– Кто это? – спросила Фрэнси.

Нэлл медленно кивала.

– Нэлл, ну скажи же что-ни…

Но она не успела договорить: Нэлл открыла рот и скованным от ужаса голосом простонала: – НЕ-Е-Е-ЕТ!

22:32

– Что значит, Мидаса нет?

– Не знаю, так Альма сказала.

– А куда он делся?

– Я не знаю. Его нет в кроватке.

– Нет в кроватке?

– Да.

– Что случилось?

– Не знаю. Она пошла его проверить, а в кроватке никого не было. Она не четко говорила. Она в ужасном состоянии.

– А Уинни там? Может, она зашла за ним и куда-то забрала?

– Нет, Альма ей звонила, но там автоответчик. Где же этот чертов телефон?

– Альма позвонила в полицию?

– Да, они еще не приехали. Она сидит их ждет.

Фрэнси схватила свою сумку:

– Давайте, пошли.

22:51

Они шли по тротуару, эхо от их шагов и частого дыхания раздавалось по непривычно безлюдным улицам. Все разъехались на выходные или собрались у реки. А сейчас собирали уставших детей и переносные холодильники с пивом, слишком долго прождав фейерверка.

– Нам сюда, – крикнула Колетт, которая шла впереди. – Еще один квартал.

Она остановилась на углу возле вычурного здания в готическом стиле. На табличке с номером «50» отражались красно-синие мигалки полицейских машин, припаркованных возле здания.

– Это ее дом? – спросила Фрэнси.

– Пятидесятый? – задыхаясь, невнятно спрашивает Нэлл. – Это тот адрес, который Уинни передала через меня Альме.

Колетт поднялась на Г-образное крыльцо и подошла к входной двери. Не увидев нескольких звонков, она спросила:

– Какая у нее квартира? Тут только один звонок.

– Подожди-ка, – сказала Фрэнси и обогнула дом. Ухоженная дорожка вела к неплотно закрытой красной двери с торца здания.

Фрэнси тихо вошла в просторную прихожую, Нэлл и Колетт последовали за ней. На светло-серых стенах висело около дюжины полотен в духе Ротко, потолки были явно не меньше шести метров в высоту, четыре широкие мраморные ступени вели в коридор, из которого доносились рыдания.

– Боже, – сказала Нэлл. – Этот дом весь ее.

Они двинулись на звук, прошли по коридору в огромную кухню, откуда вела лестница с мансардным окном над ней. На ступеньках стоял полицейский в форме, на бейдже у него написано «Кабрера». Он вслушивался в шипящие звуки, раздающиеся из рации на плече.

– Вы кто?

– Подруги Уинни. – сказала Колетт. – Она тут?

– Уходите, – было видно, что он раздражен.

– А можно мы… – начала Фрэнси.

– Вон, – сказал он, роясь в кармане в поисках звонящего телефона. Он резко развернулся и взбежал по лестнице. – Вы находитесь на месте совершения преступления.

Не обращая на него внимания, они зашла в просторную гостиную. Там они увидели ее.

Уинни вжалась в кресло, стоявшее у стеклянного окна, за которым была темнота. Она обхватила колени руками, плечи ее покрывал бежевый плед. Она смотрела в пустоту и теребила себя за нижнюю губу. Метрах в двух от нее сидел следователь, он делал записи в блокноте, рядом с ним на столе стоял забытый бумажный стаканчик с кофе.

– Это все из-за спагетти, – Альма сидела в другой стороне комнаты, там, где Уинни ее не было слышно, на диване из мягкой кожи, и говорила, давясь рыданиями.

Альма сжимала в руке четки, иногда она замолкала, махала скомканными бумажными платками на потолок и неразборчиво бормотала по-испански молитву. Она сказала, что принесла из дома макароны с сыром и слишком много съела. Из-за этого очень захотела спать и пошла на диван, взяв с собой телефон. Она хотела пожелать спокойной ночи дочке, которая осталась с ее сестрой.

– Я, наверное, заснула, со мной такого никогда не бывает, – повторяла она, пристыженно поглядывая на Уинни. – Просто накануне ночью из-за зубок дочка просыпалась четыре раза. Я проснулась и проверила видеоняню. В кроватке никого не было.

– Вы ничего не слышали? – спросил второй следователь. Седые кустистые брови, казалось, могли разрастись на лоб, на толстом пальце было кольцо выпускника [1] . На шее у него на тонкой цепочке висел бейдж Нью-йоркской полиции, на котором было написано печатными буквами «Стивен Шварц». Бейдж слегка покачивался взад-вперед, словно маятник часов, у которых кончился завод.

– Ничего, – сказала Альма и вновь стала всхлипывать.

– Может, шаги? Или плач?

– Ничего. Никакого плача. – Шварц взял со стола коробку бумажных платочков и протянул ей. Альма потянула за платок, Шварцу в лицо полетело маленькое облако пыли. – Монитор видеоняни лежал здесь. – Она вытерла глаза и показала туда, где сидел полицейский. – Вот тут, где вы сидите. Все время.