9. Представители судейского сословия – очень разносторонняя в сословном отношении группа. Она включает в себя всех: от провинциальных присяжных стряпчих и адвокатов до лорда-канцлера и хранителя судебного архива. Обычно, начиная с адвокатов, представители этой группы были из семей джентри и священников, но нам мало известно о социальном происхождении, экономических перспективах и приобретённом статусе местных присяжных.

10. Священнослужители – как мелкие приходские священники, так и архиепископы. Представители этой группы разнились и по социальному происхождению: они могли происходить как из арендаторов, так и из сквайров и джентри.

У Мартина в книгах, практически, отсутствуют торговцы; нет и профессиональных судейских, а это противоречит всякой логике, так как Генрих I уже создал профессиональные юридические кадры в XII веке, в материковой же Европе их статус был официально закреплен к XIII веку. [82] В реальном средневековом обществе из всех групп торговцы были наиболее подвижным социальным слоем: многие из них переходили из одной сословной группы в другую в течение своей жизни, а в течение двух поколений семья, практически всегда, меняла свой статус. Эта группа была наиболее вероятным претендентом на пополнение рядов приходского джентри или верхушки графства, подняться выше им было затруднительно. Самим торговцам и их сыновьям, работающим в семейном бизнесе, было трудно получить дворянство, однако ситуация отличалась для их детей, особенно дочерей. Дочери богатых торговцев стали подходящими невестами для членов знатных родов.

Например, сэр Томас Холкрофт женился на дочке купца, его единственная дочь Изобел вышла замуж за Эдварда Мэннерса, 3-го графа Рэтленда – таким образом, внучка купца стала графиней, войдя в семью, состоявшую в родстве с королевской семьёй. Дочери же представителей джентри, при условии, что они являлись наследницами или сонаследницами поместий, собранных своими благородными, но нетитулованными предками, или просто были потрясающими красавицами, запросто могли через брак стать графинями и герцогинями, а некоторые даже королевами. Могут возразить, что такая ситуация, типичная для XVI века, абсолютно не характерна для более раннего периода – мешали жёсткие сословные границы, которые, согласно Мартину, они не моги перейти.

А что же тогда делать с первым английским поэтом Джефри Чосером (1340/3-1400), прожившем всю свою жизнь в XIV веке? Его отец, Джон Чосер, был торговцем вином, поставщиком королевского двора, его мать была дочерью и племянницей торговцев вином, сама владевшая 24-мя винными лавками в Лондоне. Джон Чосер пристроил сына пажом на службу к Елизавете де Бург, графине Ольстер, невестке короля Эдуарда III (жена его второго сына герцога Кларенса). Около 1366 года Джефри Чосер женился на фрейлине королевы – Филиппе де Руэ, сестре Екатерины Суинфорд (в девичестве Руэ). Екатерина много лет была любовницей, а потом стала женой Джона Гонта, 1-го герцога Ланкастерского, 3-го сына короля Эдуарда III (именно потомки от этого брака Джона Гонта сидят до сих пор на английском престоле). Таким образом, сын поставщика вина ко двору стал шурином сына короля, принца крови. Сын Джефри Чосера и Филлипы де Руэ, Томас Чосер (1367–1434), женился на Матильде/Мод Бургеш, 2-й дочери и сонаследнице Сэра Джона Бургеша, принесшей в приданое мужу значительные поместья. Томас был главным Дворецким двора на протяжении 30 лет, в период правления 4-х королей (часть из которых были роднёй его кузенам по линии тёти Екатерины). Его единственная дочь, Алиса Чосер (1404–1475), была замужем три раза: за сэром Джоном Филипом (ум. в 1415); с 1421 года за Томасом Монтакутом, 4-м графом Солсбери (ум. в 1428); с 1430 за Вильямом де ла Полом, герцогом Саффолк. Таким образом правнучка торговцев вином и внучка поэта стала герцогиней и была второй после королевы по богатству женщиной в Англии. От последнего мужа она родила сына Джона де ла Пола, 2-го герцога Саффолк, который женился на Елизавете Йоркской, дочери Ричарда Йоркского и сестре будущих королей Эдуарда IV и Ричарда III. Старший сын Джона и Елизаветы Йорской, Джон де ла Пол, граф Линкольн (прапраправнук торговцев), был провозглашён наследником престола королём Ричардом III. Если это не социальная мобильность – из виноторговцев в герцогини за 50 лет и наследники престола за сто лет, – то я тогда не знаю, как это назвать! Но именно этой социальной мобильности в средние века и не должно было наблюдаться, согласно Дж. Мартину!

