреть на ее сверху вниз, подо мной. Растрепанная, волосы разбросаны по покрывалу, которое мы так и не сняли. Губы напухшие, темнее обычного из-за моих поцелуев. Туман не с первой попытки, но все же поднимает руки, чтобы обхватить меня за шею, и я осторожно перекатываюсь на бок, удобнее устраивая ее ноги у себя на талии. Мне нравится, что она прижимается к моему животу и когда случайно ерзает по волоскам, сладко мурлычет и жмурится.

— Прости, что немного придавил, - пытаюсь разрядить обстановку, иначе через пару минут мне будет очень тяжело найти вменяемые оправдания, почему я не могу снова заняться с ней любовью.

Малышка прижимается носом к моему носу и медленно, как будто у нее совсем не осталось сил, водит кончиком из стороны в сторону.

— Мне нравится, что ты большой, тяжелый и тебя много, - признается с какой-то оглушительной откровенностью, и почему-то эти простые слова звучат приятно… пошло. И тут же распахивает глаза, в которых плещется паника и немой вопрос.

— Что? – подталкиваю я, сжимая пальцы на ее бедрах.

— Тебе… понравилось? Ты… ты…

Господи, моя маленькая развратная нетерпеливая малышка, которая запросто брала меня в рот, дразнила и, можно сказать, была инициатором наших отношений, стесняется и краснеет до самых ушей, не находя нужных слов, чтобы спросить о полной фигне.

— Хочешь знать, кончил ли я? – подсказываю правильные слова.

Она, как спичка, зажигается снова, немилосердно рвет мое терпение, потираясь влажной развилкой об мой живот.

— Хочу, - шепчет в ответ Туман.

Она же еще почти_девственница, Антон. Включи мозги, стыд, совесть, терпение и понимание к девичьему стыду.

Но то ли я не слишком усердствую, то ли моя почти_девственница слишком выразительно сжимает меня ногами, постанывая просто от того, что мы слишком тесно прижаты друг к другу, но эта мантра не срабатывает. От слова «совсем». Потому что вместо того, чтобы ограничится коротким «да», я просовываю между нами руку, поглаживаю ее влажные складки, наслаждаясь скользким теплом и тем, как Таня мгновенно выгибает спину. Осторожно, буквально удерживая себя на поводке, окунаю в нее два пальца, медленно и не глубоко. Провожу взад-вперед, вынимаю – и показываю ей лучший из возможных ответов на вопрос.

Зрачки и ноздри малышки расширяются, когда она жадно рассматривает влажные следы.

— Да, Туман, я очень даже кончил, - подстегиваю ее смелость, потому что ее мысли выдает мазок языка по губам.

Она подается вперед, жадно, словно это мой член, насаживается ртом на пальцы. Не облизывает, не издает никаких звуков – просто стягивает все губами и сглатывает.

Девственнице нужно время, чтобы восстановится, Клейман. Даже если она буквально нарывается, вытворяя вот такое. Даже если первый раз прошел удачно. Бля, наверное, было не очень умно с моей стороны, предлагать ей остаться до воскресенья.

Я собираюсь сказать, что сейчас нам лучше остыть и все-таки поужинать, но назойливый глухой звук заставляет напрячь слух. Телефон, точно. Я оставил пиджак в прихожей. Уже почти одиннадцать, кто может звонить в такое время? Марик?

— Малышка, мне нужно ответить.

И нарочно выбираюсь из кровати абсолютно голым, но под аккомпанемент слишком выразительного вздоха все-таки надеваю трусы. От греха подальше.

Но это не Марик, а мой брат. И наверняка есть веская причина, по которой я понадобился Андрею так поздно в пятницу, потому что с тех пор, как он стал примерным папашей, прекратились и пьяные ночные загулы, после которых брата тянуло сказать, как он меня любит и уважает, почему-то в третьем часу ночи.

— Вручай, Антон, - без «привет, тут такое дело…» начинает Андрей. – Мне нужно уехать до вечера воскресенья. Понянчишь мою Сову?

Сова – это Соня, его трехлетняя дочь, моя племянница, которую я, если честно, боюсь как огня. Как и всех маленьких детей. Как вообще детей в принципе, потому что дети – это хаос, беспорядок, отсутствие видимых причин для плохого настроения, разбитая посуда и залитый соком ящик стола с важными документами. Я не не люблю детей, потому что они зачастую в целом милые и забавные, но мысль о том, чтобы стать отцом в обозримом будущем пугает до усрачки. Как и мысль о двух днях в одной квартире вместе с белобрысым торнадо с игрушечной совой под подмышкой, с которой Соня никогда не расстается.

— Андрей, нет, слушай, мы это уже обсуждали.

— У матери простуда, они не возьмут, - предвидя мое следующее предложение, говорит брат. – Больше я ее никому не доверю. Ты знаешь.

Я знаю, потому что уже несколько месяцев брат не может отойти от инцидента с няней, которая притащила в его дом любовника и пока они трахались на кровати, ребенок залез на подоконник, свалился с него и сломал руку. Хорошо, что по моему совету Андрей поставил скрытые камеры и правда всплыла наружу.

— Ты же знаешь, что я не умею с детьми, Андрей. Ну какая из меня нянька.