После гибели Ломера Беверли, хоть и пообещала Берту, что уйдет к нему, оставалась с Фиксом еще два года. Оставалась, потому что была нужна ему. В тот день в Виргинии после грандиозного скандала на обратном пути из школы мать съехала на обочину и сказала Кэролайн и Франни, чтоб не смели думать, что она вот так просто взяла да и ушла от их отца. Она задержалась на два года.

– Каким-то образом мне удалось забыть про Ломера, – сказал Фикс. – Эта история годами сидела у меня в голове, но однажды, уж не знаю как, ушла. Я больше не видел его во сне. Перестал за ланчем представлять себе, чт'o бы он заказал сейчас. Перестал, сидя в машине, смотреть на напарника и думать, почему он – не Ломер. Совестно признаваться, но я все же должен сказать – это было огромным облегчением.

– Но теперь ты опять думаешь о нем?

– Да, конечно, – ответил Фикс. – О нем и обо всем этом. – Он поднял руку к пластиковой трубке, связывавшей его с жизнью. Улыбнулся. – С ним такого никогда не будет. Он никогда не станет старым и больным. Но я уверен, он был бы совсем не против, спроси его кто-нибудь. И еще я уверен – раньше мы оба сказали бы: «Да, пожалуйста, господи, в восемьдесят пошли мне рак». Но теперь… – Фикс пожал плечами. – Теперь я чего-то засомневался на этот счет.

– Тебе больше повезло, – возразила Франни.

– Ты молодая еще, – сказал ей отец. – Поживи-ка с мое.

Накануне того дня, когда Берт и его без пяти минут вторая жена Беверли должны были перебраться из Калифорнии в Виргинию, он приехал в пригород Торранс и сказал своей первой жене Терезе, чтоб подумала насчет переезда вместе с ними.

– Ну, то есть не прямо сейчас, разумеется, – поправился он. – Тебе же надо будет собрать вещи, продать дом. Это, конечно, дело хлопотное, но ты все же подумай, не вернуться ли тебе в Виргинию?

Когда-то муж казался Терезе самым красивым мужчиной на свете, тогда как на деле он напоминал одну из тех горгулий, которых рассадили по карнизам Нотр-Дама отпугивать нечистую силу. Вслух Тереза этого не сказала, но по тону Берта догадалась: все, что она подумала, ясно отразилось у нее на лице.

– Слушай, – сказал Берт, – ты ведь не хотела переезжать в Лос-Анджелес. И сделала это только ради меня, причем, позволь тебе напомнить, не преминула выпить из меня ведро крови. Сейчас-то тебе что здесь делать? Отвези девочек к своим родителям, устрой в школу, а потом как-нибудь я помогу тебе найти дом.

Тереза стояла посреди кухни, которая еще недавно была их общей кухней, и теребила пояс купального халата. Кэл учился уже во втором классе, Холли пошла в детский сад, но Джанетт и Элби еще сидели дома. Дети цеплялись за ноги Берта, вереща: «Па-апа!! Па-а-апа!!» – будто Берт был аттракционом в Диснейленде. Он слегка похлопывал их по головам, как ударник – по барабанам. Наигрывал на детских макушках какую-то мелодию.

– Зачем мне переезжать в Виргинию? – спросила Тереза. Она-то знала зачем, но хотела услышать это от него.

– Так будет лучше, – ответил Берт, стрельнув глазами вниз, туда, где под каждой его ладонью устроилась милая взъерошенная головенка.

– Детям лучше – чтобы оба родителя были рядом? Чтобы безотцовщиной не расти?

– Господи боже мой, Тереза! Ты же сама родом оттуда! Я ведь не предлагаю тебе перебраться на Гавайи! Все твое семейство в Виргинии. Ты там будешь счастливей.

– Я очень тронута твоей заботой о моем счастье.

Берт вздохнул. Опять пустые разговоры. Тереза была мастерица вот так его изводить.

– Тереза, жизнь меняется. Все нормальные люди умеют к переменам приспосабливаться. Одна ты уперлась.

Тереза налила себе из перколятора чашку кофе. Предложила и Берту, но тот молча отмахнулся.

– А мужу Беверли ты не предложил с вами переехать, а? Чтобы он мог чаще видеть своих девочек? – От общих знакомых Тереза слыхала, что мистер Казинс и свеже-вот-вот-испеченная миссис Казинс уезжают в Виргинию из опасений, что предыдущий муж счастливой невесты попытается убить Берта. Обставит дело как несчастный случай, так что концов никто не найдет. Предыдущий муж был полицейским. А полицейские – не все, но кое-кто – мастера на такие штуки.

Беседа бывших супругов была непродолжительна и окончилась тем, что Берт демонстративно вспылил. Ничего особенного, он так делал всегда, – но этого для Терезы Казинс оказалось достаточно, чтобы остаток дней провести в Лос-Анджелесе.

Тереза устроилась в окружную прокуратуру секретаршей. Двоих младших отдала в детский сад, двоих старших записала в группу продленного дня. Место Терезе предложили бывшие коллеги мужа. Прокурорских немного мучила совесть оттого, что они все так долго покрывали роман Берта, – вот и решили сделать для брошенной жены доброе дело. Но очень скоро в прокуратуре заговорили, что не худо бы новой секретарше пойти на вечерние курсы и выучиться на помощника юриста. Эта измученная, озлобленная, обиженная судьбой женщина была далеко не дура.