И в континентальной Европе, и в Англии всё благородное сословие было разделено на две неравные части: придворная титулованная знать и провинциальное дворянство. Знатность английского провинциального дворянства (джентри) была определена очень нечётко: практически каждый кто мог жить так, как подобало джентри, имел возможность стать членом этого сословия, а в крайнем случае, им становился его сын. При этом в стране существовала чётко определённая и небольшая группа настоящей знати. В начале XVI века в Англии было около 2000 семей джентри, [83] и только 50 из них считались по-настоящему знатными. Члены этой полусотни семей стремились заключать браки в своём очень узком кругу, поэтому многие представители английской аристократии XXI века восходят корнями к двум-трём особо плодовитым дамам, зачастую от тех же дам происходят члены известных американских семейств. Главы этих знатных домов заседали в палате лордов, однако, чёткой черты, отделяющей благородного человека от знатного не было, поэтому эта граница часто пересекалась в обоих направлениях. Младшие сыновья знати и их потомки пополняли ряды джентри; но сочетание двух факторов (перехода титула только по мужской линии и типичной средневековой высокой смертности, усугублённой для знати близкородственными браками) приводило к тому, что знатные фамилии угасали, обычно, на протяжении трёх поколений. Однако количество высшей знати, опоры трона и помощницы монарха, требовалось сохранять, для этого необходимо было жаловать новые титулы отличившимся семействам джентри, которые, таким образом, являлись резервом знати.

На первый взгляд, ситуация со знатью в Вестеросе Мартина схожа с положением в Англии: несколько десятков по-настоящему знатных и могущественных семей, сотни средних и мелких феодалов, владеющих одним-двумя поместьями/замком и тысячи малоземельных или безземельных рыцарей. Сходство, однако, весьма формальное. Мартин не учитывает ни реальной ежедневной жизни знати (диета, столовая посуда, лошади); ни ежедневных связей между членами политических группировок; ни изменений в идеале знати и в идеале воспитания. Интересно отметить, что втихую писатель изменил реальную демографическую ситуацию средневековья, подменив её практически современной. Читая романы, мы почти не найдём упоминаний о детской смертности: по книгам все дети Кейтилин Старк, Оленны Тирелл, Тайвина Ланнистера или Серсеи Ланнистер выжили (одного, от Роберта, она вытравила). [84] В книгах изредка встречаются упоминания о смертях знатных женщин при родах при всегда выживших детях, но это исключение из правил. Это что-то невозможное, в реальной истории средневековья мы с такой ситуацией не встречаемся. В целом, Мартин держится за очень стилизованную картинку ранних и классических средних веков, основанную, во многом, на исторических сплетнях, в то время, как прототипы/прообразы для своих героев (как будет показано позже), он берёт в основном из самого конца Войны Роз, то есть из переходного периода от средневековья к новому времени, а то и из более позднего периода, времени правления династии Тюдоров. Поэтому уже упомянутые нами Брони, Мизинец, Варне и многие другие не желают сидеть в жесткой сословной структуре и постоянно вылезают из нее, ломая все на своем пути.

В классические средние века жизнь человека определялась его сословным положением. Существовали правила поведения людей разных сословий в обществе, регламентировались их одежда, права и поведение. Представитель торгово-ремесленного сословия, обладающий большими средствами, не имел права носить ткани и материалы, в которые имели право облачаться только благородные, у которых зачастую на эти наряды не было средств (речь идёт о мелкопоместных дворянах, живших очень скромно). Для того, чтобы человек занял своё место в обществе, его нужно было правильно воспитать. При всех технологических инновациях позднего средневековья в сельском хозяйстве и в ремесленном производстве, они не менялись на столько, чтобы был необходим принципиально новый подход к воспитанию подрастающего поколения этой среды: по большей части фермеры, ремесленники и торговцы обучались своему делу или в мастерских своих родителей, или поступая в подмастерья к другим ремесленникам. Не так просто всё обстояло для знати.

Идеал знати и его эволюция. В XVI веке возникло новое понимание роли и места благородного сословия и знати в структуре общества, что привело к формулированию новых норм правильного поведения и достойной жизни для дворянина. До конца XV века знать понималась как продукт крови и древности рода. [85] Подчёркивалась необходимость древности знатного рода в человеке, которого можно считать благородным. Авторы учёных трактатов настаивали, что качества, которые знатный человек унаследует с кровью, обязательно должно быть подтверждены личными достоинствами. Воплощение этих достоинств в реальность превращало потенциально благородного человека в подлинно благородного человека. [86] Дворянин подтверждал своё благородство, когда он становился рыцарем, таким образом своей военной службой и достоинствами показав себя достойным своего древнего рода. Знать должна была развить ряд необходимых положительных качеств для помощи «в боях своего короля»: храбрость, скромность, мудрость, надежду и преданность. [87] Обходительность, справедливость и щедрость к бедным также считались необходимыми качествами благородного сословия. Только эти последние три свойства личности были необходимы в мирный период. Предыдущие же достоинства уходили корнями в культуру, ориентированную на войну.